Время для Инженера времени

К тому же, доставшийся мне оборотень уже дорос до статуса "Боец", то есть — получил дополнительное умение. И этим умением оказался "Вой", снижающий мораль противника на единицу... если выл один оборотень. Если это умение применял отряд, то мораль падала на 1+0,05*число воющих, но не более, чем на 4 единицы. В принципе, судя по записям на форуме, могли появиться и «Стальные челюсти», увеличивающие эффект Пожирания трупов, и «Дубленая кожа», увеличивающая защиту… Но мне повезло. Просто повезло.

Разумеется, все это великолепие не могло не уравновешиваться уязвимыми местами. К таким, кроме уже упомянутого «заклятого серебряного оружия», относилась и полнейшая неспособность и уязвимость к магии.

К тому же, чары на серебряном оружии требовались только для того, чтобы клинок из мягкого металла не был одноразовым. А так… Даже серебряный ножичек для фруктов мог бы быть крайне опасен. Раны, нанесенные серебром — не заживали. По крайней мере, до тех пор, пока на оборотня не падал свет Бледной Губительницы, способной излечить даже поражения серебром… но лишающий раненого оборотня даже крох разума.

Ну и характеристики. Для третьего ранга, да еще — улучшенного, они были откровенно низкие. В сущности, было непонятно, каким образом Фабрис вообще смог хотя бы зацепить эльфа-мечника, бойца третьего ранга, считающегося самым быстрым в своем классе. Чтобы выяснить это я и подошел к оборотню.

Заметив мое приближение, оборотень отпустил девушек и плавным, текучим движением опустился на колено.

— Милорд… — пробасил он. — … вчера я даже не предполагал, в каком глубоком долгу я перед вами нахожусь! За душу одного из ее сыновей вы могли требовать с Матери Эльфов практически что угодно… Но вы предпочли разменять чудо божественного уровня — на душу и разум для Энни, не оскверненные памятью об этих ублюдках-полудроу! — страшное, смертельное для любого светлого эльфа оскорбление Фабрис просто выплюнул. Его глаза светились первозданной яростью. — Милорд! Я сделаю все, чтобы вы не пожалели о таком размене!

Я покачал головой. Шансы вытребовать что-то действительно ценное — были не так существенны, как это казалось оборотню. Зато вот шансы оскорбить богиню и огрести столько, что не унесешь — были прямо-таки неприлично высоки. Так что я потребовал максимум из того, что точно мог бы получить. Я попытался это объяснить, но Фабрис даже не стал слушать, заявив, что «милорд пытается казаться хуже, чем есть на самом деле». Ну что же. Метод комиссара Каина в очередной раз доказал свою работоспособность [3]. Разумные редко готовы понять и принять правду… даже если тычешь ей прямо им в лицо.

— Слушай, — прервал я поток восхвалений и уверений в преданности. — Расскажи, как ты смог одолеть Ведущего Звезды эльфов? С такой-то разницей в Ловкости!

— А я и не побеждал, — покачал головой Фабрис.

Я внимательно посмотрел на него. Чего-то в картине мира не хватало, и я приготовился внимательно слушать, в надежде, что недостающие части головоломки сами встанут на свои места.

— Эти ублюдки были слишком быстры, — улыбка оборотня совсем погасла. — И они хорошо умели прикрывать друг друга и взаимодействовать. Я метался между ними, получая все новые и новые раны от проклятого эльфийского оружия. Только то, что я мог опереться спиной на дверь — мешало им окружить меня и добить. Но и так кровь хлестала из меня, как из зарезанного кабана, и с ней уходили силы. Я понимал, что скоро не смогу уже даже просто стоять на ногах… И тут у четвертого эльфа, весь бой простоявшего в стороне, видно, взыграло ретивое. Наверное, завидно стало, что другие добывают себе славу, а он так и останется зрителем. Забыл, гаденыш, что троим даже очень хорошим бойцам четвертый неумеха — не помощь, а только помеха. Придурок сбил с атаки Старшего, толкнул одного из товарищей, и сам практически рухнул мне в лапы, столкнувшись с другим. Признаться, я порадовался уже тому, что отправлюсь в Чертоги Древних Владык не в одиночестве… Думал, что, если повезет — успею порвать этого… и меня добьют-таки. Но тут мне повезло. То ли эльфеныш был знатный, то ли Старший — не таким мудрым и опытным, как это ему самому казалось. То ли слишком полагался на своих Младших. В общем, мелкого он у меня вытолкнул прямо из-под лап, зато сам — подставился. И тут уж я своего не упустил. Кровавая пелена уже застилала мне глаза, так что шансы Старшего вырваться без помощи со стороны — были…. Наверное, они были… но он ими так и не смог воспользоваться. Тем более, что я не стал медлить, и пока эти трое придурков застыли столбами — я перервал ему горло. Зубами. Кровь врага хлынула мне в рот… Я уже почти не мог шевелиться, ослабев от незаживающих ран, нанесенных проклятым эльфийским оружием. Оставшиеся эльфы могли легко добить меня. Но они испугались. Видя, что Старший погиб — они сначала просто застыли на месте, а потом… Потом они схватили не в добрый час вернувшуюся Энни — и сбежали. А я не мог даже подняться. Я выл. Я пытался встать. Я орал им в спины, что они — отродья младшей жрицы Паучихи [4], прижитые в греховной связи с гоблином-мусорщиком… Они так и не вернулись. Даже чтобы добить меня за оскорбления.

Я кивнул. Теперь все сходилось. Удивительной в этой истории была разве что трусость Младших, не сумевших ни выручить своего Ведущего, ни отбить тело. Впрочем, похоже, Юкио правильно их определила: «золотые мальчики», что в принципе, отнюдь не является синонимом для «ребенка из богатой или знатной семьи», но характеризует их именно как избалованных детей, впервые отправившихся на сколько-нибудь серьезное задание после долгих лет просиживания дома, под защитой семейных воинов и магов.

Зато тактика эльфов не удивляла совершенно. Имея расовый штраф на выносливость и не впечатляющую Силу, эльфы-мечники делали ставку на зашкаливающую ловкость, мечи, наносящие незаживаюшие раны, и навыки, позволяющие еще усиливать эту способность, и даже навешивать кровотечение обычными клинками. Не пытаясь нанести критические повреждения, выносящие противника в один удар, они кружили вокруг врага, стараясь не подставляться под его атаки, и ждали, когда его силы иссякнут, подточенные десятком навешенных ДоТов. Подобная тактика хорошо работала в лесу, где строй разрывался, бой распадался на десятки локальных схваток, а подвижность противника, в отличие от самих эльфов — падала. Но вот на равнине, когда возникала необходимость сходится грудь в грудь в плотном строю, искуснейшие мастера меча частенько уступали даже пехотинцам и еретикам — бойцам более низкого ранга, просто потому, что их привычная тактика уже не работала. Так что не стоило удивляться тому, что эльфы называли безлесные степи «землями, противными Матери».

Я кивнул Фабрису, показывая, что внимательно выслушал его историю. Теперь осталось только раздать указания остающимся, и можно было выступать.

— Фома, — позвал я старшего над отступниками. — Оставь десяток своих на разборке руин, а с остальными — начинайте подбирать место для поселения, строить дома и разбивать поля. Для строительства — можете использовать то, что добудете в руинах.

Конечно, это снизит поступление ресурсов. Но дерево мне уже идет «планово», да и железную шахту феечки уже обнаружили, остается только захватить. Конечно, с камнем — дела хуже, и надо мне его много… но деньги нужны сильнее.

Фома отсалютовал, и отправился к своим подчиненным. Я же, приказав еретикам и оборотню готовиться к походу, пошел будить феечек.

Впрочем, когда я вошел в тронный зал, оказалось, что феечек будить не нужно. Они уже проснулись, и весело гоняли по залу крохотный комок шерсти с зубастой пастью, живо напомнивший мне героев фильма «Лангольеры», только уменьшившегося и обросшего шерстью. Смятый плед был отброшен в угол. Комок шерсти ловко маневрировал в воздухе, уклоняясь от радостно пищащих феечек.

— Что тут у вас творится? — спросил я.

— Я… — Иша виновато потупила глаза. — … я спала, и мне снился… Вот… А потом я проснулась… А он все равно есть! Такой милый! Можно мы его себе оставим?

— Оставляйте, — вздохнул я, сообразив, что именно произошло. — Но, боюсь, что часов через десять он вернется к себе домой…

— Ура! — закричала феечка, кажется, совершенно пропустив мимо очаровательных ушек вторую часть моего высказывания. — Пушистик!!!

Меховой комочек спрятал зубы, сжался, и отступил в верхний дальний угол зала. Видимо, он осознал, что затискивания ему не избежать. А если не повезет, и у феечек найдется хоть одна ленточка… Накаркал. Ленточка немедленно нашлась.

Так что, когда мы выступили, над нашей походной колонной реяли феечки и пушистик, получивший гордое имя Ланголинг на розовом поводке, завязанным в бантик.

Однако перед выходом я обратился к Джонасу и его коллеге, Вальтеру, попросив их булавы. Мне было интересно: что получилось из заклинаемых мной предметов вооружения. Н-да. «Священная» булава полностью утратила волшебные свойства, превратившись обратно в обычное начальное оружие. А вот «Аура ужаса» превратилась в «Сгустившуюся ауру ужаса». Теперь булава отнимала у носителя не 2, а все 6 единиц Устойчивости к откату, делая для него колдовство практически не возможным. Зато и страх на того, кто не смог его преодолеть, то есть — того, у кого Ментальная выносливость была меньше 22 (моей Силы Магии на момент создания заклятья), накладывал штраф не в 2, а в 4 единицы урона, и отнимал единицу морали. Правда радиус этой ауры был настолько крохотным, что все вышесказанное относилось только к тому, кто атаковал носителя булавы в ближнем бою, либо подвергался атаке этой самой булавой. Но и так неплохо получилось. Для незамеченного в колдовстве еретика минусы зачарованной булавы будут не существенны, а вот Аура Ужаса — может спасти жизнь. Как построенная кузница произведет новую партию булав — надо будет попробовать еще раз. Аж самому любопытно, что получится.

До балки наша колонна, сопровождаемая порхающими и весело болтающими феечками, дошла спокойно. Зато, когда мы стали спускаться вниз, мне по спине как будто провели холодной и мокрой тряпкой.

— Всем смотреть в оба! — крикнул я. — Что-то у меня нехорошие предчувствия.

— Не бойтесь, милорд, — улыбнулся Фабрис. — Мы справимся. Волки у нас тут водятся разве что степные, ме…

Оборотень резко замолчал, потому как на дорогу вышел, неторопливо отряхиваясь от нацепившихся колючек, «мелкий степной волк». Мелкий. Совсем мелкий. Стоя на четырех лапах он был мне чуть меньше, чем по пояс. А с большинством феечек — был бы одного роста. «Ездовой волк — сеголеток», — в некотором офигении прочитал я.

Видимо, волчонок, точно так же, как и мы, не ожидал такой встречи. И поэтому замер на месте, вместо того, чтобы немедленно атаковать или отступать. Так что среагировать я успел первым.

— Парни! Стену щитов! — скомандовал я, зажигая «командный баф». — Девочки…

То ли волчонок просто никогда не встречался с двуногими, которые не бежали при виде его грозной пасти, то ли инстинкт самосохранения в ездовых волках был изжит как деталь ненужная и вредная, но вместо того, чтобы отступить, он прыгнул. К счастью, одна из воительниц успела не только просунуть свое копье между двумя парнями, но и упереть пятку копья в землю и наступить на нее, удерживая древко двумя руками. Охотничье копье, которыми были вооружены все воительницы, вошло в широкую волчью грудь по самую крестовину [5]. Может быть, в Казармах еретиков копья ладили ну очень крепко, а может — просто кости упали как надо, но древко затрещало, заскрипело и выдержало. И тут же на замершего, остановленного в прыжке волка обрушился первый удар булавы.