Группа дополнительных занятий

– Мы же договорились, – сказала Резель.

– Ты нам как раз объяснишь, что это за белиберда с чтением, – сказала Конла.

А Кенан уже стоял с ранцем на плече, и стоял хорошо: как раз между Элин и дверью. Окружили, подумала она. Отрезали пути к отступлению. Если бы кто-то ее предупредил, что стоит сделать этим людям малую уступку, и они тут же потребуют всего твоего времени...

– Только не сбеги, – сказала Конла серьезно. – Мы тебя найдем.

Элин улыбнулась и дрогнувшим голосом заверила, что им не стоит беспокоиться.

На алхимии после сидела, как на иголках, и то и дело оглядывалась на дверь. Отвечала даже хуже дремавшего Ферика. Профессор Девос спросила: что с вами сегодня такое, мефрау Богнар? Элин попросила прощения.

Еще и боевая магия. Разве можно позволять учиться боевой магии всяким уголовникам? Они непременно воспользуются ею во зло. Хотя, думала Элин, нарочито медленно собираясь, человек с дубиной представит большую опасность, чем боевой маг выпуска этого достославного училища.

– А если мне тоже надо учебник?

Элин остановилась на пороге. Профессор Девос сказала ей в спину: до свидания, до свидания, друзья мои, дайте же мне проветрить, и закрыла за ней дверь, подпихнув створкой. Проснувшийся Ферик тут же прилип к ней и пошел рядом, а Элин выдумывала ответ, но не нашла ничего умнее:

– Прошу прощения?

– Учебник если надо, – сказал Ферик. – По развеиванию и по заклятиям.

Видимо, так у людей, не получивших никакого иного образования, кроме хорошей родительской оплеухи, звучит вежливая просьба, подумала Элин. Сказала:

– Если вы договоритесь со своими товарищами, которые уже пользуются моим, – Элин решила не говорить “расположением”, потому что о расположении речи не шло, а сказала: – временем и разделите его с ними, то прошу.

Ферик кивнул и резко, словно его поймали на крючок и дернули леску, свернул в сторону лестницы. Элин проводила его взглядом. Подумала: нужно было нагло врать, что учебников у меня нет, и это все слухи. И не сдавать позиций.

Резель ждала ее за столом. Элин проверила стулья, взяла себе крепкий и раскрыла учебник по алхимии: задали прилично, и можно будет успеть хотя бы часть, особенно если не заводить светских бесед.

– Смотри-ка, – сказала Резель негромко, потыкала ручкой в локоть, кивнула на шкафы.

Элин подняла голову от конспекта. Нейл Катона, листая на ходу книгу, прошел мимо них, не заметив. Вот и прекрасно, подумала Элин, сейчас придут стриженые родственники, и станет людно и шумно и без того.

– Нейл!

Элин дернула было привставшую Резель на место, но было уже поздно. Нейл Катона развернулся, постоял немного и подошел. Сказал, прикрыв рот углом книги:

– Мефрау.

– Минейр, – ответила Элин. Посмотрела на Резель с неудовольствием, как глядела, бывало, на назойливых баронетов тетя, прежде чем резко сложить веер и обозначить тем самым окончание беседе. Резель, однако, не увидела кинжалов в ее взгляде, и спросила недавнего новенького, а теперь уже вполне привычного Нейла:

– Мы тебя тут не видели. Первый раз зашел?

– Я тут частый посетитель, но нам, видимо, удавалось разминуться, – ответил он.

– У вас, конечно же, много дел, просим прощения, что отвлекли, – сказала Элин. Приготовилась пинать Резель под столом, если она вздумает возражать. – Не станем вас задерживать дольше.

– Откровенно говоря, я здесь, чтобы скоротать время, – Нейл покачал книгой, – за чтением оно пролетает быстрее.

Просто великолепно, подумала Элин.

– Ждешь кого-то? – спросила Резель. – Посиди с нами. Элин вот делает домашку...

Новенький бросил взгляд на ее конспект. Элин сложила на нем руки и все же пнула Резель в туфлю. Та не среагировала.

– Буду счастлив, – сказал новенький и сел на разваливающийся стул. Качнулся на нем, сказал под нос: о, и сел прямо и неподвижно.

Великолепно. Просто великолепно. Теперь нужно его развлекать вместо того, чтобы заниматься делом.

– А на кого ты учишься? – спросила Резель. Учебник был позабыт.

– На брата милосердия.

– Как Элин! – обрадовалась Резель.

Это можно было бы понять и без прямых вопросов, подумала Элин. Медицинская алхимия – только у будущих утешителей болей, они же – исполнители приказов докторов и подтиратели выделений.

– Это очень добродетельная стезя, – сказал Нейл, – мефрау Богнар наверняка найдет себя в ней.

Элин перевела на него тяжкий взгляд. Новенький прикрывал рот кончиками пальцев и словно бы не знал за собою нанесенного оскорбления.

– Я здесь случайно и временно, – сказала Элин.

– Великолепно вас понимаю. Я тоже.

Ах вот как, подумала Элин. Только преступление свое вы совершали сами, в отличие от меня.

– Ты же сосуд, да? – спросила Резель, подгребла учебник под грудь, сложила руки и устроилась на нем, как кошка. – Словил где-то демона? Дядька мой говорил, что его знакомый просто проходил мимо, и оп! Ритуал какой-то был, а демон скакнул в него.

Нейл медленно кивнул.

– Возможно, минейр Катона не хочет раскрывать интимные подробности, – сказала Элин и подумала: если бы вы были приличным человеком, вы бы уже свернули разговор и прекратили нам мешать.

Нейл молчал, и Элин понадеялась уже, что он сейчас распрощается с ними, и в следующий раз трижды подумает, прежде чем присоединяться, но он сказал:

– Со мною все вышло гораздо прозаичнее. Когда умирала досточтимая моя бабуля, я был рядом, и... вот. – Он обвел себя ладонью, словно хвастался костюмом. – Она была волшебницей, и теперь у меня тоже... способности, в некотором роде. Как оказалось, я в таком случае обязан пройти обучение, иначе не буду допущен обратно в общество.

– О, – сказала Резель, потянулась мимо Элин, побила ладонью по столу. Нейл шарахнулся от нее, стул вильнул, Нейл схватился за столешницу, а Резель потрепала его по руке и села назад, удовлетворенная.

– Долго ли ухаживали за родственницей? – спросила Элин тихо, разгладив юбку на коленях.

– Нет, – сказал Нейл, – я не жил с нею, когда она заболела, а потом уже оставалось недолго.

Элин кивнула. Это называется “повезло”.

Резель хотела спросить что-то еще, а Элин изготовилась опять ее пинать, но в библиотеку приволоклись стриженые брат с сестрою и бухнули в середину стола угловатый сверток. Элин на всякий случай отодвинулась вместе со стулом.

– Смотри, чего, – сказала Конла, а Кенан принялся разворачивать сверток. Из изляпанной алым бумаги на свет показались кости и обрывки плоти.

Они кого-то убили и притащили похвастаться, подумала Элин. И теперь мы все соучастники.

– Оленина, – сказала Конла. Элин подозрительно поглядела на их довольные одинаковые лица, потом одним пальцем отогнула край бумаги. Сказала, потому что все остальные молчали:

– Какая... э... великолепная добыча.

Конла подвинула разворошенный сверток в сторону Элин и плюхнулась на стул. Кенан спросил:

– Нравится? Нормально? Привет, Нейл, чего притаранился?

Они кого-то убили и теперь зачем-то хотят моего одобрения, подумала Элин. Должно быть, я в забытьи попросила их кого-то зарезать, и теперь они ждут платы за выполненную работу.

– Это... внушительно, – сказала она враз пересохшим ртом.

– Ну вот и зашибись, – сказала Конла и выдрала учебник из-под Резель.

Элин подвернула бумагу, чтобы не видеть окровавленного мяса, оглядела молчавших – конечно, когда не надо, столько разговоров, а как требуется содействие, так они воды в рот набрали! – Резель с Нейлом, и выговорила, подбирая слова:

– Возьму на себя право сказать от лица собравшихся, что мы не совсем понимаем...

– “Несметное количество изысканных яств”, – сказал Кенан. – Не ты, что ли, говорила, что плата? Ну вот, – он показал двумя руками на сверток, который с каждой минутой все больше и больше напоминал доказательство преступления. – Про черепа язычников хохма была, мы поняли.

– Оленина – в самом деле изысканное яство, – сказал Нейл. – Пирог с олениной подают во дворце на именины принцев и принцесс.

Только вашего мнения не хватало, подумала Элин. Сказала:

– Я, право, благодарна, но...

– А почему ты не сказала, что берешь плату? – спросила Резель.

– Потому что я не беру платы, – ответила Элин сквозь сжатые зубы, – и все это недопонимание.

– Ну не плата, благодарность, – сказала Резель, – все равно, я бы тогда тоже что-нибудь...

Она замолчала вдруг, отвела глаза. Элин подумала: мне неинтересно, что она там себе вообразила.

Спросила:

– И, позвольте, куда же мне это все девать?

– Съесть, – сказал Кенан. Он облокотился на стол и носом чуть не тыкался в мясо.

– Сварить или испечь, – сказал Нейл. – Пирог! Или маленькие пирожки.

– Сырая лучше, – сказала Конла.

Элин прижала руку к животу, сглотнула кислую слюну. К горлу подбирался нехороший комок.

– Сырую следует есть на охоте, – сказал Нейл, – с только-только убитого оленя. Приказать егерю, чтобы разделал и тут же поднес кусок с рюмкой.

Элин сказала сипло:

– Я имею в виду – куда мне деть это сейчас?

Конла с победным “а вот!” вытянула из кармана бечевку, бросила на стол.

Обвязать и унести, подумала Элин. Отдать в пекарню приготовить, как готовят там праздничных гусей те, у кого нет большого очага. Пусть срежут в счет платы часть... а остальное отдадут... только где же мне потом это хранить, думала Элин, и слюна набегала уже другая, голодная. В подвале есть ледник, но нужно просить у квартирной хозяйки ключи, а она избегала попадаться ей на глаза.

– Стоит заговорить от порчи, – сказал Нейл.

– Думаешь, кто-то позавидует и наведет порчу? – ужаснулась Резель.

– От порчи мяса, – сказал Нейл. – На улице, конечно, холодно, но все же. Мефрау Богнар вряд ли справится за раз.

Сидевшие за столом переглянулись. Элин подумала, что это надо спросить поваров в местной столовой, правда, по виду того, что они выдавали за мясо, не похоже, что они владеют этими чарами. Элин, развернувшись на стуле, сняла со спинки рюкзак, зарылась: в учебнике должно быть, вряд ли это какое-то сложное заклинание.

А Нейл уже выпросил у Резель ручку и, прижав край бумаги к столу, что-то писал красивым четким почерком. Потом поставил пальцы в начале и в конце фразы, проговорил с хорошим южным произношением, чернильные знаки засветились и погасли.

– Кру-уто, – протянула Резель.

Элин поджала губы, потом напомнила себе, что минейр Катона, наверное, до смерти любимой бабули успел уже отучиться, и не совестно ей знать меньше него. То, что учился он, наверняка, на писаря, раз не был магом, предпочла не брать в расчет.

– Это из медицинских, – сказал Нейл, – от гноя, гнилых ран. И мясо тоже не будет гнить. По крайней мере, в теории.

Элин сказала: благодарю вас. Нейл ответил, не стоит, душенька, сущая безделица.

Душенька. Элин выдохнула и спросила, будут ли они, наконец, заниматься.

Кенан повел носом, сказал:

– Все равно воняет мертвечиной.

Конла принюхалась тоже, кивнула. Вот спасибо, подумала Элин, и вы предлагаете мне это есть?

Но есть она это все равно стала – когда распрощалась с пестрым собранием, гораздо позже, чем была намерена (успев, правда, прорешать задания по алхимии и сверить ответы с Нейлом), когда попросила на кухне кастрюлю и нож, и, отпилив от кости, сколько в кастрюлю влезло, написала углем на ее боку формулу нагревания, а остальное спрятала в шкаф, где было посуше. Мясо немного пахло кровью и совсем не пахло порченым, что бы там ни говорили близнецы. А скоро запахло съестным. Элин снова сходила вниз, на общую кухню, выменяла коробок соли на кружку бульона с парой мясных волокон. Вывалила мясо на тетино серебро, зачерпнула бульон маминым фарфором, разодрала мясо и вгрызлась, жевала, давилась и запивала. Вкус был странный, но хотелось еще и еще, Элин утирала слезы от горячего, солила каждый кусок и долго жевала, потом икала, потому что кусок трудно прошел горлом, задерживала дыхание и сидела, чувствуя, как тело наливается тяжестью. И снова ела и пила.