Второй сборник Центрифуги

Новый Домострой

Об этой «странной» книжке везде говорят, пишут, – ей удивляются, ее прославляют, как своеобычный подвиг. Завтра: «В четверг 30 февраля в новой аудитории политехнического музея Яблоновской прочтет лекцию Правда Жизни. 25 % чистого сбора в пользу третьего участка дамского попечи…» и так далее, Послезавтра о том же прочтет Гр. Петров, через неделю о ней напишет мусью Тальников в «Современном мире», еще через день Северянин пробравурит о ней, задергается Ховинну, а там она, несмотря на то, что «отпечатана в ограниченном количестве экземпляров», выйдет пятым изданием.

«Странную» всех взбудоражившую книжку написал некто, скрывшийся под инициалами «Л. Н.». Книжка называется: «Этюды (метафизические, психологические и критические заметки)» – Книжка по форме напоминает не то дневники, не то письма к одному определенному человеку. Говорит она решительно обо всем – любовь, философия, жизнь, смерть, человек, женщина, сон, добро, бедствия, и т. д. все нашло себе место у г. Л. Н. – Эта книжка прославляется и будет прославляться как некий глубоко обоснованный внутренним борением катехизис жизни. Автор книги – очевидно, не писатель; писатель написал бы все это, нужно думать, острее, короче, ясней; наш же автор часто наивен, повторяется, язык его небогат. И мы не стали бы говорить об этой книге – если бы она не была интересным подтверждением одной нашей скромной мысли.

Символисты очень любили акцептовать самым определенным образом то обстоятельство, что учение их – «символизм» не есть лишь литературная школа, но есть (и главным образом –) миросозерцание. И за символическим миросозерцанием Брюсова, Бальмонта, Белого, Иванова, Блока естественно было ожидать появления общепонятного, общедоступного обывательского символизма. Так было бы: углы пообколочены, неровности сглажены и «мно-гогранье» символизма превратилось бы в пилюльку. Но – а это то и есть самое любопытное! – обколоченные грани превратились бы в кучу мусора и пилюлька должна была иметь серенький, грустный и вовсе неаппетитный вид. И этот вид должен был существенно совесть с тем, что мы увидели в символизме и за что мы его так сильно не любим. И вот мы дождались символического домостроя. – Наш автор говорит о философии, но любимые его имена-Шопенгауер и детерминисты, говорит о писателях, но лучшими эпитетами награждает Уайльда[37], и таков он везде и всюду. Несомненно, кроме того, что он – «барышня» по собачьей терминологии Розанова; иначе бы он не говорил так бессовестно пусто о том, что он именует «любовью».

Один из близких нам по мыслям людей писал в 1913 году: «Модернисты опоили русскую литературу специями сладостными, стряпней елейной, супом дерзания и смирения; они напустили на нас легионы аматеров и специалистов по тонкостям…»; один из этих «аматеров» и «специалистов», самый маленький и неискушенный, написал книжку «Этюды». – Вой верного пса на заброшенной могиле символизма. Осимволистившийся «третий элемент», Серая и бездонная дыра. Неоинтеллигенсткий Домострий.

Неч.