Группа дополнительных занятий

– Вы любитель подкрадываться.

– Да очень надо, – сказал Ферик, дернул дверь, протащил по крыльцу и втиснулся внутрь первым. Элин тщательно осудила его за отсутствие манер и вошла следом.

Ферика встретили добрым словом и поставили перед ним парящую кружку. Нейл постоял у посудных полок и сказал, что больше кружек не видит. Кенан толкнул по столу свою, сказал, что допил, потом на тычок сестры встал и принялся мыть ее над ведром сам. Элин понадеялась, что это не то же самое ведро.

Ферик вытряхивал из карманов куртки маленькие свертки и пакеты. Потом, не садясь, хлебнул чаю, обжегся, задышал ртом и ушел в комнату к Резели. Элин прокралась за ним.

– Укутали, – сказал Ферик, держа ладонь на лбу болящей, – это дело. Теперь надо греть.

– Ваши заклятья прекрасно действуют, – сказала Элин, – она спит и спит. И находящихся рядом тоже клонит.

– Тебя еще и пронесет, – пообещал Ферик. – Зараза вся выйдет, какая в тебе есть. Так что пей сейчас, и ее поите, как проснется. Поссыт – поите снова. Пока-то ей нечем, а как начнете давать питье...

Элин подумала, что молодым людям наверняка неприлично таким будничным тоном говорить о телесных функциях девиц близкого возраста, не родственниц. Докторам, быть может, и принято, только Ферик не доктор.

А указания раздает, как профессор медицины.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – сказала Элин, – но мне спокойнее будет помогать вам, а не предпринимать все самой.

– А я счас обратно, – сказал Ферик, – старуха моя никогда не дрыхнет всю ночь, насилу усыпил ее сейчас. Не бойся, не напортишь, нечего тут портить. Пока спит – вообще делать нечего. А там и я уже, может, приду.

Он протиснулся мимо Элин и вышел. Подхватил кружку, хрипя и дыша в сторону, выпил половину. Отобрал у Кенана пакетики, принялся перечислять: это растворять по ложке на кувшин и поить часто, это – по пол-ложки в кружку и реже, это я не успел растолочь, оставьте пока... или сами потолките, если найдете ступку, и дайте, как проснется, и побольше запить.

Нейл кивал и иногда переспрашивал названия. Брат с сестрою тоже кивали.

– Вы-то что тут делаете? – спросила Элин у них, пока Ферик, облокотившись на край стола, дул чай. – Разве вам не следует проводить ночи в положенных местах?

– Следует, – сказала Конла, – но мы сбежали. Вот он, – она кивнула на Ферика, – тоже сбегает на работу. Ничего, не поймали пока.

Все, сказал Ферик, охлопал себе куртку, бросил на стол еще пакетик. Я пошел. Грейте и поите, умники.

Элин села за стол, Нейл подвинул ей кружку.

– Что, кто дрыхнуть пойдет? – спросил Кенан. Наставил палец на Элин. – Ты сразу выбываешь, ты уже спала.

– Я и не претендую, – сказала Элин. Чай Нейл заваривал крепкий, но даже через него пробивался странный вкус воды. Нужно будет купить продукты вместо использованных, подумала она. Вряд ли семья Неметов обрадуется, что незваные гости повели себя так свободно.

– Нам еще домашку делать, – сказала Конла, – вы тут прохлаждались, не начинали даже?

Элин бросила взгляд на кучу ранцев под лавкой, в которой был погребен и ее. Сказала:

– Нам предстоит ночное бдение, так что это даже удачное обстоятельство.

Кенан тоже зевнул и сказал, что это здорово, но долг перед подругой превыше всего, и он пошел его выполнять. Соскреб со стола пакетик, разворошил, сунул нос, сморщился и с громовыми раскатами чихнул в сторону, утерся кулаком и загремел посудой. Добыл, наконец, ложку, стал отмерять. Конла сполоснула и подставила кружку.

То есть, с домашней работой наедине остаюсь я, подумала Элин. Если повезет, то у Нейла хватит совести помочь мне копировать на всех. Она встала и пошла за ранцем. Оставила его на стуле и пробралась в комнатку вслед за братом и сестрою.

Кенан держал сонную Резель под спину, Конла наклоняла кружку. Резель жмурилась и подрагивала, потом упала на подушку. Конла вытерла ей мокрый подбородок ладонью. Сползла с кровати, свернулась на боку и натянула на голову полу куртки. Кенан набросил на нее свою, разулся и устроился на постели. Хотя бы не стал забираться под одеяло, подумала Элин. Прошептала:

– Должно быть наоборот. Минейры должны уступать место мефрау.

Кенан поднял голову, спросил сонным уже голосом: тебе, что ли, уступить? Ты уже спала, вставай в очередь.

– Я про вашу сестру.

– Мы поменяемся потом, – пробормотала Конла с пола и поджала ноги.

Элин вздохнула и вышла. Вот поэтому, как говорила тетя, низшие слои и живут дурно: от несоблюдения манер.

Живут они дурно совсем по другим причинам, думала Элин, раскладывая на столе тетради, но манер им это не прибавляет.

Нейл молча сложил листки, прижал ладонями, шепча копирующее заклятье, и так же молча принялся писать на другом домашнюю работу по зельям. Элин взялась за развеивание чар, и они скрипели перьями под треск огонька в лампе и под шорох листвы за окнами. Свечи тоже стоит возместить, подумала Элин. В первые недели, когда она жила самостоятельно, у нее постоянно заканчивались свечи, она не могла запомнить, что теперь должна сама покупать их, всегда ждала, что они появятся сами, как раньше. А потом она продала серьги, и ей починили, наконец, газовый рожок, и стало лучше.

Насколько могло быть лучше.

Когда работа по развеиванию подошла к концу, а основные заклятия были хорошо уполовинены, Элин спохватилась. Прошептала Нейлу:

– Возможно, нам следует помочь Резели... с деликатными делами, жидкость, кажется, должна уже окончить свое путешествие.

– После обезвоживания организм всасывает все в себя, – сказал Нейл, – что ни пей, никакого отхода. Вам не стоит беспокоиться еще пару стаканов.

– Обезвоживание?

– Пот и... – Нейл показал глазами на пол.

Элин сказала: ах, и опустила лицо, вернулась к работе.

Нейл так и не произнес лишнего слова. Один раз обозначил, что работа готова, полюбуйтесь, мефрау. Другой раз попросил разрешения ее покинуть, и скоро вернулся с влажным лицом и руками. Тут же поинтересовался, требуется ли от него деятельное присутствие, или он может быть извинен на пару часов.

Засони, подумала Элин и пожелала ему доброй ночи. Нейл, не раздеваясь, забрался на лавку, где не так давно ночевал минейр Йеспер, и повернулся к Элин спиной.

Она полюбовалась его почерком, спрятала свою копию работы в тетрадь, подравняла листки и принялась переписывать первую задачу по чарам. То и дело поглядывала в Нейловы листки, попыталась скопировать уверенные крючки на буквенных хвостах. Писарь за доктором, значит. Дружившая с магистром паладинов бабуля не могла устроить его получше?..

Кенан с топотом выбежал из двери, пересек комнату и выскочил вон. Элин проводила его взглядом, подхватилась, сунулась к Резели. Теперь на кровати лежала Конла, Резель устроила поперек нее руку, а Конла закинула ногу поверх укрытых одеялом бедер. Элин подошла на цыпочках, распинав нечаянно обувь, тронула Резель за щеку. Та дернула плечом и затихла опять. Элин коснулась щеки Конлы тыльной стороной пальцев. Она была теплая, как нагретый солнцем стол на веранде.

Элин вышла, прикрыла за собою дверь. Кенан уже сидел за столом, подперев щеки руками, и, кажется, дремал. Элин убрала чернильницу подальше от его локтя, села тоже.

Кенан разлепил один глаз, скосил на Элин и прошептал:

– Живое тепло – самое лучшее, огонь так не греет.

Элин вежливо кивнула.

– Как мамка, – прошептал Кенан. – Пускает к брюху. И все проходит сразу. Или всей стаей в один комок, всех щенков. А у нас-то не было стаи.

– Теперь мы все, возможно, ваша “стая”, – сказала Элин утешительно.

Кенан фыркнул и сказал:

– Да не человечья, а нормальная стая.

– Я понимаю, что мы вас, наверное, не устраиваем в качестве ближнего круга, и, тем более, не являемся родней, но...

Кенан открыл оба глаза и уставился на Элин. Сказал шепотом:

– Еще бы, ты не родня. Нам никакие люди, считай, не родня, так, половинка.

Элин отодвинулась на сиденье. Кенан ухмыльнулся, показал зубы, в свете лампы длиннющие и желтые, как костяные диковинные кинжалы. И глаза – желтые. Элин вжалась в спинку стула. Кенан сказал:

– Не боись. Мы не теряем ума, когда перекидываемся, мы даже почти все помним.

– Это... необычно для оборотней, – сказала Элин. Надо его заговорить, пока рот занят беседой, он не занят ее невинной плотью.

– Мы лучше, чем оборотни. Мы не покусанные, а урожденные.

– В-вот как, – сказала Элин. Потом слова его до нее дошли, и она помимо воли подалась вперед. – То есть как?

– А вот так, – сказал Кенан и сделал из пальцев ту же фигуру, и произвел то же движение, что Конла недавно. – Как щенята получаются? Мамка любит папку и все такое. Папанька у нас был хороший охотник, вечно в лесу. Маманька его и приглядела.

– И каким же образом...

– Таким же, как ты со своим ревнучим шкетом, – прошептал Кенан. – Мамка-то умела не только волчицей. Она даже красивая была в человечьем виде, духи-то могут выбирать.

Значит, это не просто сказки про лесных духов, которые принимают личины людей и зверей и совращают путников, идущих лесною тропой. Или убивают. Или одно после другого.

Элин не нашла, что спросить для поддержания разговора, и промолчала. Кенан говорил сам:

– Мы не помним леса особенно, мамка растила нас волчатами, а потом они с папанькой перебрались к людям. Хотели, чтобы и мы были как люди. – Кенан совсем лег на стол, устроил голову на локте. – Дом был на самом краю, за ним сразу лес, чтобы мы могли убежать, если что. Мы дурные были, ничего не боялись, нас видали пару раз. Думали, что волки. А потом пошел слух. – Он вздохнул, как вздыхают большие собаки. – Мамку выволокли и зарубили. Прям на улице. Нас поймали, оставили на потом. Папка пытался отбить, ну и его тоже... мы убежали как-то, я не помню особенно... Мы возвращались потом, а от дома только головешки.

Он замолчал, почесал щеку о рукав.

– Вы не захотели жить в лесу? – спросила Элин осторожно.

– С людьми приятственнее, – сказал Кенан серьезно. – В лесу голодно, все время надо бегать, и сдохнешь быстро. Да и мы выросли так, с людьми, папке, наверное, за это спасибо. Ничего, сначала вышли побираться у дорог, потом поближе к деревням, к городам... Нас поймали за бродяжничество, посидели мы в яме, потом в сиротском приюте. Сбежали. – Он фыркнул, словно выгоняя из носа пушинку. – Работали, в урожай нанимались убирать, один раз к каменщикам – раствор подносить. Ей, – он кивнул на дверь, – волосы обрезали, чтоб не узнали девчонку, не брали девчонок. А в подмастерья не пустили, там надо, чтоб за тебя поручились, и упрашивать мастера, а кто за нас поручится.

– Как же вы оказались в своем... трудном положении? – спросила Элин шепотом.

Кенан, так же шепотом, ответил:

– Когда нам совсем нечего жрать, мы охотимся где-нибудь. Бывает, что везет, что-нибудь крупное. Вдвоем можем завалить. Ну вот, а тогда нас поймали, оказалось – владения виконта. Егеря у него были злющие! Сразу убить хотели, а потом хозяину говорить, но погодили, чтоб им хорошо жилось. Сказали хозяину своему. Он тоже хотел сначала убить, потом отправить своему сюзерену судить, потом звать паладинов. А потом его сынок, дылда нас не старше, нас забрал. Сначала травил собаками, но не до смерти. А потом повелось у него развлечение. Охотник был, чтоб его, – Кенан шумно почесал за ухом, – и дружков еще своих приглашал. Развлекательнее, чем на дичь.