Вечность и Тлен

– Я ничего не сломала, – Айвен остановилась, ее голос слегка дрожал. Но вовсе не от страха, он вибрировал от напряжения. Ее глаза сверкали в ночной тьме, – Мы находились недалеко от входа, и я всего лишь прошла через открытую, пока не запертую, дверь.

Холодок прокатился по спине. Заставив неожиданно окончательно осознать всю плачевность нашего положения, одиночество и покинутость. Нас осталось трое на вершине горы. Трое из нескольких десятков даэвов явившихся на этот склон, где, будто в бездне, истлевало все живое. Он пожирал всех, стирая без следа. И даже внезапно поднявшийся ветер обдал холодом, хлестнув по щекам.

Я шагнула ближе, положив руку на плечо Айвен и сжала. Будто от этого молчаливого жеста ей стало бы легче. Но дар применять не решалась. Некоторые эмоции надо пережить, чтобы после стать сильнее.

– Всего лишь? – неожиданно сказал Люций и сдержанно фыркнул. –Ну надо же. Всего лишь! – Моран покачал головой, посмотрел на Ларак и вновь мотнул головой, усмехнувшись уже краешком губ.

– Люций… – предупреждающе проговорила я хмурясь.

– Сорель, твоя подруга… – Люций, вскинул ладонь, указывая на Ларак. – Дочь сомниума, подобно которому судя по тому, что я успел узнать, Дэвлат еще не видел. Я могу что угодно думать про Изабель Ларак, но ее таланты заслуживают, как минимум признания. И судя по сегодняшней ночи, талант и дочь не обошел стороной. Никто из остальных сомниумов не то, что никого не разбудил, они даже сами не очнулись. А ведь среди них имелись и весьма сильные, – Моран шумно выдохнул, и перевел взор на Айвен. – Сколько воинов кичатся своей силой, не представляя из себя, по сути, ничего. А ты, будучи гораздо особеннее других, сама себе обрываешь крылья.

Моран отмахнулся. В обычное время он и вполовину не был настолько прямолинеен. Нет, правда всегда звучала из уст. Но обычно гораздо мягче, чем ныне.

Вскоре мы услышали звук воды – пенящийся, эхообразный и монотонный звук, который может быть лишь у горной реки, обтачивающей множество камней в своем русле.

Полная тишина, царившая прежде и невольно помогавшая сосредоточится, разлетелась в дребезги.

Бабочка продолжала порхать вперед, имитируя полет, но порой плавно плыла, будто забывая шевелить крыльями.

Люций поднял руку, невесомо касаясь ткани в области груди у самых ключиц.

– Сильно болит? – спросила, заметив его движение. – У меня есть мазь от яда тварей.

Моран покачал головой, опираясь ладонью о свое колено, облегчая себе крутой подъем. Уже через несколько метров дорога вновь выравнивалась, все еще находясь под наклоном, но не таким вертикальным.

– Мазь лучше приберечь. Она может понадобиться для более важного дела. А это всего лишь слабый ожог. Пройдет.

Я кивнула, ведь сама считала так же. Но отчего-то все равно предложила.

– Сорель, кстати, все спросить хотел… – Люций оглянулся, на мгновение его внимание ушло за мою спину – там, где шла Айвен. Ее громкое дыхание поблизости говорило, что девушка не отстала.

Див будто сомневался, стоило ли затевать этот разговор рядом с Ларак? А я вроде как начинала по-настоящему доверять подруге, все еще с опасением и настороженностью, но все же с готовностью пойти навстречу.

– Что спросить?

Уголок губ Люция дернулся, он отвернулся и пошел быстрее. Шум воды становился громче, а значит, мы все же двигались по направлению к реке.

– В Ветии ты долго стояла у прилавка со свирелями… После — тот парнишка из радужного дома произвел впечатление на тебя своей игрой, – я заметила, как пальцы Морана стали постукивать по его собственному бедру, словно выдавая нетерпение.

– Мне понравилась не столь его игра, сколько… – прошептала я, отводя взор.

– Что ты сказала?

Я могла поклясться, что он расслышал.

– Мне понравилась не его игра, – уже громче повторила я, отчего-то ощущая легкое тепло, растекающееся по щекам.

– Что же тогда? – прозвучало то ли с искренним любопытством, то ли с насмешкой. Чуть подумав, я решила, что все вместе. Это словно стало искрой, вспышкой, заставившей процедить:

– На свирели играл мой отец по вечерам. Не постоянно, но очень часто. Особенно когда я была совсем маленькая. Я засыпала под эту музыку. Когда стала чуть старше, то играть он стал меньше.

– Почему же меньше?

– Музыкой меня стало сложнее усыпить. Мы больше разговаривали, – не задумываясь, изрекла я. В следующую секунду остановилась, посчитав, что сказала слишком много.

Накрыла ладонью половину лица.

И почему вопросы Люция меня вновь разозлили? Снова будто забирается в самую душу.

– Я не знала, – вдруг раздалось за спиной едва слышно, тревожно и тихо. Что-то в голосе Айвен заставило мои внутренности будто ухнуть вниз. Может чувство вины? Вот только…

– Я тоже забыла, – проговорила негромко, перевела взор на шагающего впереди Люция, на его волосы, приходящими в движение на каждый его шаг, и словно мерцающими в ночи серебром, которое так жадно поглощали мои собственные глаза. – Думала, что забыла.

Мы достигли реки. Тропа упиралась в невысокий водопад, который срывался с отвесного уступа, врезался в каменную поверхность и отбивал брызги, летящие во все стороны. Сразу за водопадом на той стороне виднелся вход в пещеру.

– Снова подземелье? – с сомнением процедила Айвен, вспоминая подземные ходы под Турисом.

– Ну это пещера, созданная самой природой. Но если Рафаиль зашел туда, то он точно спит, – проговорил Люций, когда бабочка залетела точно в темный проход. – Только я чувствую идущий оттуда холод, и он довольно сильный, – добавил он, мрачно хмурясь.

Я не чувствовала совершенно ничего и судя по лицу Айвен – и она тоже. Но, вспоминая способности Морана к распознаванию тьмы, сомневаться в его словах не приходилось.

Проблем с тем, чтобы перебраться на другую сторону реки, не возникло. В месте, где тропа упиралась в водяный поток, в русле лежали камни, по которым можно было, перепрыгивая, достичь противоположного берега, не замочив ноги. Поэтому уже скоро мы стояли у входа в пещеру.

В самой же пещере на самом деле было зябко – но это была обычная прохлада, идущая от твердого камня. Так оставалось до тех пор, пока мы не достигли огромной комнаты с высокими потолками и несколькими ходами, ведущими в недра горы. Здесь уже было морозно, настолько, что корка льда покрывала часть пола и участок стены. Холод исходил от темного, почти черного кристалла, вырастающего прямо из пола, и тянущегося к потолку. Одна сторона оказалась скошена, а другая – идеально прямая, словно корочка льда на глади озера. Но поверхность была ровной и вертикальной, а значит, эта вещь рукотворна.

Люций зажег свечу, которую отыскал на огромном столе, длиною с человеческий рост. Тут и там на полу валялись разные предметы: какая-то утварь, железные листы размером с тот же стол, имелась и постройка, напоминающая огромную, ныне потухшую печь, труба которой исчезала в камне над головой. В следующую секунду я увидела подтверждение своей догадки – множество острых осколков зеркал толстым слоем покрывали пол, в противоположном углу грота – они отражали пламя свечи, бросая слабые блики на стены. Несколько деревянных рам, искореженные, лежали рядом, вместе с опрокинутой стойкой, в которой еще оставались десятки завернутых в материю, возможно, сохранившихся изделий. Этот грот был мастерской создателя Зеркал.

Я сделала несколько шагов вглубь помещения, замечая еще одно «особенное» зеркало. Оно было гораздо меньше первого изделия из кристалла, не выше человеческого роста, светлое-светлое, словно вылитое из слитка серебра. Его вид завораживал своей красотой. И несмотря на то, что оно находилось близко к Черному зеркалу, возле которого все сковывало льдом, изморозь не коснулась ни его, ни камня, на котором стояла его рама.

Мне захотелось подойти ближе, рассмотреть его, понять почему в своих мыслях назвала изделие «особенным», но в следующую секунду осколки зеркал на полу зашевелились, затрещали и заскрежетали – что-то под ними двигалось, заставляя шевелиться.

Люций моргнул, глядя с неверием. В серых глазах заплескалась буря.

– Это змеи? – прошептала Айвен.

А я вытащила меч, ведь одно из существ поползло в нашу сторону. Черная чешуя бликовала, отражая огонь, глаза сверкали алым. Послышалось шипение. Сама змея была примерно в метр длиною, не толстой, но шустрой. Но я никогда не разбиралась в их видах, чтобы наверняка знать, ядовита она или нет.

Из-под осколков выползло еще несколько тварей, а после — еще с десяток. Они будто сбивались в стаю, следуя друг за другом.

– Ни насекомых, ни животных, зато змеи. Змей хоть отбавляй, – процедил Моран. – Почему не бабочки? Почему не мотыльки? Стрекозы на худой конец?

– Тебя только змеи смущают? – осведомилась я, держа лезвие Туманного вытянутым, перед собой, и начиная медленно сторониться.

– Конечно, н…

Я отвлеклась, на мгновение выпустив из поля зрения змей. Но характерное шипение, шорох, словно от горстки опавших по осени листьев, и резкое движение, уловленное краем глаза, заставили среагировать, отскочить и сделать выпад Туманным. Сначала один, потом еще два. Увидеть, как отлетают не менее дюжины отрубленных голов мелких тварей. Упав на камень, они подобно яблокам из порванного холщевого мешка рассыпаются в стороны. Я замираю, замечая выражение лица Люция – его скулы напрягаются, глаза распахиваются, а позади за спиной слышится тихий голос Айвен:

– Не смотри…

Но становится поздно. Вместе с глухим стуком, раздавшимся от соприкосновения обмякшего тела с твердой поверхностью, я вижу стеклянную гладь Черного зеркала и свое отражение в нем. Меня засасывает.

Сознание пронзают чужие леденящие душу крики, и накрывший волной мороз, пробирающий до самых костей.

– СОРЕЛЬ! – чужая протянутая ко мне рука с длинными полусогнутыми пальцами — последняя увиденная мной картина, прежде чем я срываюсь в промозглую и бездонную темноту.