Группа дополнительных занятий

Элин начала плести косу, потом распустила, собрала волосы справа, потом слева, закрутила жгутом, навертела на затылке спираль и закрепила заколкой. Орифия потрогала, помотала головой. Сказала:

– Резель приревнует. Это ведь она у нас главная по прическам. Вы наступаете ей на пятки.

– Никому еще не вредило здоровое соревнование, – сказала Элин. Положила гребень у раковины: перед ломбардом она тщательно вычищала даже то, чем не пользовалась.

– Сейчас я пойду встречу Йоаннеса, а потом вернусь за вами, и мы пойдем, – сказала Элин. Орифия зевнула, посидела, вяло моргая, потом встрепенулась и подала Элин знак. Элин выложила его на ладони рядом с копией и подумала, что Орифия очень умно оставила ремешок, иначе было бы не различить.

Она подхватила ранец и тетрадь, прикрыла дверь и сбежала вниз. Мимо, не здороваясь, прошел гаситель фонарей. Элин редко выбегала так рано, чтобы увидеть его, но планировала в одну из будущих встреч составить знакомство, а то выходило совсем бескультурно.

Йоаннес не заставил себя долго ждать. Элин раскрыла тетрадь, сунула ему под нос и, переворачивая страницы, принялась объяснять. Не единожды его ловили на том, что он с трудом может объяснить, как “выполнил” упражнение. Элин рассказывала, Йоаннес кивал.

– Что-то ты молчалив, мой милый друг, – сказала Элин, захлопнула тетрадь, вручила.

– Я всю ночь думал.

– О, я всегда любила в тебе философскую натуру и склонность к размышлениям, – проговорила Элин грудным голосом, потянула Йоаннеса за пиджак, прижала к стенке и прижалась сама.

– Нет, погоди, моя роза, – сказал Йоаннес, взял ее за плечи, отстранил. – Я думал о нас.

Сердце забилось быстрее. Элин почувствовала, что над губой выступает пот. Сейчас он, наконец, скажет, что у него на уме, думала она, и конец глупым его требованиям, претензиям и ревности. И барышням конец. Точнее, быть может, не конец, а новое начало, но это перестанет быть моим делом. И моим беспокойствам, что о нем подумают в университете, и что он подумает обо мне, когда я ласкаю себя, чтобы додать то, что он упустил. Признается, наконец, что ему не нужен камень на шее в виде супруги без приданого, и естественным образом станет последним скотом, но это хотя бы будет его решение, тяжкое и взрослое. А Элин останется совсем одна, без всякого наследства прошлой жизни, и все, что она получит назад, и все, что у нее будет нового, она заработает сама. Не родительскими деньгами и не родительским сватовством.

Она была одна, словно на вершине скалы. Вокруг гулял ветер.

– Несмотря на все трудности, – сказал Йоаннес, – и несмотря на то, через что ты заставила меня пройти, я решил, что наша связь дороже и крепче сомнений.

Скала раскрошилась под ногами. Ветер увял, словно захлопнули окно.

– Прошу прощения, любовь моя? – выдавила Элин.

– Я сказал, что хочу быть вместе.

– Мы же, вроде бы, были вместе... – пробормотала Элин. Внутри было тяжело, словно наелась камней.

– Не строй из себя, пожалуйста, дурочку, – сказал Йоаннес.

– Я не... – начала Элин. Тряхнула головой, потихоньку повернулась, загородившись плечом, разжала кулак. Знак скатился по юбкам и тихо стукнул о мостовую. Йоаннес не заметил, потому что рассуждал:

– У нас были разногласия, я даже признаю, что вел себя не очень красиво, но я понял, что лучшей жены мне не отыскать. И я подумал и понял, что вижу рядом с собою только тебя, моя рыбка. Что ты на это скажешь?

Элин растянула губы, как делал Нейл, когда вместо зубов еще зияла пустота, и сказала:

– Ты обронил.

Отошла на шаг, носком туфли показала на знак.

Йоаннес нагнулся, а Элин поймала себя на том, что отводит ногу, чтобы – прямо в лицо, со всей силы, чтобы он повалился назад и разбрызгал из носа яркую кровь.

Что за мысли, укорила она себя, молодой человек предлагает тебе замужество.

Опять.

– Я думала, мой милый, – сказала Элин любезно, – мы не разрывали помолвки. Я не сомневалась, хочу ли быть твоею женой, не раздумывала... а ты, как видно, решал.

– Но я ведь решил в твою пользу, – удивился Йоаннес, не глядя, сунул знак в карман. – Я хочу быть с тобою, моя роза.

– Я рада это слышать, – проговорила Элин старательно, взошла на ступеньку и дернула дверь. – Признаться, мне пора, и тебе тоже, если не хочешь опоздать.

– Ты не поняла, – сказал Йоаннес, – теперь я хочу быть с тобою! Правда хочу.

Элин посоветовала ему перечитать задание по дороге еще разок и нырнула внутрь. Подобрала юбки и, топая, забралась на лестницу. Потрясла руками, потерла вспотевшие ладони. Передразнила: «решил в твою пользу». Великий приниматель решений. Глава будущей семьи.

Орифия лежала на спине, словно выброшенная на берег русалка. Элин тронула ее за руку, потом за щеку, потом осторожно потрясла. Орифия разлепила глаза и обрисовала утреннюю пору такими словами, которые Элин ожидала услышать от брата с сестрою, и то не в таких изобретательных сочетаниях.

Орифия перекатилась на бок и села, Элин поправила ей прическу и подала ранец.

– Все прошло благополучно, – доложила она сама, потому что Орифия не спрашивала, а тащилась по улице, позевывая и фыркая после.

– Я не сомневалась в вас ни минуты, – ответила она. Закатила глаза с очередным зевком. – Как только Ферик выдерживает свои ночные бдения...

– Он спит где придется, – сказала Элин, – и, я уверена, находит возможность подремать и при своей подопечной.

Орифия покивала и едва ли промолвила пару слов всю дорогу до училищных ворот. Сказала только:

– Я думала, вы живете дальше.

– Я тоже не знала, что в нескольких шагах от центральной площади начинаются трущобы, – сказала Элин.

Орифия пропустила шпильку.

– Ну как, ну чего? – тут же накинулись брат с сестрою.

Элин посмотрела по сторонам. Их компанию обходили, как и обычно, но сегодня перешептывались, глядя на них, показывали друг другу и держались подальше, как от клетки с интересным, но жестоким зверем.

– Вам не кажется, что нас удостаивают большим вниманием, чем обычно?

– А, это все думают, что ты завалила университетского, – сказала Конла. – Насмерть. И я вместе с тобой.

– Нужно немедленно развеять это ужасное заблуждение! Что за глупость, нас бы тут же заковали в кандалы...

– А мы психические, – сказала Конла уверенно. – Вот нам и не было ничего. Или нашли себе богатых и влиятельных.

– Богатых и влиятельных – кого?

Конла сделала из пальцев кольцо и сунула туда большой палец, сказала довольно: вот кого.

– Отвратительно и мерзко, и трижды неправда, – сказала Элин под общее похохатывание.

– Да ладно, это ведь круто, – сказал Кенан, – пришить – это не избить и не ограбить, это как новое звание. Тем более, университетского.

– Отчего так?

– А они наших отлавливают, – сказала Конла, – и бьют, тренируют магию свою, денег иногда обещают... Девчонок ловят, развлекаются.

Резель рассказывала что-то подобное. Где, кстати, она?..

– Это все, безусловно, ужасно, – сказала Элин.

Кенан пожал плечами и снова спросил, как прошло. Элин подумала было подождать Резель, но ее все не было, скоро начнется занятие, и она рассказала, нахваливая Орифию, как произошла кража и последующее возвращение знака. Отгородившись спиной от одаривших нежданным и нежеланным вниманием товарищей по училищу, показывала изделие. Прикрывшую глаза у стенки Орифию пихали локтями и говорили, что она мозга и руки откуда надо.

Вскоре пришлось разойтись. Дыру в кабинете алхимии застелили тесом, поставили столы кругом и сказали не наступать на всякий случай. Элин привычно сидела одна и поглядывала на Нейла. Он списывал с доски, как ни в чем не бывало, и даже вызвался помогать профессору Девос демонстрировать склянки с настоящими и поддельными эликсирами.

Был бы магистр ордена паладинов моим хорошим знакомцем – я бы тут не сидела, думала Элин. Диплом можно получить в местах получше. Нейлу что-то здесь нужно, но что здесь можно приобрести, кроме куцего образования и ложной славы убийцы?

Резели не обнаружилось и на занятии по амулетам.

– Проспала, – сказал Ферик.

– Два занятия? Не слишком ли долгий сон, – сказала Орифия и зевнула в ладонь.

– Ну, значит, прогуляла просто так, – сказал Ферик. – Большое дело.

Элин качнула головой. Посмотрела на Нейла. Тот, сложив руки на груди, слушал, как обычно, и не участвовал. Элин спросила:

– Есть ли у кого-нибудь ее вещь?

– Панику наводишь, – сказал Кенан. Конла пихнула его локтем в ребра, и он с кряхтением достал из-за пазухи папироску. Сказал: – Только верни.

Элин взяла папироску, заверила, что не имеет на нее видов, другой рукой достала маятник. В последние дни она держала его при себе и проверяла то и дело, кто нынче особенно в крови профессора Коппенса. В учебные часы он показывал на университет, вечером – куда-то чуть в сторону.

Элин прикрыла глаза, выдохнула. От руки с папироской к руке с маятником через грудь пробежало щекотное. Элин открыла глаза. Прикинула направление.

– Ну чего?

– Где-то там, насколько я помню, ее дом, – сказала Элин.

– Ну и вот, – сказал Кенан, выдернул у нее из пальцев папироску, бережно спрятал. – Нечего поднимать кипеш.

– А мне это кажется подозрительным, – сказала Орифия.

Элин снова поймала взгляд Нейла. Тот напрягся, потом сказал:

– Мы полагаем, что это чьи-то злые дела?

Например, ваши, подумала Элин, или вашего знакомого магистра. Не зря вы говорили ему про тело, вы в этом деле гораздо глубже, чем мы, что-то мне подсказывает.

– Кто-то знает о нас, – сказала Элин. – О наших... – она вовремя примолкла и поздоровалась с проходившей госпожой Деак, – ...приключениях.

– Как минимум Моленар, – сказала Орифия. – И ведь он, не дайте мне соврать, мефрау, предупреждал.

Чтобы не болтали, подумала Элин, а то окончим, как профессор Коппенс. Но мы ведь не болтали... С другой стороны, Нейл вот распустил язык.

Вот и пришли бы за Нейлом, подумала Элин, тиская кристалл. Сказала:

– Подождем до окончания дня, вдруг Резель еще появится. Если нет, то...

– То решим, что ее прикопали под березой, а не что она загуляла? – спросила Конла. – Читайте меньше про этого своего графа, у которого люди по старым могилам.

– Не желаете – не принимайте в этом участия, – сказала Элин, – а я пойду ее проведать.

– Да ладно, чего ты, – сказал Кенан.

Нейл молчал. Минейр Катона. Катона – какая-то простая фамилия.

Резель так и не пришла. Элин достала маятник, как только вышла из класса.

– Ну, где она живет-то? – спросил Кенан, сунув руки в карманы и нахохлившись.

– Я никого не заставляю, – сказала Элин, – у вас, кажется, строгие коменданты...

– А вы опять на университетских нарветесь, – сказала Конла, – кто вас отбивать будет? Он, что ли?

Она зыркнула на Нейла. Тот сказал: я человек мирный.

– Отлично, – сказала Орифия, – тогда я тоже готова.

А вам бы спать и спать, подумала Элин, вы и так много сделали. Но отговаривать не стала.

Они вышли за ворота, сомкнули ряды и двинулись, как плотно и красиво двигались паладины, неся над головами знамена. Их стало в городе больше, словно они прятались, а потом повылезали из подземных своих убежищ. Как черные драконы, которые живут в норах на речных берегах и выскальзывают из них прямо в черную ночную воду.