Разные. Мужское и женское глазами приматолога

Например, если двоим соперничающим самцам не удается помириться, они часто крутятся рядом друг с другом. Загнав себя в тупик, они старательно избегают зрительного контакта, будто двое разгневанных мужчин в баре. Мама может подойти к одному из них и начать вычесывать его. Через несколько минут она медленно подходит ко второму самцу, часто в сопровождении своего партнера по грумингу. Если он откажется идти за ней, она может обернуться и потянуть его за руку, чтобы он подчинился. После того как все трое соберутся вместе — с Мамой посередине, — через какое-то время она встает и отходит, ожидая неподалеку, когда оба самца начнут друг друга вычесывать.

Я видел, как и другие самки шимпанзе — всегда пожилые и пользующиеся большим авторитетом — справляются с похожими задачами. Например, альфа-самку из группы Амоса по имени Эрика мы прозвали «машиной для груминга». Постоянно занятая грумингом с другими, она была настолько популярна, что к ней выстраивались в очередь — получить ее внимание. Она вычесывала всех по кругу, особенно после драк. Поскольку у приматов есть склонность синхронизовать свою деятельность с другими, ее груминг был заразительным, и все следовали ее примеру. Организуя большие сборища обезьян для занятия грумингом, она умела успокоить всю группу.

В дикой природе альфа-самки не всегда занимают такую центральную позицию. В самых изученных сообществах, в основном в Восточной Африке, шимпанзе рассеяны по лесу. Там самки предпочитают держаться подальше от свар. Им не хватает близости других самок, которые могли бы прийти им на выручку, если самцы начнут хулиганить. Самки часто переносят своих младших детенышей на животе или спине, что делает их уязвимыми. Они избегают ненужных рисков. Но, с другой стороны, в Западной Африке самки шимпанзе часто путешествуют вместе. Их интенсивная общественная жизнь больше напоминает колонии в неволе. Самки проявляют взаимную солидарность и завязывают дружбу на всю жизнь, поддерживая друг друга при всякой возможности. Самки высокого ранга имеют большое значение в этих диких сообществах и не сторонятся участия в силовой политике.

В Национальном парке Таи в Кот-д'Ивуаре Кристоф Бёш описал, как самки проталкиваются локтями в круг, собравшийся вокруг мяса, и занимают место за столом ничуть не хуже, чем у самцов. Эти самки следят за тем, чтобы у альфа-самца всегда было мясо. Если начнется возня за обладание мясом, они поддержат этого самца, чтобы ему достался кусок. Поскольку он щедро делится с ними — это взаимовыгодная сделка. Женская дружба в парке Таи продолжалась годами, а может, и всю жизнь. Если подруга самки пропадала, та шла ее искать, горестно скуля. Их верность друг другу распространялась и на потомство. Так же как Мама удочерила маленькую дочь своей подруги Кёйф после ее смерти, в парке Таи, как было замечено, самки заботятся о сыне или дочери погибшей подруги, пока детеныш еще полностью зависит от матери[332].

Самки человекообразных обезьян стараются сделать так, чтобы их потомство пребывало в безопасности и хорошо питалось, но то, что они могут родить единожды только одного потомка, ограничивает количество детенышей, которых они в состоянии воспитать. Поэтому еще один способ вырастить свою династию — это прибегнуть к поддержке сыновей. Дочери покидают сообщество с наступлением пубертатного возраста, а сыновья остаются. И если матери шимпанзе иногда помогают сыновьям продвинуться в мужской иерархии, истинными чемпионами по этой части являются бонобо. У них женская дружба и солидарность еще надежнее, и матери становятся мощными союзниками. Самые суровые драки в сообществе бонобо случаются, когда самки вмешиваются в борьбу за статус у самцов. У Каме, альфа-самки в лесу Вамба в ДРК, было трое взрослых сыновей, старший из которых имел статус альфа-самца. Когда Каме ослабела с годами, она стала менее рьяно защищать своих детей. Сын бета-самки почувствовал это и начал бросать вызов сыновьям Каме. Мать поддержала его и, в типичном стиле бонобо, без страха нападала за него на альфа-самца. Трения возросли настолько, что обе матери перешли к дракам, катаясь по земле. Каме потерпела неудачу. Она так и не оправилась от унижения. Ранг ее сыновей понизился, и после смерти Каме они не занимали центральных позиций[333].

Данные анализов на отцовство показывают, что сыновья бонобо, чьи матери живы и здоровы, имеют больше шансов породить потомство, чем сыновья матерей, умерших до достижения сыном зрелости. Матери активно вмешиваются в половые отношения, защищая тех, за кем их сыновья ухаживают, и помогая им отгонять соперников. Швейцарский приматолог Мартин Зурбек описывает похожий случай в лесу Луи-Котале в ДРК:

Ближайшая параллель этому явлению в человеческом обществе (когда самки способствуют продолжению рода у своих сыновей) — это яростное соперничество и интриги среди плененных наложниц в гареме Османской империи. Некоторым из этих женщин удавалось получить статус, равный статусу жен султана. Если одна из них рожала сына, ее отсылали, чтобы она растила его и не имела других детей. Они бурно продвигали каждая своего сына, в надежде, что тот станет следующим султаном. При восхождении на трон победивший сын убивал всех своих сводных братьев. Это братоубийство гарантировало, что он единственный породит потомство[335].

Мы, люди, более методичны, чем бонобо.

Экономическое процветание и доступность противозачаточных средств привели к утрате связи между социальным статусом и размножением. Но человеческая психология все еще не способна избавиться от этой давнишней взаимосвязи. Поскольку наши врожденные стремления происходят от передавших свои гены предков, их способы достигать общественного успеха глубоко отпечатались в нашей психике. И самцы и самки, как и мужчины и женщины, стремятся подняться по социальной лестнице. Это всегда было выигрышной тактикой.

Наше общее с другими приматами наследие все еще угадывается в том, как мы оцениваем лидеров мужского и женского пола. Например, мы обращаем внимание на физические габариты мужчин, но не женщин. Можно было бы предположить, что мы уделим не меньше внимания мужскому интеллекту, опыту и компетенции, но мы упорно зацикливаемся на росте. В наших предрассудках находят отражение времена, когда физические способности значили больше, чем сейчас.

Высокий рост ассоциируется с высоким уровнем заработка и даже способствует успеху при политических дебатах. На протяжении сорока трех президентских выборов в США между 1824 и 1992 гг. более рослый кандидат имел вдвое больше шансов стать президентом. Это преимущество объясняет, почему низкорослые политики, такие как итальянский премьер-министр Сильвио Берлускони и президент Франции Николя Саркози, путешествовали с платформой, на которую становились перед камерами фотоаппаратов. Саркози всегда носил обувь на каблуке, когда появлялся в сопровождении своей жены-фотомодели.

В ходе исследования, проведенного психологом из Амстердамского университета Марком ван Вюгтом, участникам показывали фотографии мужчин и женщин в деловых костюмах. На каких-то фотографиях кандидаты выглядели выше, а на других — ниже за счет видоизмененных элементов фона. Участники предпочли высоких мужчин в качестве лидеров («этот человек похож на лидера») на основании их предполагаемой доминантности и интеллекта. С другой стороны, в случае женщин рост не оказывал заметного влияния на предпочтения участников[336].

Если рост повышает статусный потенциал мужчины, то будет ли аналогичный эффект наблюдаться у женщин в зависимости от возраста? Это совпадало бы с тем, что нам известно о наших сородичах-приматах. Мир знает немало женщин в солидном возрасте, стоящих во главе страны, — таких как Голда Меир, Индира Ганди, Маргарет Тэтчер и самая могущественная женщина нашего времени — канцлер Германии Ангела Меркель^{13}. Впрочем, в последнее время мы узнали и о более молодых женщинах-лидерах. Некоторые из них, являясь первоклассными политическими деятелями (такие, как премьер-министр Новой Зеландии Джасинда Ардерн), все еще пребывают в детородном возрасте.

Предполагается, что женщины-лидеры справились особенно хорошо с трудностями, возникшими во время пандемии COVID-19. Но эти данные еще могут поменяться, поскольку появляются дополнительные факторы, такие как численность населения, изменения в системах здравоохранения, объем валового внутреннего продукта. По крайней мере, мы можем с уверенностью сказать, что достаточно большое количество выдающихся лидеров мужского пола потерпели неудачу в борьбе с этой угрозой. Как выразился в The New York Times Николас Кристоф, «дело не в том, что все лидеры, которые выстояли против коронавируса, — женщины. А в том, что все, провалившие борьбу с ним, — мужчины, и по большей части вполне определенного типа: авторитарные, самовлюбленные и буйные»[337]. Согласно одной из теорий, женщины-лидеры испытывают меньшее давление со стороны общества, от них не требуют выглядеть сильными и решительными. Они не самонадеянны и готовы обратиться к специалистам, чтобы последовать их советам. Похоже, женщины больше сочувствуют пострадавшим, а также способны лучше донести до общества необходимость принятия мер для борьбы с угрозой. В отличие от них, мужчины-лидеры восприняли вирус почти как личное оскорбление и предприняли попытки доминировать над ним через политическую риторику, а не с помощью медицински обоснованных защитных мер.

Возможно, мужское и женское лидерство предполагает разные сильные и слабые стороны. Исходя из нашего общего с приматами происхождения, можно ожидать, что мужчинам будет хорошо удаваться беспристрастное судейство. Самцы приматов вмешиваются в драки, чтобы положить им конец, по двум причинам. Во-первых, их грозное физическое присутствие немедленно привлекает внимание и посылает недвусмысленные сигналы тревоги тем, кто хочет продолжать свару. А во-вторых, быть беспристрастным легче, если тебе не требуется учитывать интересы ближайших родственников. У самцов могут быть детеныши в группе, но они видят свое отцовство туманно, если вообще догадываются о нем. С другой стороны, у самок часто есть и дети, и внуки, иногда по дюжине тех и других, с каждым из которых они лично знакомы. Если учесть, как яростно самки защищают своих родичей, практически невозможно, чтобы они сохраняли полный нейтралитет во время конфликтов в группе.

Это не означает, что самки не способны выполнять контролирующую роль. Я убедился в этом как-то раз в Мэдисонском центре приматов в штате Висконсин, когда мой коллега Виктор Рейнхардт обратил мое внимание на стаю резусов, над которой доминировала пожилая самка по имени Марго. Нас поразил не столько ее ранг, сколько способность поддерживать мир. Марго была крупной, но не слишком. Я привык к альфа-самке Апельсинке, которая была матриархом такой длинной женской линии, что было вполне понятно, почему она всецело предоставляла охрану порядка Мистеру Спиклзу. Он прекрасно справлялся с этой задачей, пока Апельсинка поддерживала своих дочерей и внучек в верхних эшелонах женской иерархии, как поступают все матриархи у макак. Но Марго была другой. Она не только занимала высший ранг в своей стае, но также была и бездетна.