Ангелы плачут в июне

* * *

Она не была похожа на болезненного, с детства скитающегося по больницам подростка. Да и вообще на подростка не походила. Слишком серьёзный взгляд — обречённый и смиренный одновременно. И никаких признаков вызывающего бунтарства, свойственного переходному возрасту. Здоровый румянец на щеках и крепко сбитое, но ещё не начавшее преображаться в женские округлости тело двенадцатилетней девочки с этим взглядом совсем не вязались. Она сидела посреди разобранной постели в розовой с кружевными рюшами пижаме и разглядывала меня. Без страха, без интереса, без доверия. Привыкла, что родители постоянно приводят новых лекарей. Приводят, но… ничего не меняется.

Мама (по дороге выяснилось, что её зовут Алина Шолохова) присела рядом с девочкой и стала что-то тихо ей шептать. Надменное выражение мгновенно исчезло с её лица. Холёные ладони нежно перебирали спутанные локоны девочки, голос звучал мягко и ласково. Поразительно, как любовь преображает самого неприятного человека. Наконец, меня пригласили подойти. Алина пересела в кресло у окна.

— Я останусь. Можешь начинать.

— Привет, Галя, меня зовут Злата, — я присела рядом с девочкой.

Она машинально отодвинулась и тихо спросила:

— Это из-за волос?

— Что?

— У вас волосы золотые.

— А… да, из-за них, — не объяснять же ей, что имя не настоящее. — Я попробую выяснить, что с тобой происходит. Хорошо?

В карих глазах мелькнула настороженность, девочка напряглась и уточнила:

— Как?

— Просто подержу тебя за руку.

Она невесело улыбнулась.

— Ясно, вы тоже экстрасенс. Меня уже осматривали несколько…

Мне вдруг стало неловко от этих слов, вернее от того каким тоном они были сказаны. Мол, делайте, что хотите, я привыкла и не расстраивайтесь, когда ничего не получится. А вдруг действительно не получится? Я ведь уже сканировала организм Гали с бабушкиной подачи. И ничего необычного ни в физиологии, ни в психологии тогда не заметила. Почему сейчас должно получиться? Ладно, отступать поздно, да и некуда.

Я напомнила Алине о времени (надеюсь, ей хватит если не человеколюбия, то благоразумия вывести меня из транса) и взяла тёплую руку девочки в свои ладони…

Самый верный путь выяснить причину приступов — вернуться в момент последнего, именно это я и сделала, слившись с сознанием девочки.

Вечер, палата в санатории — эта самая. Галя читает книгу «Гарри Поттер и кубок огня». Открывается дверь, входит моя бабушка в форменном белом халате. Она принесла градусник. Подходит ближе, передает девочке. Галя берёт градусник, поднимает глаза. Взгляд скользит по лицу бабушки, по её халату, цепляется за бейдж с именем, и сознание ребёнка начинает стремительно тонуть в нахлынувшем потоке дикого животного страха. Дальше — темнота, невнятные крики (чьи — непонятно, слов не разобрать) и уже привычная боль от сдавившей шею удавки. Пальцы цепляются за что-то холодное, вероятно, резиновое, пытаясь освободиться — тщетно. Воздуха в лёгких почти не осталось, сознание уплывает, я падаю. Последняя деталь, выхваченная из той реальности угасающим взглядом: лежащий на полу белый медицинский халат и бейдж с именем «Василиса Зайцева» на нём…

Темнота отступала медленно и неохотно. Когда она рассеялась, я увидела рядом Алину со стаканом воды, Гали в палате не было.

— Она испугалась? — с трудом выдавила я. Голос был хриплым, горло болело.

— Конечно, испугалась! — возмутилась Алина. — Такого спектакля нам ещё никто не устраивал! Неужели нельзя было обойтись без него?

— Без него — значит, без меня. Я ведь предупреждала. Как девочка? У неё признаков удушья не было?

— Нет, но она напугана! — злилась Алина. — Надеюсь, это было не зря! Удалось узнать, что с моим ребёнком?

Я взяла у неё стакан и приложила к ноющей от боли шеи. Холод стекла приятно обжёг кожу. Перед глазами замелькали обрывки увиденного в трансе: разрозненные кусочки мозаики, которые никак не складывались в целую картинку.

— Пока не знаю. Скажите, с Галей никогда не случалось ничего… гм… необычного. Её никто не обижал, не похищал? Только честно?

Изумление в синих глазах женщины было неподдельным.

— Обижал?! Похищал?! Господи! Нет, конечно! Она у нас с рождения как в оранжерее, ей никто слова грубого никогда не сказал! Что за бред?

Либо она говорит правду, либо сама многого не знает.

— Когда впервые появились приступы?

— Да почти сразу, годика в три.

— А среди ваших знакомых нет Василисы Зайцевой?

— Нет, — в её глазах блеснуло раздражение. — Я знаю только одну Василису — твою странную родственницу. Так что с моей Галей?

Хороший вопрос. Жаль, ответить мне пока нечего. Сейчас я знаю только одно: физически девочка не больна. Приступы — проявление… как бы это лучше сформулировать?

Сформулировать не получилось. Галю никто никогда не душил, тем не менее, в каждом приступе она переживает именно это — медленную агонию от рук убийцы затягивающего петлю. А спровоцировал последний приступ бейдж с именем Василисы Зайцевой, потому что он был последним, что видела… видел кто-то перед тем, как умереть от удавки. Бред какой-то! Это никак не могла быть Галя. Тогда что же я видела?