Детектив с одесского Привоза

2

Старшего лейтенанта Ревчука на лестничной площадке сменил сержант — водитель газика. Забара сел за стол, положил перед собой чистые листы бумаги, эксперт-криминалист с инспектором угрозыска сели напротив, следователь облокотился на низенький подоконник.

— Итак, подведем некоторые итоги, — сказал Дунаев и начал излагать факты.

В двадцать часов пятьдесят минут дежурный по городскому отделению милиции поднял телефонную трубку, и она взорвалась отчаянным мужским криком:

«Милиция? Немедленно приезжайте! Из-под двери течет кровь».

«Куда приезжать?» — спросил дежурный.

Назвав адрес, звонивший добавил:

«Ищите девушку с модной прической, волосы темные, одета в зеленое пальто».

«А почему именно ее вы подозреваете? И кто вы?» — поинтересовался дежурный.

В трубке послышались гудки.

Передав это сообщение в Приморское районное отделение милиции, дежурный сказал: тому, кто звонил, судя по голосу, лет тридцать, он воспользовался телефоном-автоматом, в трубке был слышен шум трамвая.

Выехав по указанному адресу, эксперт-криминалист Трибрат установил, что преступник отмычкой не пользовался, двухстворчатую входную дверь квартиры Тищенко он открыл с помощью «фомки» сложной конфигурации: отогнул верхний и нижний шпингалеты, потом отжал половинку двери.

— Дальше все, очевидно, происходило так, — начал размышлять вслух Дунаев. — Приехала мать, позвонила, вставила ключ в замочную скважину, стала звать Петра, то есть дала преступнику информацию о себе. Быстро сориентировавшись, он снял цепочку, на пороге ударил чем-то по голове женщину, втащил ее в прихожую, а сам удрал. Прихватил ли что-нибудь с собой, нам пока неизвестно. Дверь аккуратно закрыл на средний замок. Раньше, когда пробрался в квартиру, «утопил» язычки замков, кроме среднего. Выпрямил шпингалеты — защелка среднего сработала, и на всякий случай повесил дверную цепочку.

— Правильно, — кивнул Трибрат. — Оставлять дверь открытой — рискованно. Кто-то мог помешать собирать и паковать вещи. Хуже всего для нас то, что непрошеный гость механика Тищенко не оставил в квартире следов. Если не считать те, по которым я определил конфигурацию «фомки». В следственной практике одесского уголовного розыска впервые фиксируется такой способ взлома входной двери. Я не ошибаюсь, можете не сомневаться. Так что не надо думать о том, что «почерк» поможет нам обнаружить личность преступника. Его просто так не возьмешь, подбираться придется с другой стороны. Видать, преступник с головой...

— Действовал в критической ситуации, но не растерялся, — вставил Дунаев. — Чует мое сердце, мороки с ним будет до черта. А может, это она?

— Действовал мужчина. У меня сомнений нет, — уверенно сказал Трибрат.

— Доказательства? — спросил Дунаев. — Врач утверждал, что старушку могла ударить и женщина. Тот, кто позвонил дежурному, тоже советовал искать девушку.

Трибрат облизал губы — была у него такая привычка, — помолчал, потом ответил спокойно.

— Чтобы отогнуть шпингалеты «фомкой», надо иметь немалую силу. К тому же я еле дотянулся до верха двери. Выходит, преступник не ниже меня. А что касается роста, то, как видите, бог меня не обидел.

— С этим, высоким, могла быть и женщина или девушка, — после небольшой паузы сказал Дунаев. — И именно она чем-то вызвала подозрение и того, кто звонил в милицию. Кто звонил? Его надо найти! Что-то мешает ему назвать себя. Вряд ли это был квартирный вор. Если здесь вообще замышлялось такое преступление. Мог забраться в квартиру кто-то из знакомых той девушки, ждал хозяина, чтобы отомстить. И вдруг откуда ни возьмись мать Тищенко... Преступник не стал бы звонить в милицию, ему хорошо известно: чем скорее мы приедем, тем быстрее выйдем на него. А ему это ни к чему, ведь на нем висит нападение на женщину, и он не знает, осталась ли она живой. Задерживаться в квартире опасно, поэтому затянул жертву в прихожую, закрыл дверь и сразу же дал деру. Следовательно, высокий мужчина — раз. Девушка с модной прической, волосы темные, зеленое пальто — два. Тот, кто вызывал милицию по телефону, ему лет тридцать, как считает дежурный, — три. И, возможно, еще и четыре: кто-то вступил в лужу крови, оставил отпечатки следов на полу и ступеньках. Это — не преступник. Во-первых, он не стал бы ждать — пока кровь вытечет из прихожей на лестничную площадку, минут пятнадцать прошло бы. Да и вообще преступник не допустил бы, чтобы кровь увидели за входной дверью. Наконец, он попросту обошел бы лужу, ибо кровь на обуви — очень серьезная улика. Во-вторых, отпечатки указывают, что обувь сорок первого размера, выходит, человек этот среднего роста, а преступник — высокий. Что же мы имеем? Квартирную кражу или что-то другое? Куда девался Тищенко? Почему он не сдал объект вневедомственной охране? Чем вызвала у кого-то подозрение девушка в зеленом пальто? Кто этот таинственный незнакомец, позвонивший в милицию? Почему вдруг обрываются кровавые следы на ступеньках? Кто-то снял ботинки или испарился?..

Дунаев перешел к вопросам, чтобы всех приобщить к разговору. Глядишь, и возникнет какая-нибудь версия. Или даже несколько версий.

— Можно мне? — поднял руку, будто школьник, инспектор уголовного розыска старший лейтенант Ревчук.

Следователь кивнул.

— При повторном осмотре лестничной площадки я кое-что обнаружил, — Ревчук внимательно посмотрел на присутствующих, будто проверяя, какое произведет на них впечатление это его сообщение. — Несколько свежих обгоревших спичек, пятно крови на перилах — как раз напротив того места, где обрываются кровавые следы. Думаю, что таинственный незнакомец, как сказал товарищ капитан...

Ревчук умолк. Стукнула входная дверь, и в кухню стремительно вошел мужчина выше среднего роста, под плащом угадывалась крепкая, атлетическая фигура.

Это был Тищенко. В прихожей висела его большая фотография, и соседка Елена Сергеевна сказала, что на снимке — хозяин квартиры.

Поздоровавшись кивком головы, Тищенко снял шляпу. Поседевшие волосы были зачесаны назад. Высокий лоб уже изрезали тонкие морщины. Где-то глубоко в серых глазах таилась печаль. Не сиюминутная, вызванная рассказом сержанта, который наверняка сообщил ему о случившемся, а какая-то давняя, постоянная.

Забара почему-то сразу решил, что Тищенко — человек доброй души, не способный на подлость, предательство друга. Может, эти мысли были вызваны сочувствием, которое охватило участкового, когда он увидел сына потерпевшей. Еще одна беда свалилась на его преждевременно поседевшую голову.

— Где мама, что с нею? — охрипшим от волнения голосом спросил Тищенко.

— Наверное, заснула на вашей кровати, — ответил Дунаев. — У нее легкое сотрясение мозга, разбито лицо. Но угрозы для жизни нет. Были медики, оказали помощь, сейчас ей нужен только покой.

Но мать не спала, вошла в кухню.

— Петрик, ты живой?! Добрый вечер, родненький!

Тищенко, увидев забинтованное лицо матери, вскрикнул:

— Кто это вас так? За что?

— А разве я знаю, сыночек? Радиограмму твою получила, что сегодня прибываешь, гостинцев сельских привезла. А тут меня так угостили. Может, кто-то из твоих недругов?

— Мама! — в голосе Тищенко прозвучал легкий упрек. — Что вы говорите?

— Кто-то же поднял руку, — Елизавета Ивановна зашлась в плаче.

Дунаев подозвал к себе Тищенко:

— Отведите мать в комнату, пусть отдыхает. Внимательно посмотрите, всё ли на месте. И возвращайтесь сюда. Мы вас ждем.

— Продолжать? — спросил Ревчук, когда мать и сын вышли из кухни.

Дунаев закурил сигарету, сделал две глубоких затяжки.

— Нет. Давайте сначала поговорим с хозяином квартиры. Может, что-нибудь прояснится. И вы внесете в свои соображения коррективы.

На кухне воцарилась тишина.

Тищенко вернулся через несколько минут. Сказал устало, без надрыва:

— Пропали два больших чемодана в светлых чехлах, набитые ценными вещами. В Сингапуре я всадил в это добро всю валюту за последний рейс. Пропали также деньги, облигации трехпроцентного займа, золотое кольцо, перстень и сережки с драгоценными камешками, золотая цепочка с медальоном — все это я хранил после смерти жены... Все украденное, по моим подсчетам, тянет на десять с лишним тысяч рублей.

Дунаев сделал какие-то пометки в записной книжке, расстегнул верхние пуговицы сорочки — ему стало жарко.

— Чемоданы тяжелые?

По лицу Тищенко было заметно, что его удивил такой вопрос.

— Тяжелые. Хорошенько упрел, пока добрался с ними домой.

— Вам никто не помогал?

— Нет, управился сам.

— Значит, сегодня вас никто не встречал в порту?

— В том плане, чтобы оказать физическую помощь?

— Пусть будет так...

— Нет, не встречал.

— А в другом плане — интимном?

Словно припоминая, что же было в порту, Тищенко немного помолчал, потом отрицательно покачал головой.

— Вы сошли с судна в восемь часов, а домой пришли в одиннадцать. Где были это время? С кем виделись? О чем говорили?

Тищенко опустил голову:

— Занимался личными делами.

— Пока будет проводиться следствие, нам придется интересоваться и вашей личной жизнью. Не исключено, что именно это и поможет нам выйти на того, кто ударил вашу мать и обокрал вас. Думаю, что здесь агитация не нужна. Итак, я слушаю.

Тищенко вздохнул.

— Ну хорошо. Долго ловил такси. В управлении рыбопромыслового объединения получил зарплату. Побывал в гастрономе на Дерибасовской, на Привозе, сделал некоторые покупки. В сберегательной кассе купил облигации. И — домой. Разговаривал лишь с продавцами, кассирами, и то о мелочах. Никого из знакомых я не встречал.

— Почему не положили деньги на сберкнижку?

— Потому что надумал купить «Москвича». Кстати, сберкнижку вор не взял. Собираю деньги. Сегодня решил купить облигации трехпроцентного займа, все говорят, что это выгодно. Я хоть и не любитель азартных игр, а тут подумал: вдруг и мне повезет, выиграю, скорее буду иметь машину. Из зарплаты оставил несколько сотен, на остальные купил облигации.

— Чемоданы возили с собой?

— Да. Машина государственная, гарантия как в сберегательной кассе, только без процентов. В моей квартире сигнализация, хотел сразу же уладить все дела, чтобы потом снять объект с охраны и отдыхать дома.

— Когда поднимались по ступенькам, ничего подозрительного не заметили?

— До пятого этажа от тех чемоданов и свертков меня аж по́том заливало. Ни одной живой души не видел. И вообще мне невдомек, кто мог бы такое сделать...

— Чем занимались потом?

— Приготовил обед, поел и отдыхал до вечера. Еще раз поел и решил немного прогуляться.

— В котором часу вышли?

— Минут пятнадцать восьмого.

— Почему не сдали квартиру на охрану?

— Не хотелось лишних хлопот. К тому же был уверен, что сегодня приедет мать. И именно тогда, когда я буду на улице. А для нее звонить во вневедомственную охрану — немалая проблема. Дверь я закрыл на все три замка.

— Кто знал, что приедет мать?

— Никто. Во всяком случае, я никому об этом не говорил. Дал только радиограмму матери.

— Гости у вас были?

Тищенко в ответ промолчал.

— После предыдущего рейса вы находились три дня дома, к вам приходила какая-то симпатичная девушка. Сегодня вы виделись с нею?