Группа дополнительных занятий

– Я, право же, не привыкла давать книги...

– Пожалуйста, – Резель заглянула бледными глазками в лицо, – мне очень нужно, я ни за что это не сдам, а ты так объясняешь... может, ты мне сама объяснишь? И не нужно будет книги. Вот, например... – Она зарылась в холщовую сумку, достала тетрадь, а Элин уже пятилась вдоль стены и приговаривала:

– Я воистину не лучший ментор, и, в сущности, в чем смысл образования? В том, чтобы научиться учиться, и какую пользу тогда...

Она приготовилась было уже бежать, но Резель скакнула за ней, как серна, снова взяла за рукав и сунула под нос тетрадь.

– Вот тут. Смотри, ты сказала, что неправильный слог... а почему тут тогда такой же? Это та же самая печать на глине...

– Это не обожженная глина, – сказала Элин, пытаясь вывернуться из неожиданно крепких пальцев. – Она отличается от обожженной. Мне, к сожалению, пора...

– Пожалуйста, – сказала Резель. Стиснула кулак. Рукав натянулся и стал как наручник. Элин дернула руку, Резель отпустила и сказала снова: – Пожалуйста. Я не успею все это разобрать перед экзаменом. Не все такие умные, как ты.

Какая незаметная, неброская, со вкусом поданная лесть, подумала Элин сердито, расправила рукав. И почему я должна отвечать за чьи-то тугие мозги?

Сказала:

– Хорошо. Но домой не дам, принесу завтра и унесу. Что успеете переписать в перерывах, то и...

Резель взвизгнула, Элин вздрогнула и шарахнулась, но Резель успела схватить ее за руку холодными ладонями, и теперь с чувством трясла.

– Я знала, я знала, что ты добрая! Спасибо, спасибо, я буду осторожно, я...

Элин улыбалась и поглядывала на проходящих мимо студентов, но те, кажется, были привычны к нервическим сценам, и просто огибали их.

– Ты куришь?

Элин подняла брови.

– Куришь? – спросила Резель, выхватила откуда-то коробочку, раскрыла. В коробочке теснились аккуратные самокрутки.

Элин помотала головой.

– Ну тогда я пойду покурю, а ты... спасибо!

Резель убежала к дверям, обогнула поток входящих и влилась в поток выходящих покурить, а Элин разгладила рукав и пошла к следующей аудитории. И курят, и, наверное, пьют. И может, что-то у них там похуже табака, думала она, стоя у дверей одна. Каждые два занятия – большой перерыв, кто ходит поесть, кто – подымить, кто – попинать кожаный мяч, который стащили из гимнастической кладовки. Поесть, да. Четыре медных императора за плошку супу, треть серебряного. Элин плотнее прижала ранец к животу, прислушалась, слышно ли так урчание.

Первой к ней присоединилась пухлая девица. Встала напротив, как раз под отвалившимся куском лепнины на потолке (разумно, подумала Элин, однажды отвалившееся не упадет на голову опять), сунула руки под мышки, подперев тяжелую грудь.

Сказала:

– Погода – как для светопреставления.

На плечах у нее устроилась куртка с меховой оторочкой. Элин подождала, пока по спине и рукам пройдет дрожь, растянула губы и сказала:

– И в самом деле.

Подумала: немногие местные знают слово из такого количества слогов, не то что умеют выговорить.

– Хорошее дело, – сказала девица, кивнула Элин. – Богоугодное.

Элин сделала глупые глаза, сохранив вежливую улыбку.

– Дать переписать учебник, – пояснила девица, ковырнула пол носком туфли с пряжкой. От пола отвалился кусок, девица быстро оглянулась и пнула его в сторону. Подняла голову. – По вам не скажешь, что вы отдаете должное чувствам товарищества и сострадания. Но это нам всем урок: за внешним безразличием скрывалась милосердная душа.

Элин прищурилась. Девица тоже прищурилась, уголки губ утопли в мягком румянце щек, и непонятно было, улыбается ли она или нет.

Глаза зеленые, заметила Элин. Под цвет серег.

Нужно было взять с Резель слово никому не рассказывать. Но кто же знал, что она разболтает!

– Долг более обеспеченных – услужить менее обеспеченным, – сказала Элин. – В чем бы обеспеченность ни выражалась.

– Золотые слова, – подтвердила девица. – От кого угодно ожидала бы их, но не от носителя, – она снова кивнула Элин, – вот этого.

Элин одернула пиджак, вскинула голову и показательно отошла на пару шагов в сторону.

Конечно, здесь не любят университетских. Потому что завидуют, не нужно большого умственного усилия, чтобы это понять.

В облаке влажного воздуха и табачного дымка явились стриженая парочка и Резель. Кенан грянул об стенку рядом с Элин, как снаряд в подъемный мост, и спросил:

– Ты, говорят, даешь учебник по развеиванию на посмотреть?

Элин глубоко вздохнула.

– А мы тоже возьмем поглядеть? – спросила сестра его, пристроившись по другую сторону, таким тоном, словно бы и не спрашивала. Таким тоном, подумала Элин, каким спрашивают в темных подворотнях покурить, а потом забирают часы и запонки. – А то сдавать же все это говнище.

Элин снова вздохнула, на секунду зажмурилась. Когда открыла глаза, стриженая семейка никуда не делась, а Резель у стены напротив виновато развела руками и что-то неслышно сказала.

– Ненадолго, – сказала Элин. – Аккуратно. Не бесплатно. В уплату беру несметное количество изысканных яств и молодое вино из черепов язычников.

Кенан фыркнул и отвалился, как кусок от буханки хлеба, когда нож достиг уже нижней корочки и надсек ее. Элин втиснула ранец в живот. А ведь было бы неплохо в самом деле взять едой.

Ферик явился сразу за преподавателем и отряхивал крошки с груди, пока тот возился с ключом. Остальные тоже подтянулись, втиснулись в аудиторию сразу за профессором Коппенсом, который шел с обеда и, видимо, не доел, потому что на ходу вытащил из кармана яблоко и впился зубами, не дойдя до учительского стола.

И опять он сидел: новенький, на крайнем ряду. Перед ним лежал яблочный огрызок.

– Не замерз тут? – спросил его профессор Коппенс. Новенький помотал головой, нечистые волосы качнулись. Элин села опять за ним, потому что тут было просторнее, а внимания сотоварищей ей хватило на неделю вперед.

– Погода чудовищная. Кому дует – прикройте окно! – Профессор Коппенс взял яблоко зубами, раскатал подвернутые рукава дорогой, но мятой рубахи, прожевал кусок яблока, пробормотал: – Наверное, не успеем задохнуться.

Новенький повернулся к Элин и, прикрыв рот рукой, сказал:

– Листок. Бумажку какую-нибудь. Премного буду благодарен.

Элин кивнула и еще секунду его разглядывала, прежде чем достать припрятанные в учебнике листочки для черновиков. На вид сосуду было лет двадцать, пребывание в кандалах, видимо, старит.

Новенький взял бумажку, шепеляво поблагодарил и принялся шуршать. Профессор Коппенс доел яблоко, выволок из-под стола ведро с широкими мазками начертанным знаком “Натуральные магические отходы”, снял с него крышку, бросил огрызок и выставил ведро перед собой. Кивнул новенькому. Элин приподнялась со скамьи, чтобы разглядеть. В ведро полетел бумажный сверток, чуть было не мимо, но профессор Коппенс шагнул вперед и поймал. Сказал: да ты просто мастер, и запинал ведро обратно под стол. Объявил, потирая руки:

– Лорды и леди мои, сегодня мы должны были делать лабораторную, но нам не дали материал, поэтому вы сейчас будете в красках представлять то, что я буду в красках рассказывать, мы это запишем и даже зарисуем. Если кто-нибудь тут умеет рисовать. Кто-нибудь?..

Пухлая девица подняла руку. Элин подумала: а как же. В каждой бочке затычка в последнее время.

– Каждый талантлив в чем-то, – сказал профессор Коппенс, – поэтому хорошо иметь целую группу талантливых ребят: хоть кто-то да умеет рисовать. Орифия нам изобразит воробья в разрезе...

– Мы должны были резать воробья? – протянула сестра Кенана с дальней парты.

Профессор Коппенс выложил на стол пачку плакатов и принялся их ворошить, поднимая облака пыли. Отмахиваясь, сказал:

– Да, какое-нибудь позвоночное, что бы нам там выдали. Но вот не получилось, так что...

– А если мы принесем?

Профессор Коппенс поднял голову, и Элин подумала, что уродская стрижка под горшок его не портит, когда он глядит вот так. Украдкой вздохнула.

– Если добудете нам позвоночное и теплокровное, лучше птицу – то мы устроим все как надо.

Стриженые сестра и брат подскочили, за ними Ферик и все остальные, Элин тоже приподнялась со скамьи.

– Тихо, тихо, – сказал профессор Коппенс, отложил плакаты и зарылся в брошенную на стул куртку. Достал еще одно яблоко, показал аудитории. – По моей команде. Кто первый выйдет из помещения – тот и пойдет добывать нам препарат. У нас же сдвоенное занятие? Ну вот, значит, успеем. Участвуют все, кроме Нейла, Нейл сидит отдыхает. – Новенький завозился, и Элин поняла, что профессор Коппенс смотрит на него. – Добытчик будет вознагражден. – Он покрутил яблоко в воздухе. – А, какое!

– Нынче яблочный год, – сказал Ферик.

– Не хотите – как хотите, – сказал профессор Коппенс. Аудитория загомонила: яблоко из его рук хотели все. Профессор Коппенс сказал: – Это не ваше дело – бегать за материалами, это учебное заведение должно вам обеспечить, так что я в самом деле оценю дополнительные усилия. Итак, на старт, внимание...

На “марш” студенты сорвались с мест и безнадежно застряли в дверях. Кенан распихивал всех локтями и выходил победителем, когда профессор Коппенс сказал: стоп! Сошел с кафедры и прикрыл распахнутое окно.

– Конла совершенно правильно решила, что короткий путь самый быстрый, так что все остальные – садитесь, давайте вспомним, что мы там постигли в прошлый раз, и начнем потихоньку оформлять.

Кенан подошел к окну, снова открыл, высунулся. Судя по движениям лопаток, истово жестикулировал. С улицы раздались приглушенные проклятья. Профессор Коппенс взял Кенана за рубаху и втянул обратно в помещение. Вернулся на кафедру. Извлек непонятно откуда еще одно яблоко.

– Кто ответит, как звучит заклятье отложенной смерти, получит приз.

Элин подняла руку. Все остальные зарылись в учебник основ некромантии. Элин усмехнулась. Заклятье там было, но не в той главе, какую они проходили по порядку.

– Ферик, – сказал профессор, – а ты что? Наверняка же знаешь, не поверю, что не пользовался.

– Знаю, – сказал Ферик, – но яблочный же год. Мне уже столько навезли, что девать некуда.

Профессор Коппенс подбросил яблоко на ладони, хмыкнул и сказал:

– Тогда Элин.

Элин снова вздохнула неслышно. Профессор Коппенс уже на втором занятии называл их по именам. Она поднялась, как обычно, а профессор, как обычно, сказал: да сидите вы, что вы вскакиваете, а Элин, как обычно, ответила, что это некрасиво, и – как обычно – за спиной ее называли позеркой громким шепотом, на что профессор Коппенс возразил, что кому как удобнее, тот так и делает, мы все из разных мест и разных привычек, так что нечего тут. Элин, прошу.

Элин рассказала так, что сама была довольна ответом, и даже смилостивилась и раскрыла учебник на нужной странице, показала письмена. Профессор Коппенс бросил ей яблоко поверх головы новенького, Элин поймала двумя руками и села. Представила, как тут же вгрызается в теплый от ладоней бочок, и спрятала в ранец.

– А кто мне расскажет, как развеять это заклинание? Вы же проходили на развеивании чар?