На прорыв

На позицию пушчонки влетел кувырком, обо что-то запнувшись. Отчего чуть не дюзнулся головой в металлическую станину. Но повезло, едри его. Раздавшаяся со стороны противника стрельба, сопровождавшая мой спринтерский забег, ничем мне не навредила.

Даже не успев перевести дыхание, подтянул поближе ящик с осколочными и втолкнул первый снаряд в казённик.

Так, ну кто там жаждет отведать свинцового угощения? Или из чего там снаряды делают? Ага — вот и первая группа желающих. Думали, что под прикрытием подбитой тройки сможете подобраться к позициям на бросок гранаты? А вот вам — получайте!

“Бах” — и группа из трёх фрицев, засевшая за корпусом подбитой тройки, в полном составе отправилась в мир иной. Они-то думали, что орудие выведено из строя и с моей стороны подлянки не ожидали. А я — вот он.

О, а вот ещё желающие: двое фрицев стали активно шевелить булками, пытаясь сменить ставшую вдруг такой неудобной из-за моего появления позицию.

И тут наши пошли в атаку. Я тут же перенёс огонь на задние ряды фрицев, чтобы те свалить не успели. Да и своих зацепить уж точно не получится.

“Бах”. “Бах”. “Бах”.

Войдя в раж, наводил и стрелял, наводил и стрелял. Пока вдруг не понял, что немцы кончились. Параллельно этому слух фиксировал татаканье пулемёта на левом фланге. Стало быть, лейтенант всё-таки добрался туда.

А что же наши с "дегтярём"? Быстро выглянув наружу, тут же спрятался обратно: вместо позиции бойцов — дымящаяся воронка. И Петрухи вообще нигде не видать. Добрался до медсанбата? Погиб? Чёрт его знает. Вот и повоевали, блин.

Наконец, наши вскарабкались на гребень и их громогласное “Ура” пролилось целебным бальзамом на мою душу. И только я выпрямился, чтобы оценить результаты своих трудов, как… Взрёвывая перегруженным мотором, переваливаясь на ухабах и натужно сипя, со стороны наших позиций выползла "тройка", тут же направившаяся в мою сторону.

“Недобиток!” — от ощущения надвигающейся беды аж в голове зазвенело.

Скорее всего, передавил пушкарей на наших позициях и теперь прёт на меня, желая поквитаться за своих камрадов.

А тут позиция просто аховая: повернуть орудие не могу, бо силёнок на такую дуру в одиночку точно не хватит. Но в крайнем правом положении ствола кое-как могу гада зацепить. Главное, чтобы он окончательно не успел выйти из сектора обстрела. Немчура, похоже, это не хуже меня понимает и изо всех сил стремится обойти позицию как можно правее. При этом палит в белый свет, как в копеечку. Ну да, на полном ходу, да неровной местности эффект скорее психологический, чем реальный: все снаряды пролетают мимо. Боясь не успеть, немчура идёт “змейкой”, пытаясь сбить мне прицел.

А в моей калечной пушчонке, как назло, в стволе осколочный. Изо всех своих невеликих сил кручу маховики наводки и, в момент смены немцами направления движения, успеваю дать выстрел по гусянке.

Танк, словно наткнувшись на препятствие, резко разворачивается и встаёт, как вкопанный, при этом не переставая доворачивать ствол в моём направлении.

Пихаю в ствол бронебойный. Танк — вот он. Только чуть подкрутить маховики…

Чёрт! Проклятый панцер почти успел выйти из сектора обстрела: на линии прицела торчит только край башни. Чуть опустив ствол, понимаю, что можно попытаться влепить ему под погон, дабы заклинить башню и не дать по мне выстрелить.

Навожусь и, уже дёргая спуск, понимаю — не успел.

Тёмный зрачок затаившейся смерти смотрит, кажется, прямо в душу. На конце башенного орудия вспухает огненный цветок и оглушающе-яркое пламя ревущим потоком смахивает меня с позиции. Точно также, как ураганный ветер сносит невесомую пушинку.

“Чёртов танкист! Достал, всё-таки…” — вякнуло напоследок подсознание перед тем, как отправиться в страну розовых слоников: по ушам долбануло взрывной волной и в голове словно выключили рубильник — мгновенно наступила благословенная темнота…