Разные. Мужское и женское глазами приматолога

Все это рисует перед нами картину сообщества шимпанзе как, без сомнения, грубого и жестокого по отношению к самкам, особенно фертильным, но с неоднозначным отношением к половому принуждению. Когда у самки набухают гениталии, она обычно без проблем спаривается с разными самцами. Только на пике менструального цикла, во время овуляции, самцы высокого ранга принуждают ее ограничивать себя. Приостановив всю эту свободную любовь, они стремятся убедить самку отправиться с ними «на сафари». Самцы могут запугивать или наказывать ее, чтобы добиться этой цели. Когда я был в Махали, то наблюдал, как альфа-самец Фанана пропал на целых два месяца с самкой в период эструса. Пряча ее от других самцов, он заявил на нее монопольное право. Тесты на отцовство показывают, что такого рода брачная связь часто приводит к успешному зачатию[278].

Шимпанзе в Махали живут, разбредаясь по лесу. Путешествуя в одиночку или небольшими группами, большую часть времени они не видят друг друга из-за густой листвы. Но они отлично улавливают звуки, раздающиеся со всех сторон, и, похоже, узнают остальных шимпанзе по частому и громкому уханью, которым знаменит этот биологический вид. Шимпанзе различают друг друга по голосу. Они часто прерывают свое путешествие, чтобы наклонить голову и прислушаться к звукам, которые могут исходить из точки на расстоянии нескольких миль[279].

Но на протяжении упомянутого сафари мы ни разу не слышали Фанану. Он и его партнерша, по-видимому, путешествовали и искали еду в полном молчании, иначе быстро привлекли бы к себе внимание. Как он мог удерживать ее подле себя против ее воли в густом лесу на протяжении нескольких месяцев? Поскольку самки иногда протестуют против сафари, издавая пронзительный визг, ее молчание на протяжении такого долгого времени должно обозначать согласие. Но, возможно, она сдерживала крик, чтобы не навлечь на себя опасность. Брачные пары часто путешествуют поблизости от границ своей территории, возле которых можно наткнуться на враждебно настроенных соседей.

Фанана вернулся со своего продолжительного сафари с громкими призывными криками и впечатляющей демонстрацией силы и энергии. Самец не оставил другим ни малейшего сомнения в том, что он в прекрасной форме и готов вернуться на свое место на вершине иерархии. В его отсутствие бета-самец занял позицию альфы, но чувствовал себя при этом неуютно: невероятно нервничал перед возвращением Фананы, настолько, что мы едва поспевали за ним, когда он то стремительно взбирался на холмы, то спускался вниз. Эта суматоха в тот день меня совершенно измотала.

Все описанное выше наблюдалось в Восточной Африке. В Западной Африке с самками шимпанзе обращаются не настолько грубо. Это указывает на очевидную разницу в культурах.

Бóльшая часть историй о шимпанзе, которые мы слышим, относится к восточному подвиду и восточной среде обитания, где изучение шимпанзе в дикой природе началось в 1960-е гг. Здесь обезьяны живут по всему лесу, кровавые войны за территории происходят постоянно, а у самок мало власти. Плачевно, что подобные наблюдения агрессивных действий сосредоточены на шимпанзе из Восточной Африки. Обезьяны этого вида не всегда ведут себя таким образом, о чем мне прекрасно известно из моих исследований их в неволе. У этого биологического вида есть прекрасный потенциал для формирования более сплоченных сообществ, основанных на совместной деятельности. Это подтверждают результаты наблюдений в дикой природе за шимпанзе в Западной Африке. Хотя стычки между сообществами происходят и там, они случаются реже и не настолько жестоки. Западные шимпанзе полностью развенчивают кровожадный образ этих человекообразных обезьян. В каждом сообществе мы наблюдаем больше социальной близости и меньше разницы во власти между обезьянами мужского и женского пола.

На резкое отличие западных шимпанзе от восточных обратил внимание швейцарский приматолог Кристоф Бёш. Он десятилетиями работал с шимпанзе в Национальном парке Таи в Кот-д'Ивуаре (Западная Африка). Книге о своих исследованиях Бёш дал провокационное название «Настоящие шимпанзе» (The Real Chimpanzee), за что его сильно недолюбливали специалисты по этому виду приматов, работающие в других частях Африки. К нему отнеслись, как отнеслись бы к антропологу, утверждающему, что только он один изучает «настоящих людей». Но, даже если мы не признаем, что те или иные шимпанзе могут быть в разной степени «настоящими», необходимо с большой осторожностью относиться к обобщениям на тему их поведения[280].

Более высокий уровень взаимодействия между западными шимпанзе может объясняться наличием в лесу многочисленных леопардов, угроза которых требует коллективной защиты. У склонности шимпанзе к совместной деятельности есть побочный эффект — изменение баланса власти между полами в их сообществах. Когда самки проводят много времени в обществе друг друга, они образуют блок на основе общих интересов. Это создает барьер для жестокой тактики самцов. По словам Бёша, самки принимают больше участия в делах сообщества, чем самцы, и их не принуждают к брачным половым отношениям или спариванию против воли. Более того, если самка спаривается с самцом, которого не считает предпочтительным, она часто сбегает еще до окончания процесса, тем самым предотвращая зачатие. Самки из Национального парка Таи в большей мере контролируют свою сексуальность, а следовательно, и размножение[281].

В неволе у самцов шимпанзе еще меньше шансов надавить на самок. Можно подумать, что отсутствие путей к отступлению облегчает их задачу по запугиванию, но все как раз наоборот. Коллективная мощь самок в неволе больше, чем в дикой природе, поскольку в неволе они постоянно находятся вместе. Социальная жизнь здесь регулируется намного жестче, и самцам не сходит с рук возмутительное поведение. Я видел, как самцы со вставшей дыбом шерстью угрожают самкам, которые не хотят спариваться, но на помощь вопящей жертве всегда приходят другие самки. Они набрасываются на настырного самца и преподают ему урок хорошего поведения.

Такая же картина наблюдается у бонобо, которые превратили сестринскую солидарность в искусство. Они обуздывают мужскую агрессию и в неволе, и в дикой природе, где их сообщества невероятно сплоченные. Большую часть времени самки бонобо путешествуют вместе, а с наступлением ночи зовут друг друга, прежде чем соорудить гнезда высоко в ветвях деревьев. Они спят достаточно близко, чтобы услышать, если с кем-то что-то случится. Бонобо ближе друг к другу, чем шимпанзе, в результате чего еще больше власти перепадает самкам. О том, чтобы самцы принуждали их к спариванию, не может быть и речи.

О чем говорят все эти наблюдения применительно к далекому предку, нашему и человекообразных обезьян, жившему 6 или 8 млн лет назад? Если вы спросите меня, был ли этот предок насильником, я бы ответил «нет». У нас нет никакого повода так думать, учитывая, насколько редко принудительное спаривание встречается у наших ближайших сородичей. Знакомо ли было этому предку половое принуждение в форме домогательств и запугивания? Это зависит от того, насколько дружными были сообщества тех времен. У нас имеются свидетельства такого поведения у шимпанзе, которые обитают рассредоточенными по лесу. Но такого практически не случается в более сплоченных сообществах этого же вида и совсем не бывает у бонобо. Бóльшая часть половой активности происходит в достаточно непринужденной обстановке. Единственное поведение, которое можно было бы ожидать от наших предков, — это периодическое избиение женщин мужчинами, по крайней мере если мы предполагаем мужское доминирование. Поскольку мы не знаем, до какой степени наш общий предок был подобен шимпанзе или бонобо, этот вопрос пока остается без ответа.

К сожалению, ничто из вышеперечисленного не объясняет поведения нашего биологического вида, для которого изнасилования более распространены, чем мы решаемся признать. Сексуальное насилие встречается у нас гораздо чаще, чем у наших сородичей-приматов. Согласно все тому же масштабному опросу в США, который я упоминал раньше, 17,6 % женщин оказываются изнасилованы в тот или иной момент жизни[282]. Такая частота может быть в некоторой степени обусловлена склонностью человеческих пар проводить время вместе в жилище, отделенном от остального мира.

У наших родственников — человекообразных обезьян — самцы и самки не формируют постоянных или долговременных пар и встречаются довольно редко. Обычно самки свободно путешествуют отдельно от самцов, добывая пищу для себя и своего потомства. По ночам они устраивают гнезда на деревьях. Самцы не проявляют особого интереса к жизни самок. За исключением фертильного периода самок, у обоих полов нет причин часто встречаться, и уж тем более самцам незачем слишком контролировать самок или ревновать их к кому бы то ни было. Учитывая отсутствие семейной структуры, представители одного пола значительно реже следят за действиями противоположного. Более того, их встречи происходят на открытой местности, где другие могут вмешаться.

В ходе эволюции нашего биологического вида возник институт семьи, характерной чертой которого является участие мужчины. Достоинства такой системы в плане добычи еды, защиты и заботы о детях стали частью истории нашего успеха. Но эти достоинства были куплены огромной ценой для женщин, хорошо знакомых с мужскими попытками доминирования и контроля, включая изнасилования. Совместное проживание ставит женщин в потенциально опасное положение. Логичное развитие этого эффекта наблюдалось в 2020 г., когда вспышка COVID-19 привела к введению режима самоизоляции. Люди оказались заперты вместе со своими семьями, и частота домашнего насилия в китайской провинции Хубэй и других местах возросла втрое. Предварительные данные свидетельствуют о повсеместном скачкообразном возрастании уровня домашнего насилия[283].

При всех этих разговорах о редко встречающемся сексуальном принуждении у других приматов важно помнить об одном важнейшем исключении — орангутане. Эти рыжие человекообразные обезьяны Юго-Восточной Азии значительно дальше от нас генетически, что делает их менее значимыми в вопросе о наших предках, чем шимпанзе и бонобо, но все, кто знает орангутанов, своими глазами видели упомянутое здесь поведение. Самец хватает самку и не отпускает ее. У него, по сути, четыре руки, и он невероятно силен. Самец силой проникает в нее и продолжает толчки, пока она пытается вырваться. К середине процесса самка сдается и просто ждет, когда это закончится.

Такому поведению способствует и то обстоятельство, что самцы орангутанов существенно крупнее самок. Привычка орангутанов держаться обособленно также служит важным фактором. Вместо того чтобы сбиваться в группы, эти обезьяны путешествуют поодиночке в кронах деревьев, высоко над землей. Самка обычно путешествует лишь в сопровождении полностью зависимого от нее детеныша. Отсутствие сети взаимной поддержки дает самцам преимущество.

Их стремление к принудительному спариванию настолько сильно, что известны даже случаи нападения орангутанов на представительниц рода человеческого. Это случилось с кухаркой канадского приматолога Бируте Галдикас. Бируте десятилетиями изучала этот вид на острове Борнео. Однажды орангутан, которого она растила с детства — какое-то время он спал в одной кровати с Бируте и ее мужем, — схватил ее кухарку из народа даяков. Он сорвал с нее юбку и навалился на женщину, пока она «кричала в истерике». Галдикас попыталась вмешаться, но безуспешно, поскольку самец орангутана во много раз сильнее любого человека. В конце концов он отпустил женщину, не нанеся ей никаких ранений[284].