Добрым демоном и револьвером

Шутка, конечно… но я уже забыл, когда не видел в шутках здоровой такой доли правды.

Сперва царственное внимание было уделено Рейко. Я лишь скромно сидел и слушал, как по-отечески Кейджи рад такой подданной, как она его восхищает, как ему безмерно жаль, что целых шесть сотен лет нация ждала такого момента, но вот — дождалась, сам момент прекрасен и удивителен, все в восхищении. Девушка реагировала правильно, излучая сплошь дрожь, трепет и обожающие взгляды, часто сменяемые глубокими поклонами со втягивающейся грудью.

— «А за улыбками и поклонами — готовность бить насмерть и уворачиваться от ударов», — почти интимно прошептал Эйлакс.

— «Культура, воспитавшая воинов, мнящих себя инструментами, далека от прямоты», — философски ответил я ему.

Сидеть было… скучно. Вообще все делать скучно, если ты ничего хорошего от будущего не ждешь. Именно так и спивались многие английские работяги, не находящие в себе смелости вступить в банду. Тягостное ожидание безрадостной неизвестности и страх смерти — рецепт билета на самое дно жизни. Впрочем, откуда малограмотному человеку воспитать в себе достоинство пустить вовремя себе пулю в лоб?

— Иеками-сан, — с легкой улыбкой прожурчал Кейджи, — Нам с Эмберхарт-куном предстоит долгий разговор. Наедине. Есть ли у тебя ко мне какие-нибудь просьбы или пожелания?

— Никаких, тэнно! — вновь выполнила фокус Рейко, — Покорнейше благодарю вас за оказанную честь!

И… они оба замерли. Монарх, с замершей на лице полуулыбкой и малютка в низком поклоне перед ним. В тишине медленно потекли минуты. Я на всякий случай тоже застыл, понятия не имея, что происходит. Бить? Бежать? Подать на них обоих в суд за вопиющую бессмысленность происходящего?

«Он дает девочке время изменить свое решение и высказать просьбу. Очень настойчиво дает. Она — не менее настойчиво отказывается» — прозвучало пояснение внутри моей головы. Я лишь расслабился и горько посетовал про себя, что иногда люди перебирают с культурой.

— Что же… тогда вы свободны, Иеками-сан, — наконец разомкнул губы владыка, — Я бы очень хотел, чтобы больше моих подданных обладали такой скромностью и твердостью духа, как вы.

Беседа тет-а-тет началась в личном кабинете правителя, который, к моему удивлению, соответствовал всем европейским стандартам, контрастно выделяясь на фоне остальной части дворца. Мебель, обивка стен, светильники… ахейская свеча, горящая неугасимым пламенем на рабочем столе… и, конечно же, хорошо знакомое мне зеркало. Из общего фона выделялся лишь кофейный столик, на который была навалена масса цветных и черно-белых журналов, пестрящих наименованиями техники и оружия. Некоторые из них, лежащие отдельно, были основательно замусолены.

Сам кабинет в аурном зрении буквально светился десятками, если не сотнями спрятанных за стенами кристаллов-накопителей. Я подумал, что некоторые из запитываемых ими механизмов вполне могли работать на улавливании эмоций. Стоило императору только захотеть, как меня бы что-нибудь проткнуло, застрелило, отравило или зарезало.

После того, как мы расселись, венценосный Таканобу внезапно продемонстрировал мне умение общаться в другом ключе.

— Хочешь знать, почему ты еще жив, Эмберхарт-кун?

В голосе императора отсутствовали нотки, могущие дать намек хоть на что-либо. Это был равнодушный тон, предназначенный только для передачи информации от человека к человеку. Я внимательно посмотрел на персону, к которой у меня было множество вопросов, претензий и предложений… и решил оставить их при себе. Вряд ли у такого человека есть время и желание разговаривать с теми, кого безальтернативно решено убить.

— Да, Ваше Величество.

— Ты убил обоих племянников Мура.

— Нет, Ваше Величество, — решил поправить я вскинувшего бровь в удивлении монарха, уточнив, — Я казнил Грегора и Айзека Мур на глазах их дяди.

— Даже так… — покачал головой властитель, — А твои брат и сестра?

Я ответил.

Он спросил еще, вновь получая искренний и подробный ответ, постепенно превращающийся в историю моих приключений в Японии. Скрывать мне было нечего — четвертый сын, прибывший в чужую страну в поисках своего места в жизни. Подросток, нашедший этот самый путь в лице девушки, брак с которой обещал ему немыслимый для его позиции взлет. Человек, взявший в руки оружие для защиты того, что ему принадлежало по праву.

Скорее всего, в этом кабинете действительно были какие-то механизмы, которые помогали Таканобу понимать, правду или ложь сообщает ему собеседник, потому как правитель не высказывал каких-либо сомнений в том, что говорю ему я. Даже когда пришлось признаться, что ни о каких планах графа, герцога, короля и Англии я не знал. Впрочем, это тоже не было враньем, о своих догадках о том, что я являюсь бомбой на ножках, Таканобу я сообщать не стал.

К тому же, именно бомбой я уже не являлся благодаря Тишине.

Постепенно допрос становился все более похож на беседу. Император признался, с чем были связаны мои жизненные затруднения — стабильный поток неприятностей был его авторства, но по пожеланию Роберта Эмберхарта. Мой дорогой отец не перед чем не останавливался, чтобы заставить меня нервничать. Мои уверения в том, что это было совершенно излишне, Кензо воспринял спокойно и, кажется, как попытку отвлечь его внимание от других вещей.

Спустя полчаса мы дошли и до его брата. Исаму Таканобу сам оказался по уши в дурно пахнущей субстанции… и семью свою туда подтащил. Если бы не его некоторая предусмотрительность, заставившая министра авиации в пригласительных письмах не указывать имени будущей счастливой невесты своего сына, и излишняя жадность, толкнувшая японца на попытку «приватизировать» сильнейшую кровь Иеками для своей семьи, то я был бы уже мертв за оскорбление императорского рода. А так всё обошлось тем, что младший брат императора внезапно решил уйти с текущей государственной должности и переехать на Окинаву, развивать новую, весьма важную для империи отрасль туризма. Право появляться при дворе ему оставили… но настоятельно порекомендовали использовать его внукам, когда они будут. Легко отделался…

— Я затрудняюсь с решением о том, что с тобой делать, Эмберхарт-кун, — скрестивший в замок пальцы правитель смотрел на меня задумчиво, как на рыбу второй свежести, — С одной стороны, ты обещаешь принести большую пользу мне и стране, с другой — являешься сыном человека, предавшего мое доверие. Даже не человека, государства. Более того, ты посеял рознь уже в моей семье, что вызовет немало пересудов. Это кроме прочих мелочей. Изгнать, казнить или…?

— Не будет ли удобным решить мою судьбу после того, как я закончу свою работу с Таканаши Кеем? — резонно спросил я, явно ломая правителю игру, если судить по тому, что тот изволил поморщиться.

— Не будет, — отрезал обладатель самых выдающихся залысин в мире, — Я предпочитаю решить вопрос с тобой здесь и сейчас.

Я невольно улыбнулся, чем удивил императора сильнее, чем когда признался о том, что сделал с братьями Мур.

— Мне нравятся револьверы, Ваше Величество, — ответил я на его вопрос, — Они — прекрасный способ решить с человеком вопрос здесь и сейчас. Да, после такого «решения» возникают последствия, некоторые из которых могут быть куда опаснее самого вопроса. Но в случае, когда перед тобой есть только «здесь и сейчас» — ничто не может быть эффективнее и надежнее, чем старый добрый револьвер.

— Любишь играть по простым правилам, Эмберхарт-кун? — прищурился человек, недвусмысленно заявивший, что моя жизнь — вопрос, который решается именно «здесь и сейчас».

— Я слишком молод и неопытен, чтобы быть игроком, Ваше Величество, — вновь улыбнулся я, — Вам нужен тот, кто воспитает Героя? Я это могу. Нужен пилот «Паладина», преданный лично императору? За границами вашей империи меня ждет смерть, а в ее пределах у меня практически нет друзей. Родственные связи? Единственное, что я желаю по отношению к отцу, герцогу Муру и королю Генриху Двенадцатому, прозываемому Умеренным — это пристрелить их.

— Я тебе верю, — чуть помедлив, кивнул император, — Будь добр, расскажи мне о «пятой причине», которую ты грозился озвучить лично мне. Ты упоминал о ней в разговоре с Асино Кензо. Я горю желанием услышать!

— Иеками Рейко — замечательная девушка, — тут же поделился я с монархом очень важной, судя по его скисшей мине, информацией, — добрая, умная, могущественная… знатная. Только наивная. Она могла клясться кому угодно и чем угодно, что сможет открыть новую веху в истории своего рода, но это совершенно не так. Единственное, что она может сделать — это приложить все усилия, чтобы добиться обещанного результата. Этого будет совершенно недостаточно, Ваше Величество.

— А ты…

— А я могу гарантировать, что мои с Рейко потомки будут разумными членами общества.

— Твои… — скривился Таканобу Кейджи, а затем его черты лица вновь разгладились, когда он все понял, выдыхая, — Эмберхарт.

— К вашим услугам, Ваше Величество.