Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности

Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 4)

— ЭТО ТАЙНА! — прокричал хмурый, но уже совершенно с другой интонацией, в его голосе звучала улыбка. — Я не в силах делать это, — дрожащим голосом. — Отпустите мне грехи за то, что я сделаю. А это грех, я каюсь, но я не могу это остановить! Ибо еще больше людей будет загублено. Но я нем… мо… мо… — стал он заикаться. — Простите меня! — тяжело выдыхая.

— За что, сын мой? — спросил преподобный. — Как я могу отпустить грехи за то, что ты собираешься сделать. Индульгенция тебе не игрушка. Покайтесь, сын мой. Отстранись от греха и ступайте с миром. Бог любит тебя и прощает тебя. Не стоит делать того, что ты собираешься сделать, нарушая каноны. Ты сам сказал: „Это грех“! Сын мой, не стоит…

— ХВАТИТ! — перебил голос исповедующегося человека. — Я жертва! Вы не представляете, что происходит в мире, — тяжело вздыхая. — Ваша вера в Бога лишь уловка для глупцов. Вы скрываете свою сущность за маской проповедника, — и вновь его голос был спокойным. — Черт! — с дрожью на выдохе. — Но миром правят… — он вновь сделал паузу, лишь тяжелое дыхание продолжала его мысли. — Да, к черту это!

— Не богохульствуй!

— Буд-то Вы сами этого не делали.

— Что?

— Простите! Но Вы не понимаете. Вы не поймете и не осознаете, — хмурый взвел боек пистолета. — Вы не поймете того, что я собираюсь сделать. Ибо вы не были мной. Вы не прошли жизненный путь, какой прошел его я. Да и я, это не я. Это лицо, — вздыхая. — Я хотел сбежать, но они… — тяжело дыша. — Кошмары наяву!

— И что же? За что тебе отпустить грехи?

— За что, интересно? О, святой отец!

— Сын мой, я понимаю. Ты обижен, оскорблен? Убит горем? Ты питаешь ненависть к некоторым людям, которые тебе наверно сделали больно? Прости их, ибо они дети Божьи и, как любой ребенок, склонны к ошибкам. Мудр тот, кто умеет прощать. Прости их, ибо они понесут наказание, если не покаются. Но решать, сын мой, это лишь самому Господу Богу.

— Святой отец, Вы не понимаете, — произнес хмурый грустным голосом. — Вы… Вы и не поймете, — потягивая носом. — Я болен. ДА! — произнес он резко, будто внезапно нашел виновника всех его бед. — Отпустите мне ГРЕХИ! Прошу!

— Да, за что, сын мой?

— Двадцать восемь королей пристально смотрят за тобой, — прошептал незнакомец дрожащим голосом, будто читая молитву, прикладывая пистолет к решетке исповедальни. — Я понятия не имею, что это значит!

— Мой Бог! — выдохнул священнослужитель. — Это оружие? В доме Господа! Что ты собираешься делать?

Хмурый убрал пистолет от решетки и уставился в потолок. Священник, приоткрыв сетку, заглянул внутрь.

— Сын мой, это не выход, — стал шептать священник. — Пойми, это не выход, что бы ты ни задумал, — уже нормальным голосом.

— Они говорили, что дадут мне „дар“, — голос его дрожал, незнакомец плакал. — Но вместо этого лишили воли, — не отрываясь от потолка. — Я не могу больше идти у них на поводу, — опустив голову, он посмотрел в глаза священника. — Это не жизнь!

— Сын мой, всегда есть выход, — старался успокоить его священнослужитель. — Дай мне оружие, — просовывая руку в окошко.

— Я не могу! — голос незнакомца стал спокойным. — Они меня так не оставят в покое. Я всего лишь пешка в их игре, — его глаза отдали влажным блеском. — А может быть, они забыли обо мне? Но не эти кошмары. Но всегда со мной. Стоит мне действовать не плану!

— Кто эти они?

— Злые люди, — опустив голову.

— Ты уже говорил о них. Это они отрезали тебе руку?

— Да! — морщась.

— Кто они?

— Они не хотят, чтобы я говорил. Они не дают, — выдохнув с трудом, незнакомец вновь посмотрел в глаза священнослужителя. — Не знаю, почему сейчас я еще могу говорить, об этом с вами. Может быть, вы просто мой сон? Еще один мой сон. Иногда у меня получалось сбежать от них, но это всегда оказывалось сном. А потом они возьми и забудь обо мне. Я скрывался какое-то время, пока не набрался храбрости и не вылез на свободу. Но это не свобода. Знаете что такое истинная свобода? Это! — встряхнув пистолетом. — Важно не бояться!

— Это не выход! Ты будешь гореть в аду за самоубийство.

— Я уже там. Стоит мне оступиться, как они приходят ко мне. Ад это или что-то другое, я не знаю, — вздохнул незнакомец и закрыл глаза. — И вот спрашивается, зачем я пришел сюда, ведь всю свою жизнь я был атеистом?

— Прости, лицо у тебя очень знакомое, — прищурив глаза, сказал священник. — Мы явно знакомы. Мы виделись раньше? Как звать тебя, сын мой?

Незнакомец тяжело вздохнул. По его щеке пробежала слеза.

— Имя мое Легион! — поджимая нижнюю губу.

— Мой бог! — выдохнул священник.

Гражданин со всей силой ударил протезом себе в грудь, раздался какой-то хруст. Он опять ударил в тоже место и вновь раздался хруст.

— Сын мой, что ты делаешь?

— Ломаю их планы, — скривив лицо от боли, вновь и вновь нанося удары в грудь. — Я не хочу жертв, я хочу сломать это!

— Остановись! Стой! — прислонив голову к окошку. — Не калечь себя.

— Падре, простите, — дрожащим рыдающим голосом, по щекам продолжали течь слезы. — И последует кара грешнику, кто не исполнил волю высших! — все тем же голосом.

— Сын мой, ты что цитируешь? Это не Библия!

— Я не вынесу этого опять! Кошмары, кошмары наяву! — продолжал несчастный. — Но я должен…

В один миг хмурый брюнет засунул пистолет в рот и нажал на курок. Кровь окропила стены в исповедальне и подбородок священнослужителя.

— МОЙ БОГ! — с ужасом на лице выбежал преподобный.

Выстрел распугал голубей у витражей. Посетители тут же отреагировали. Несколько священнослужителей направились к источнику шума. В центральной базилике еще гуляло эхо. Священнослужитель открыл дверь соседней кабинки исповедальни.

— О боже! — падая на колени перед бездыханным телом незнакомца. — НЕТ! — закричал он. — Что ты наделал!