Второй сборник Центрифуги

Первый том «Размышлений о Гете»

Э. Метнер, Размышления о Гете; кн. I., к-во «Мусагет», М. 1914. Ц. 2 р.

Когда нам приходится встретить имя ученого торжествующей буржуазной науки, мы всегда можем быть уверены, что имя это уже заняло или имеет занять некоторое чрезвычайно определенное место в истории развития и завоеваний этой науки; поскольку он расходится гипотетически с существующими и господствующими школами, постольку он высмеян и отставлен, фактическая же часть его изысканий живет и не умрет, пока жива в человечестве вера в эксперимент, т. е., проще говоря, никогда. Совершенно обратное наблюдаем мы, сталкиваясь с представителями больших мистических учений, с их зачинателями, руководителями; здесь мы видим некоторое до нельзя странное явление, обусловленное исключительно житейскими комплексами случаев; нельзя понять, рассуждая просто и отвлеченно, почему память и история мистиков не переживает того же, что и память ученых; однако разница эта до последней степени очевидна. По явственной неопровержимой своей форме мистика вообще, с точки зрения наблюдателя, занимается только творчеством гипотез и установлением норм поведения. Эти гипотезы живут определенное количество времени, часто имеют необыкновенный, ни с чем не сравнимый успех и исчезают почти бесследно, слабо теплясь во всякого рода мемуарах; нормы поведения, желательные человечеству, до такой степени вообще ясны и общи, что отдельные их особливые приверженцы тонут в так называемой «прописной морали», вполне достаточной для большинства, не требующего, чтобы аксиомы эти были подтверждены личным высоким примером или тонкостью и глубиной художественного их выражения. Поскольку мы не оккультны, поскольку мы не думаем о себе в третьем лице, поскольку самое ортодоксальнейшее христианство является для нас идеалом недостижимым, поскольку мы в религии обретаем, согласно установленным обрядам, единение с непостижимыми сущностями, – постольку наша естественная жажда магизма жизни удовлетворена. И поскольку мы, русские, вообще чужды католичества, всегда неизменно сворачивающего со своим ультраразработанным христианством в места чрезвычайно мрачные и напоминающие обо всем, кроме Царства Божия, постольку нам непонятно (и больше, конечно, чем непонятно) борение западных мистиков против католичества, в какой борьбе – увы! – всегда мы замечаем следы чьих то чрезвычайно грязных лап и хвостов, усиленно мелькающих в рядах и той и другой партии. И, надо признаться, что тяготение к «союзникам» этим все же у католикоборцев сильнее, чем у самих католиков.

Говоря просто, западное мистическое учение – всегда есть нечто очень и очень кратковременное, следа за собой ощутительного не оставляющее, России, по преимуществу, совершенно чуждое и православию чуждое еще больше. – Представитель весьма раздуваемого теперь теософического (или «антропософического») учения, некий немецкий доктор Рудольф Штейнер, не только не представляет из указанного нами правила счастливого исключения, но, как раз наоборот, является трижды и трижды ярчайшим выразителем всех, поистине богомерзких недостатков его типа направлений. Сейчас полагается думать, что штейнерианство имеет в России, – особенно незадачливой на такие вещи, – солидный успех. Но, во первых, что в горестное наше время не имеет успеха? и что хорошее и доброе его имеет? Во вторых, мы все же осмеливаемся сомневаться, чтобы успех этот был солидным и особенно прочным. Правда, немало народу (и из людей довольно видных) ездило в Германию слушать лекции-откровения своего «доктора» (после чего, как показал четырехлетний опыт, являются домой со значительным ущербом для своих умственных способностей), но большинство из них – дамы, которым явственно нечего делать, да и вряд ли увидим мы лет через десять хотя бы слово какое в печати об великолепных железобетонных видимо – невидимых, астрально себе самим сосуществующих лабораториях, в которых от 12 до 2 часов дня занимаются исследованиями корней из минус-единицы, материализованных по последним способам, на прекрасных приборах, которые так тонко и отлично сделаны, что присутствие их в железобетонной мастерской совершенно незаметно, подобно одному чудесному королевскому платью, а от 3 до 4 предаются «общению с высшими сущностями».

Увы, кое где мы все же мы встречаемся с попытками распространить это «учение» (в Москве даже существует особенное книгоиздательство «Духовное (?) знание», выпускающее одно за другим произведения великолепного «доктора»), и очень естественно, что люди, для которых их собственный пиджак еще не превратился в их доброго знакомого, стараются закрыть глаза тем, у которых они видят совсем не то, что человеку видеть полагается и отвратить их от многополезных занятий, в роде созерцания своих ушей.

Такую чрезвычайно неблагодарную роль выбрал Эмилий Метнер в первой книге своих «Размышлений о Гете». Однако мы никак не можем согласиться, чтобы господин Штейнер, с его вандальским языком, неоспоримой литературной бездарностью, несравнимой любовью к трюизмам, существенной некультурностью, заслуживал бы чести, быть опровергнутым блестящими афоризмами и опытами Метнера на протяжении пятисот страниц! Легко сказать, пятьсот страниц! – и каково читать эти пятьсот страниц, когда там не переставая, на ряду с именами учителей человечества, Гете и Канта, повторяется имя австрийского буржуа, оригинальничанием создающего себе карьеру. Все, что говорит Метнер только о Гете, замечательно любопытно, тонко, артистично, всем этим можно только любоваться, но, к сожалению, таких мест очень мало; большинство же страниц преисполнено опровержениями Штейнера, часто очень остроумными, но вовсе никчемными, ибо на что опровергать то, что не может, и никогда не сможет себя установить? В истории увлечения маленькой части русского общества тенденциями Штейнера правдивый историк вспомнит про книгу Метнера, в двух словах похваливши ее-стоит ли из за этого работать? Кому нужна будет через десять лет полемика с позабытым еретиком?

Признаемся, что нам было чрезвычайно грустно прийти к такому выводу. Надеемся, что следующая книга «Размышлений о Гете» позабудет о существовании немецко-австрийского мистического авантюриста.

В. Сержант