Разные. Мужское и женское глазами приматолога

5. Сестринство у бонобо. Еще раз о забытой обезьяне

Мы идем по песчаной дорожке вокруг огромного заповедника, а по ту сторону ограды нас сопровождает самец бонобо. Шерсть дыбом, он тащит за собой ветку, пробегая мимо нас. Затем возвращается и повторяет то же самое. И так снова и снова. Когда бонобо тащит предмет по земле, это значит — он рисуется, поскольку создаваемый им шум делает его демонстрацию еще заметнее. Этот самец ведет себя так, поскольку мой проводник по «Лола-йа-бонобо» («Рай для бонобо» на языке лингала) — это основательница заповедника, бельгийская защитница природы Клодин Андре[154]. Она знает его, он — ее. Большинство местных бонобо выросли на руках Клодин. Кроме того, здесь же с ними и я. С одной стороны — мужчина, с другой — незнакомец, что делает меня соперником.

Когда мы подходим к следующему вольеру, ветку начинает тащить уже самец из другой группы. В этих вольерах много деревьев и другой растительности, к тому же они просторные (самый большой занимает не менее 16 гектаров), так что ни у кого из бонобо нет причин гулять с нами. У них достаточно места. Судя по тому, что самцы патрулируют границы вольеров, это территориальные животные. Когда группы бонобо встречаются в дикой природе, самцы одной из групп начинают преследовать соседских самцов. Но, поскольку такие встречи обычно инициируют самки, которым хочется пообщаться и заняться грумингом с соседями, мужское соперничество никогда не доходит до такого уровня жестокости, который наблюдается у шимпанзе. Шимпанзе убивают своих врагов, в то время как драки бонобо в худшем случае оканчиваются царапинами[155].

Демонстрация самца с веткой резко обрывается, как только он видит самку в соседнем вольере. Она ходит с сильно распухшими сзади гениталиями, типичными для ее биологического вида. Обычно в таком состоянии самка двигается беззаботно, будто не замечая взглядов самцов, прикованных к ее заду. Тем не менее она останавливается за ограждением и дергает своим розовым надувным шариком, отчего он трясется словно пудинг. При этом смотрит самцу прямо в глаза, будто спрашивая: «И как тебе это?»

Неудивительно, что бонобо в заповеднике «Лола» научились преодолевать ограждения под током между вольерами. Один самец переходит из одной группы в другую так часто, что никто уже не в состоянии понять, к которой из них он относится.

Бонобо все чаще фигурируют в феминистском дискурсе как последняя надежда человечества. Само их существование является доказательством, что мужское доминирование не присуще нам от природы. Я ничего не имею против таких выводов, при условии что мы не забываем о существовании настолько же родственного нам вида — шимпанзе, — который довольно сильно отличается от бонобо. У каждого из этих видов человекообразных обезьян есть своя специфика, что осложняет попытки напрямую экстраполировать их поведение на нас. В данном случае лучше сравнивать все три вида, включая наш собственный и двух наших ближайших родственников, чтобы выяснить, что у нас общего, а что отличает каждый из этих видов от двух других.

Поведение бонобо разрушает расхожие представления о нашем наследии. Как минимум оно намекает на большую гибкость, чем считалось раньше. К сожалению, мало людей знают, что такое бонобо, и в лучшем случае называют их «мартышками бонобо». Тем не менее они не мартышки, а бесхвостые гоминиды, так же как и мы. Это обеспечивает им особый статус в дискуссиях об эволюции человека. Мой недавний визит в заповедник «Лола» наглядно показывает, что мы узнали об этой замечательной обезьяне за последние двадцать лет.

Обходя заповедник, мы с Клодин говорим по-французски о трудностях содержания лесистого вольера вблизи столицы Демократической Республики Конго (ДРК). Это требует постоянной бдительности из-за людей, вторгающихся на территорию заповедника, чье присутствие нетрудно заметить. Население Киншасы, мегаполиса с плохо развитой инфраструктурой, достигло как минимум 12 млн человек (точная цифра никому не известна). Несмотря на масштабы города, его шум почти не достигает заповедника «Лола». Вольеры заповедника и в самом деле напоминают рай для примерно семидесяти пяти бонобо, спасенных от торговцев мясом диких животных.

В 1993 г. Клодин забрала нескольких умирающих от голода бонобо из городского зоопарка и медицинской лаборатории. До появления заповедника в этой красивой местности располагался отель с выходом к близлежащей реке Лукайя и водопадам. Бывший президент страны Мобуту Сесе Секо останавливался здесь на отдых в выходные дни. Теперь его бассейн стал водохранилищем для бонобо.

Клодин с жаром рассказывает о бонобо. Она помнит по именам всех до единого и знает душераздирающую предысторию каждого. Большинство из них были найдены прижавшимися к своим матерям, застреленным в чаще леса. Поскольку детеныши были слишком тощими, чтобы продавать их на мясо, но считались очаровательными питомцами, браконьеры привозили их живыми на черный рынок. Иногда их приковывали к матерям, представлявшим собой на тот момент груду мяса. Люди покупали малышей бонобо, не осознавая, что те редко выживают без материнской любви и правильного питания. Поскольку содержание бонобо в доме незаконно, этих сирот обычно конфисковывали и отвозили в заповедник. Некоторых обнаруживали среди багажа в международном аэропорту — приготовленными к незаконному вывозу из страны. Они прибывают в заповедник полные паразитов, с животами, распухшими от голода, покрытые ожогами от сигарет, полученными за годы содержания в тесной клетке в какомнибудь баре. У них часто бывает красная воспаленная кожа на ногах или на шее после того, как их туго привязывали к клетке. В заповеднике «Лола» их лечат, выводят паразитов и кормят в питомнике из бутылочки. Здесь они оправляются от травмы и весело бегают по вольерам вместе с другими сиротами.

По прибытии каждому малышу бонобо назначается местная женщина, которая становится его суррогатной матерью, или, по-французски, «маман». Она проводит все свое время с этим детенышем — носит на руках, кормит, купает, играет с ним. Маман также ругает детенышей, если те слишком разойдутся и начнут друг друга задирать. Сироты остаются в питомнике, пока не достигнут пяти лет, после чего их переводят в одну из больших групп. Сразу видно, как сильно они привязываются к своим маман. Присев рядом с маман и ее детенышем бонобо, Клодин зовет его к себе на колени. Малышка бонобо балуется так же, как все дети, например забирается вверх по Клодин, дергает за волосы, пытается схватить очки и заглядывает под одежду. По знаку, который рукой подает Клодин, маман тихо встает и уходит. Бонобо немедленно теряет всякий интерес к играм, издает резкий жалобный писк и бросается следом за маман. У нее обиженное лицо ущемленного бонобо, который страшно боится, что его бросят.

Клодин было всего три года, когда она впервые прибыла в ДРК, которую тогда называли Бельгийским Конго, куда ее отца отправили в качестве государственного служащего. Она харизматична, имеет большие связи и весьма уважаема в стране за решительный характер. Она может проделывать такое, чего не добиться чужакам. Я восхищен масштабом ее проекта, которым теперь руководит ее дочь Фанни Минези и ее муж, ветеринар Рафаэль Беле. Это требует профессиональных навыков привлечения финансирования, администрирования и высокой степени организованности. Чтобы управиться со всеми обезьянами, в заповеднике работает много конголезцев, которые ухаживают за растительностью, охраняют территорию, выращивают фрукты и овощи, проводят экскурсии. Клодин знает по именам не только всех бонобо, но и всех работников заповедника. По конголезскому обычаю к человеку старше определенного возраста принято обращаться как к «папе» или «маме», а дальше называть их по имени, например, папа Дидье или мама Ивонна. Меня здесь зовут «профессор Франс». У каждого свои четкие обязанности и каждый глубоко переживает за заповедник и его расходы. У папы Стэни, который работает тут с первого дня существования заповедника, слезы наворачиваются на глаза, когда я спрашиваю его о Мими, одной из первых бонобо, которых здесь приютили.

Эта худенькая самка с длинной мордой и крупными ушами прибыла в заповедник, будучи восемнадцатилетней девственницей. Избалованная жизнью в человеческом доме, она смотрела телевизор, спускала за собой воду в туалете, играла с детьми, листала журналы, доставала еду из холодильника, мыла руки и спала на человеческой кровати. Неудивительно, что, поселившись в заповеднике, Мими пыталась помыкать людьми. Ей не нравилось питаться вместе с этими волосатыми дикарями (другими бонобо), и она предпочитала поглощать фрукты и овощи в одиночестве. Она требовала еду, хлопая в ладоши. У нее было свое местечко на холме, где она ждала, пока остальных бонобо покормят на острове. Папа Стэни кидал ей большую бутылку молока, и никто не решался отобрать ее у Мими. Среди сотрудников ее быстро прозвали Принцессой Мими. Но я также слышал, как ее сравнивают с королевой или императрицей.

Поначалу у Мими была привычка строить планы побега. Однажды она пришла к двери Клодин с гамаком и одеялом под мышкой, решительно настроенная вернуться к роскошной жизни, которую когда-то вела. После того как Клодин потакала ей несколько дней, ее вернули к остальным бонобо. Но уже на следующий день Мими серьезно заболела. Она выглядела полумертвой, не реагировала на ласковые слова и поглаживания и была едва способна поднять голову. Когда ветеринар пришел полечить ее, он забыл закрыть за собой дверь (что можно понять, учитывая состояние пациентки) и в результате открыл ей дорогу для очередного побега. Здоровье и энергия мгновенно вернулись к Мими, и она тут же сбежала! Хотя человекообразные обезьяны широко известны своим притворством, Мими все же удалось всех провести[156].

Я посмотрел фильм о том, как она впервые встретилась с представителями своего вида. Встреча прошла гладко, несколько самок попытались поцеловать ее и показали ей свои гениталии. Но Мими не привыкла к сексуальному заигрыванию и не знала, как на него реагировать[157]. Бонобо спариваются во всех мыслимых сочетаниях, и однополый женский секс имеет особое значение. Именно он укрепляет отношения сестринства. Наиболее распространенный паттерн — это GG-трение (трение своих гениталий о чужие), которое также иногда называют «хока-хока». Одна самка обвивает другую руками и ногами и прижимается к ней. Глядя другой в лицо, каждая из них трется своей вульвой и клитором о гениталии другой, быстро двигаясь из стороны в сторону. Клитор у бонобо впечатляющих размеров. В процессе GG-трения самки улыбаются до ушей и громко повизгивают, не оставляя ни малейших сомнений в том, ведомо ли человекообразным обезьянам сексуальное удовольствие.

И все же Мими совершенно не представляла себе, чего хотят другие самки. Она также не могла понять, отчего за ней повсюду следует вереница самцов. Их эрекцию было трудно не заметить: они охотно демонстрировали ее, садясь перед Мими с раздвинутыми ногами. Их длинные розовые пенисы, выделяющиеся на фоне темной шерсти на животах, посылали весьма недвусмысленные сигналы. Когда самцы таким образом приглашали ее к действию, Мими только растерянно оборачивалась на сотрудников заповедника, как будто спрашивая их, в чем тут дело.