Я и мой ангел

Глава 27

Я чувствовала, что буквально через несколько секунд рука Артема выскользнет из моей, и тогда следующим поступком станет убийство подлой Дашки. Хотя и вызывало сомнение ее бестелесное состояние. Можно ли убить того, кто не обладает телесной оболочкой? От этих мыслей меня отвлек Артем. Он, кажется, пришел в себя, нашел какую-то опору для ног и перестал сползать. У меня сразу же прибавились силы. Позже мы вместе так и не смогли вспомнить, как ему удалось взобраться назад. Но, тем не менее, это случилось. Уже находясь на площадке, Артем снова потерял сознание. Я тут же подхватила его и уложила, удобно расположив его голову у себя на коленях, все-таки они значительно мягче камней.

– Ты только не умирай, ладно, – обратилась я к нему, смаргивая предательские слезы, наворачивающиеся на глаза. – Какая ты все-таки бессовестная, – бормотала я, обращаясь к Даше.

– Почему это – бессовестная? – деланно обиделась она. – Я должна помогать только тебе, а твоим знакомым – вовсе не обязана. А сделала это вообще из любви к искусству.

Все стало ясно. Я смотрела на нее и сквозь легкий просвечивающийся силуэт видела небо и плывущие по нему облака. Тучи прямо на глазах становились легче, прозрачнее, постепенно исчезали. Выглянуло солнце, которое не появлялось в течение всего дня нашего прилета на туманный Альбион. Голова раскалывалась. Я, подняв руку, нащупала приличную шишку… Больше двадцати лет назад, на берегу, после той страшной аварии, я ведь тоже ударилась головой, и после этого в моей жизни появилась Даша. Но мысль мелькнула и столь же быстро исчезла, растворившись в более важных и насущных вещах.

– Скоро мы это обсудим, – ответила на мой невысказанный вопрос Даша и испарилась, оставив после себя легкое облачко, которое исчезало, превращаясь в золотистые искорки, прямо на глазах.

На лестнице послышался топот бегущих ног. После разговора с Дашей я уже не ожидала ничего плохого. Дверь распахнулась и моим глазам предстала толпа крепких английских бобби. За их спинами маячили люди в униформе местной «Скорой помощи».

– Ребята, вы, как всегда вовремя, – сообщила я им по-русски.

Полисмены не обратили внимания на бормотание испуганной русской дамочки, и начали активно осматривать узкую площадку. Представители местной медицины неуверенно топтались на пороге. Пришлось переходить на язык аборигенов.

– Не будете ли вы столько любезны, помочь раненому? – обратилась я к ним.

Эскулапы засуетились. Откуда-то, как по команде появились носилки. Артема осторожно положили на них и стали медленно протискиваться вниз по лестнице.

– Между прочим, мадам, совсем недавно этот господин наотрез отказался от нашей помощи, – обиженно сообщил мне один из них перед тем, как покинуть территорию.

Я уже хотела присоединиться к медикам, но тут заметила, как один из констеблей, сделавших круг почета по смотровой площадке, с суровым выражением лица направляется ко мне. Пришлось задержаться.

– Куда делся третий? – спросил он без проволочек.

– Улетел вниз, – я показала на сломанный парапет.

Полисмен сделал шаг по направлению к краю и вытянул шею, стараясь разглядеть, что происходит внизу.

– А вы ближе подойдите, – посоветовала я ехидно, -

будет лучше видно.

Он смерил меня презрительным взглядом, мол, что взять с русской? И не тронулся с места. Я подошла, встала около него и посмотрела вниз. Стало видно нижнюю смотровую площадку. С кинематографической четкостью я представила, как тело Германа пролетело мимо опешивших туристов, разбегающихся в стороны каменных крыльев собора, и улиц, прилегающих к нему. Подножье разглядеть было невозможно, да и ненужно. Я и так поняла, что до земли он не долетел. Его тело должно было лежать где-то на крыше одного из крыльев собора.

Я вообразила, каково было бы, лететь вниз живым, пересчитывая по пути своими костями купол, парапеты и другие архитектурные детали и содрогнулась. Внезапно в памяти всплыла очень похожая картинка. Я не видела тела Германа, но точно знала, что выглядит оно, как сломанная кукла. Это уже мне знакомо. Странно, жертва и убийца умерли похожей смертью. Прямо-таки, как в Ветхом завете: «Око за око, зуб за зуб». Пока я обдумывала необычные совпадения, встречающиеся в жизни и смерти, у полисмена заработала радиостанция, и голос в аппарате все подтвердил. По лестнице я спускалась под бдительной охраной нескольких здоровенных бобби. Возможно, они боялись, что я тоже мечтаю полетать.

Внизу меня ждал сюрприз. «Старые знакомые», перед этим незаметно растворившиеся в толпе, были тщательно отфильтрованы от обычных туристов и с угрюмыми мордами стояли в окружении представителей Скотланд Ярда. Процесс опознания и подписания протокола занял буквально полчаса.

Выйдя из собора, я увидела несколько пожарных машин с поднятыми лестницами. Около одной из них стояла карета скорой помощи с открытыми задними дверцами. Санитары затаскивали туда тело, с головой накрытое простыней. И это было все, что осталось от Германа. Почему-то жалости я не испытала, да и совесть совершенно не мучила. Проводив глазами отъезжающую машину, отправилась в ту же больницу, в которую незадолго до этого увезли Артема.

Там, первым делом выяснила, как у него дела. Врачи успокоили, с моим бой-френдом – я фыркнула – все в порядке, и теперь ему нужен только покой. После этого я позволила осмотреть свою шишку и остальные легкие телесные повреждения. Я совсем недавно обрела статус богатой женщины, поэтому решила воспользоваться этим по полной программе. Попав в государственную английскую больницу, я быстро сделала неутешительный вывод, что ее уровень почти не превышает российский. Я выразила высокомерный протест и стала требовать, чтобы нас перевели в ближайшую частную клинику.

В процессе общения с представителями английской медицины и чиновничества, я поняла, что чем больше от них требуешь и скандалишь, тем больше они тебя уважают. Зауважали и нас, подтвердив это тем, что срочно перевезли в какую-то роскошную близлежащую частную клинику. Правда, перед этим мне долго пытались втолковать, насколько это дорого. Но, зная, какая сумма нарисована на чеке, мирно покоящемся в сумке, я испытала чувство гордости.

В дорогой частной клинике мы получили каждый по отдельной палате с персональными сиделками. А я еще умудрилась заполучить магнитофон, с помощью которого быстренько переписала кассету. Так, на всякий случай. Может, когда-нибудь, если Артем будет себя хорошо вести, я дам ему послушать пленку. Вскоре после этого, ко мне наведались несколько сотрудников российского посольства. Быстро, мимоходом представившись, сразу стали задавать многочисленные официальные вопросы. Мы недолго, но мило пообщались. Земляки обязались забрать из гостиницы наши вещи и вскоре засобирались уходить. Как только за последним россиянином закрылась дверь, я увидела, что один из них забыл на столе свое портмоне. Я взяла его и только протянула руку к двери, как она сама открылась мне навстречу. На пороге стоял один из недавних посетителей… как же его зовут?

– Наверное, это вы забыли? – я протянула ему бумажник.

– Нет, не забыл, – сообщил он, проходя в палату и закрывая за собой дверь, -я хотел передать вам привет от Николая Ивановича.

Мне все стало ясно.

– Сейчас, подождите минуточку, – пробормотала я и полезла в тумбочку. – Вот, держите, – я протянула ему миниатюрный диктофон с кассетой внутри. – Можно задать вопрос?

– Попробуйте, Ксения Александровна, – улыбнулся он, засовывая все это в кейс.

– Я могу надеяться, что его накажут на полную катушку?

– Можете. Во всяком случае, я сделаю для этого все от меня зависящее, – он открыл дверь.

– Спасибо, – тихо сказала я. На большее рассчитывать было нечего.

Дверь закрылась, и я, наконец, осталась одна. Был такой тяжелый день, что только моя голова коснулась подушки, как я сразу же провалилась в глубокий освежающий сон человека с чистой совестью.

Проснулась я глубокой ночью так резко, будто меня кто-то толкнул, открыв глаза, села на постели. От резкого движения голова слегка закружилась. Палата была пуста. Над изголовьем тусклым красным светом подмигивала лампочка вызова моей персональной медсестры. Слегка покряхтывая от боли во всем теле, я прошлась к окну и выглянула на улицу. Красивый, зеленый уголок Лондона, подсвеченный разноцветной иллюминацией, радовал глаз. Пожалуй, впервые за долгое время, я спокойно смотрела на улицу, не опасаясь выстрелов, не ожидая встретиться с холодным ненавидящим взглядом человека, прогуливающегося под окнами. Тишина ночи окутывала и убаюкивала меня. Я с хрустом потянулась, решив отправиться в постель, но в этот момент вновь почувствовала, что уже не одна и тут же вспомнила, о чем мы так и не договорили с Дашей на смотровой площадке собора. Я обернулась и открыла рот, намереваясь задать мучивший вопрос.

– Странно, почему эта мысль возникла у тебя только сейчас? – неожиданно спросила Даша.

Спрашивать не пришлось. И то правильно, что зря языком трепать.

– Возникла и возникла. Скажи, то, что я тебя вижу, это последствие травмы головы? Может у меня шизофрения, и как следствие – раздвоение личности, – мне эта мысль была неприятна, но, если уж она возникла, лучше получить правдивый ответ.

– Ну, что тебе ответить, – задумчиво протянула Даша, – То, что ты видишь меня – наверное, это какое-то сложное последствие. Никто из людей не видит своих ангелов – хранителей. А ты видишь и не только видишь, но и запросто общаешься со мной. Считай, что тебе повезло. Это единственное твое отличие от остальных людей. Ты не шизофреничка и не страдаешь раздвоением личности, не волнуйся.

– Спасибо, утешила, – пробормотала я. – Может, скажешь еще что-нибудь приятное?

– Надеешься на светлое будущее и хочешь услышать от меня подтверждение?

– Почему бы и нет? Ты же ангел, в конце концов. Вот и радуй благими вестями, – назидательно сказала я.

– Еще не время, – Даша явно уходила от ответа. Я недовольно повела плечами и все-таки задала еще один интересующий меня вопрос:

– Но домой вернуться мы можем? Это не опасно?

– Можете, не опасно, – ответ прозвучал обнадеживающе, а сама Даша, во избежание моих дальнейших расспросов, прозвенев в воздухе серебристым смехом, исчезла.

Снова тишина ночи опустилась на меня теплым одеялом, и я опять заснула глубоким целебным сном.