Группа дополнительных занятий

Глава 10

Они постояли в комнате с очагом, подглядывая в дверной проем, как возится с угольком Ферик, а потом Нейл закрыл дверь, и они пялились уже на нее.

– Я знаю, где тут вода, – сказала Элин, наконец. – А вы пока, быть может, найдете мне тряпку.

– Блевоту вытирать? – спросила Конла. – Дело хорошее.

Элин поискала посуду, выволокла из-под обширного стола стопку ведер, взяла одно и пошла наружу. Долго пыталась зачерпнуть ведром из бочки, но оно не лезло, и Элин вернулась за ковшом. Конла протянула ей страшненького вида тряпку, Элин сказала – чуть попозже. Подождала, чтобы более телесно сильные лорды и леди предложили ей помощь, не дождалась, сказала громко: конечно же, я справлюсь с полным ведром сама!, и вышла.

За тетей ухаживали сестры милосердия, и ухаживали внимательно. Чем больше монеток Элин совала им в карманы темных платьев, тем внимательнее. Родным иногда предлагали сделать что-то самим. На соседней койке доживал старик, и сын с невесткою мыли его, обтирали потное от судорог лицо и целовали в губы, рассказывая рыдающими голосами, как тяжко им будет жить без него.

Старик умер, невестка собирала вещи, а потом села на койку и долго сидела неподвижно, сложив на коленях аккуратные руки. По лицу катились слезы, на этот раз тихие. Потом пришел ее супруг со стопкой бумаг, сел рядом, обнял за плечи и принялся целовать щеки, сказал: что ты плачешь, мы теперь свободны. А супруга его встала и продолжила собирать вещи.

Элин подглядывала чужие истории, и старательно думала именно о них, о том, что придется наблюдать сегодня, а не о том, что платье все пропахло травами, припарками и мокрыми полами. Ее, как обычно, не замечали или принимали за пациентку, особенно когда она собирала волосы, чтобы не лезли тете в лицо, когда она наклонялась над нею поговорить.

Элин поддернула юбки, заткнула за пояс, вытянула тряпку из ведра, отжала и шлепнула на пятно. Встала на колени.

Собрание смотрело, как на собаку из балагана, которая умеет складывать из палочек буквы.

– А ты, оказывается, вообще нормальная, – сказала Конла. – Не белоручка.

– Благодарю за признание моих скромных способностей.

Из-за двери высунулся Нейл. Все тут же подались к нему, словно он готов был сообщить оценки за сочинения, но Нейл только попросил ведро. Элин передала ему вместе с тряпкой, Нейл высунулся дальше, не раскрывая двери, подцепил дужку на два пальца, улыбнулся, не разжимая губ, и скрылся.

– Ужас какой-то происходит, – сказал Кенан, попинывая пол.

– Возможно, стоит послать за врачом, – сказала Орифия. – Мальчики наши, кажется, уверены, что справятся сами, но вдруг это не так. Отчего они нас удалили от несчастной мефрау Немет?

– Позорить не хотят, – сказала Конла. – Она, наверное, выпила чего-то и ковырялась там у себя, чтоб достать дите.

– Что? Какое дите?

– Прижила с кем-то, а рожать не хотела, вот и решила, пока не поздно, – сказала Конла со знанием дела.

– Откуда вы это взяли? – изумилась Элин, стараясь держать руки подальше от себя и дышать в другую сторону.

– Оттуда, – сказала Конла, – что, пока нас законопатили в участок, туда же приволокли девчонку. Ну и с нами кинули. А она вся в кровище, и в не своей тоже, правда... блевала, горячая была вся, в бреду. Мы колотились, звали, сержант, муфлон, только орал на нас и дубинкой отхаживал. А потом девчонка померла, ее утащили, а недотырок этот говорил там с кем-то, мы услышали, что девчонка заколола мужа спицей во сне, а себе той же спицей тыкала внутрь, чтобы убить дите, и выпила еще что-то... Так вот, очень похоже! – окончила она победительно.

– В таком случае, тем более, нужно врача, – сказала Орифия.

– Интересно, от кого нагуляла, – сказал Кенан. – Небось, жениться не захотел. Чего нам не сказала? Мы б уговорили.

– А как же мальчики тогда ее осматривают, – забеспокоилась Орифия, – возможно, лучше, чтобы кто-нибудь из нас...

– Так! – гаркнула Элин. – Прекратите!

– Чего? – удивился Кенан.

– Прекратите додумывать, – сказала Элин, – что вы, в самом деле, такое сочинили.

– Похоже, – сказала Конла, – вот и все. Чего орешь.

– Резель далеко не глупа.

– А это от глупости, что ли, делают, – хмыкнула Конла. – Это делают, когда некуда деваться. Муж-то, наверное, у той девчонки был тот еще хмырь, просто так спицей никого не затыкивают.

– Можем ли мы поговорить о чем-то более приятственном, чем мертвые люди и младенцы? – спросила Элин.

– Как вы находите погоды? – спросила Орифия тут же.

– На удивление потеплело, – откликнулась Элин.

– А она чего, одна живет? – спросил Кенан.

Элин поведала о занятой в услужении матери и минейре Йеспере.

– А большой?

– Прошу прощения?

– Ну, высокий? Сильный?

– Н-не уверена, – сказала Элин, – мне показался довольно крупным. В горизонтальном положении. К чему сей странный вопрос?

– Люлей навешать, – сказал Кенан, – если это он что-то с ней сделал.

– Не говорите глупостей, – сказала Элин шепотом. Пробрал холодок, и она отошла в сторонку от сквозняка.

Орифия отряхнула кружевным платком лавку, где намедни почивал означенный минейр Йеспер, и устроилась. Элин присоединилась к ней. Брат с сестрою походили, прислоняясь ко всем косякам, сунули нос во все углы и присели у очага.

До какой степени мы должны доверять талантам уважаемого Ферика, думала Элин. Таланты талантами, а сейчас попасться ему могло то, чего он в своей премилой деревеньке никогда не видал, и чему его упустили научить бабули. А на “лесопилке” про болезни в первый год не рассказывают. Дабы не толкать не владеющих толком нужной магией юнцов находить у себя симптомы и тут же их лечить. Да и лечить нам не дадут, думала Элин, оглаживая юбки и снимая соринки с подола. Будем мыть, выносить, утешать боли и целовать живые пока губы и лбы. Это не то, о чем Элин грезила, но это хотя бы знакомое.

У нее в последний год осталось маловато знакомого и привычного, чтобы разбрасываться им.

Дверь отворилась, из нее возник Нейл с ведром, спросил, где бы тут могла быть канава. Элин сказала, что не заметила, а бочка, если нужно сполоснуть, за домом. С крыльца – направо. Нейл вышел. Ферик толкнул приоткрытую дверь плечом, выступил тоже, словно актер, дождавшись своей сцены. Сказал:

– Все, можете ломиться, если так надо. Чеснока только пожуйте.

Элин подхватилась и шмыгнула в комнатку первой.

Резель лежала на кровати раздетая и дрожала. Покрывало валялось комом в ногах, в открытое окно поддувало. Элин выскочила обратно и, прервав Ферика на полуфразе, потребовала объяснений.

– Так надо, – сказал Ферик, – когда жар. Иначе все внутри сварится.

– Но ей же явно холодно!

– Это кажется. Сейчас остынет, потом укроем.

– Так что это за болячка? – спросила Орифия.

Ферик пожал плечами.

Пользы от вас, подумала Элин и, переступая через нечистые пятна и знаки угольком, вернулась в комнату. Потрогала руку Резели, потом лоб. Рядом встала остальная компания, и даже Нейл с ведром маячил на задах, убирая волосы со лба мокрой по локоть рукой.

– Как же вы намерены ее лечить, если не знаете, чем она больна? – спросила Элин.

– Как обычно лечат заразу, – сказал Ферик. – Выгнать ее вон. Тело-то само обычно это делает, надо его только поторопить. Должно выдюжить.

– “Должно”?

Ферик снова пожал плечами.

– Не выдюжит – так помрет. Вы по полу осторожно ходите, – он сам посмотрел под ноги, отошел к комоду, – я тут написал, чтоб зараза дохла. И чеснока сжуйте, всегда полезно.

– Мы узнаем здесь инфлюэнцу, – сказал Нейл протяжно и печально. – Много же бед принесло прошлое поветрие, отняло у нас сына и передало его в руки Сладкоголосого.

– Твой сын или бабулин? – спросил Кенан.

Нейл переменился в лице, снова улыбнулся, не показывая зубов, сказал, что сам даже не женат, не то что детен. А у уважаемой бабушки случилась такая трагедия.

– По папке или по мамке бабушка-то? – спросила Конла.

Нейл помедлил и сказал осторожно, внимательно глядя в лица:

– По матушкиной линии.

– Дядька по мамке был бы, – сказал Кенан. – Мамкины братья – это самое оно. Защищают всегда. У нас целых пятеро.

– И ни один не взял вас к себе, когда вы остались без крова? – спросила Орифия. Мы совсем забыли такт, огорчилась Элин мысленно и обратилась в слух.

– А где их искать-то, – сказала Конла. – Разбежались.

Собрание помолчало, в комнатке слышался только скрип деревьев на ветру за окном и стук зубов Резели.

– Чем мы можем помочь? – спохватилась Элин.

– Помойте тут, – сказал Ферик, – а то воняет. А я пошел.

Кенан с Конлой положили ладони ему на плечи и спросили, куда это он намылился.

– Так работать! – возмутился Ферик, стряхнул их руки. Брат с сестрою тут же взяли его под локти. – Да пустите вы, там моя старуха одна лежит, надо хоть проведать. И у надзирателя отметиться. Чего смотрите, вам тоже надо.

Брат с сестрою переглянулись и выпустили его руки.

– Не уверена, что вам безопасно будет покидать нас сейчас, – сказала Элин. – Вы нужнее здесь, чем где-либо. Что нам без вас делать?

– Ничего не делать, – сказал Ферик, пятясь к двери. Уперся спиной в Нейла, тот хотел было посторониться, но Элин сделала страшное лицо, и он загородил проход. Ферик всплеснул руками. – Чего вам еще надо? Заклинанье я сделал, приду – подновлю, пока тело само все не сделает, целить нечего. Чего мы тут все будем сидеть, толкаться? Она спит, до утра продрыхнет. Пусть кто-то один остается. Укутайте только, когда станет холодная, ну и попоить горячим, как запросит. Но я тогда уже вернусь, принесу порошки.

– Быть может, стоит сходить за нужными лекарствами сейчас, – сказала Элин, – а не убегать в самый кризисный момент.

– Ты мне дашь денег на них? – спросил Ферик. – Ну и вот. Я покопаюсь у моей старухи, она болела с месяц назад, оставалось. Или попрошусь от нее к аптекарю, она и не смотрит особенно, что я приволок, куплю заодно. Все? – Он оглянулся на Нейла. – Все? Пустите на воздух?

Нейл шагнул в сторону. Ферик, задев ведро и чертыхнувшись, выбрался и хлопнул дальней дверью.

– Мы тоже пойдем, – сказал Кенан. – Мы каждый день должны приходить, и так уже пропустили срок, могут и не пустить.

– Тогда можно остаться с тем же успехом, – заметила Орифия.

– Ага, а потом нас не пустят совсем и вещи не отдадут, – сказала Конла.

Как быстро разваливается товарищество перед лицом трудностей, подумала Элин, проводив их взглядом. А трудности, как правило, приходят в обличье болезни, или старости, или бедности – чего-то, что не проходит быстро и требует каждодневного упорного труда, чтобы преодолеть, и терпения, чтобы смириться.

Она погладила Резель по лбу и волосам. Сняла со спинки кровати рубаху, прикрыла приватные части.

– Если леди позволят, я вымою здесь, – сказал Нейл.

Леди не стали отказываться и быстренько оставили его наедине с тряпкой.

– Что же, – сказала Элин, – мы остались в малом числе.

– Откровенно говоря, мне тоже пора, – сказала Орифия. – Меня скоро станут искать, я не хочу давать никому повода сомневаться в моей способности пройтись без надзора.