Ключ к Ледяному Источнику

Часть 7

Из лесу выезжали пешком, так что Лина не удивилась, что Синт просто шел. На ровной дороге бывшая москвичка попробовала перейти на галоп и так радовалась своим успехам в верховой езде, что даже не заметила, что Синт не в седле у Ледяного, а бежит сбоку от лошади. Мальчишка подтягивался на стремени, толкаясь от земли в одном ритме с животным. Что-то вроде масленичной карусельки — пронеслось в голове у девушки. Детский аттракцион. Она осадила свою лошадь так резко, что чуть не вылетела из седла.

— Что случилось? — наемник сбавил скорость гораздо плавнее. Из-за мальчишки, надо думать.

— Что случилось? Это я хочу знать, что случилось?

Лицо у Лины пошло багровыми пятнами, глаза загорелись яростью, губы приоткрылись — она задыхалась от возмущения. Ледяной совершенно ее не понимал. Он нахмурился, огляделся по сторонам. Нет. Не понимал.

— Почему мальчик бежит за лошадью? — снизошла Лина до пояснения.

— А что тут такого?

— Вчера же ты его вез!

— Вчера нам надо было быстро уехать из города. А сейчас не надо. Ты все равно в галопе долго не продержишься. Он бегать за стременем умеет. В чем проблема? — Ледяной искренне не понимал причин возмущения.

— В том, что он — ребенок! — Лина произнесла это таким тоном, будто доказывала прописную истину, но и наемник, и мальчик смотрели на нее с недоумением.

— Почему не бережешь его? Он же маленький, беззащитный. Он слабый! Слабее тебя!

— Ну так и пусть закаляется. Авось толковым вырастет.

— Что с него вырастет, если его все вокруг бьют, унижают, продают и меньше лошади ценят? Ты понимаешь, что ты делаешь? Это же человек! Он сейчас учится к людям, к миру относиться! А ты ему показываешь, что он — дешевле коня! Каким он вырастет? Что он в этот мир принесёт? Как он жить будет? — Лину трясло.

— Кресса, да что вы, — мальчишка попробовал оправдать наемника, скакун которого ему так нравился. Не все из сказанного было понятно, но кажется, от лошади его сейчас отлучат. — Это ж честь за таким конем бежать!

Лина посмотрела на него и расплакалась. Просто навзрыд, не стесняясь всхлипов и слез. Неопытная наездница не могла в таком состоянии сидеть верхом и неуклюже спешилась. Чуть не подвернула ногу, но соскочивший с коня наемник поддержал ее. Он молчал, но, кажется, не злился. Ждал, думал, терпел, но не злился.

— Прости, — Лина уткнулась лбом в его грудь. — Я никогда не привыкну к этому миру. Ну как же вы так живете? Ну нельзя же так! Зря ты удержал меня там, на берегу…

Ледяной прикрыл глаза и положил ладонь ей на волосы.

— Лина, — чужемирка аж вздрогнула, он первый раз назвал ее по имени. Перестала реветь и расширенными от удивления глазами посмотрела на наемника так, будто видела его первый раз. — Садись верхом. У нас впереди долгая дорога.

Он не стал ей помогать. Заскочил в седло, наклонился, за ворот, словно щенка, поднял мальчонку и усадил перед собой. Изабелловый жеребец пошел быстрым шагом. Лина стряхнула с себя оторопь и поспешила сесть на свою Рябу. Оставаться одной на чужой дороге ей совсем не хотелось. * * *

Ледяной был прав — долго держать галоп Лина не смогла. Не спешивались, не останавливались, но даже рысь все чаще переходила в шаг. Синт то и дело слезал с коня и рыскал по лугу в поисках интересных трав. Когда мальчишка отходил слишком далеко, наемник возвращал его коротким окриком.

Ледяному было неуютно. Он то и дело озирался по сторонам, прислушивался к чему-то. Лина ясно чувствовала его беспокойство. «Это из-за погоды», — уговаривала она себя. Туман так до конца и не рассеялся. Облачное небо не пропускало солнечных лучей, поэтому, несмотря на то, что был почти полдень, казалось, что на дворе сумерки.

Лошади уже какое-то время просто шли. Синт, насобиравший целую кучу цветов, крутился рядом с Линой и на ходу плел ей венок.

— Вот это болиглав, — он гордо показывал фиолетовое соцветие, напоминающее Лине сирень. — В учебниках — силет синий. Он головную боль лечит. Даже сильную, если отвар.

Лина улыбалась и внимательно слушала мальчонку. Он так мило и по-детски хотел сделать ей приятное.

— Это вот трава страшная, — Синт немного смущенно показал Лине очень красивую ветку с мелкими желтоватыми цветами. — Но красивая, правда? Это китиль. В деревнях его зовут то сон-травою, то упокойником. Очень сильное снотворное. Если переборщить, так и вечно спать можно. Но в венке от него никакого вреда не будет! Честно!

Лина ободряюще улыбнулась начинающему травнику. Конечно, малыш. Знал бы ты, что еще три дня назад она сама собиралась упокоиться, не смущался бы так.

— А это — литиль, — он показал почти такую же, но лиловую ветвь. — Совершенно бесполезная. Но красивая, — Синт широко улыбнулся и протянул Лине готовый венок. — А дай еще хлеба? Можно? — мальчонка явно проголодался.

— Ты руки сполосни, — назидательно проговорила Лина, протягивая ему сперва флягу. — А то возился в своих травах. Будет потом что-нибудь болеть!

— Или уже совсем ничем не болеть, — Ледяной, оказывается, слышал весь их разговор. — Мы до Реаты все равно только к ночи доберемся. Тут деревенька в стороне есть. Даже хутор. На три дома. Давайте заедем, хоть горячий обед попросим. * * *

До деревушки добрались быстро — по тропе через луг, да немного через лес, чтобы крюк не делать. Серые приземистые дома встретили их тишиной. «Что за день, — пронеслось в голове у Лины, и тут же эхом отдались вроде как не ее слова: — Мерзкий туман».

— Тут туман, кажется, еще плотнее, — Синт вслух проговорил то, о чем Лина подумала.

— Тишина какая, — Лине было жутко.

— На работах, наверное, все, — наемнику тоже что-то не нравилось. Он спешился, но подходить к домам не торопился.

В ответ на его слова дверь крайней избушки распахнулась, и на пороге показалась сморщенная старушка в неопределенного цвета одежде.

— День добрый, гости дорогие! — из-за ее спины выглянула женщина помоложе. — Проходите, коли с добром пришли.

— С добром, уважаемая кресса, — Ледяной все так же не отходил от лошадей, но говорил приветливо. — В пути мы. Ищем обеда горячего. У вас такого нет?

— Не сильно богат наш дом, но тарелка супа хорошим людям найдется, — старуха отступила вглубь дома, приглашая внутрь.

— Жуткая она какая-то, — прошептала Лина.

— Как ведьма старая! — Синт был менее деликатен.

— Цыц ты, еще услышит, — наемнику самому все не нравилось, но и уходить повода не было. — Мы с кнестом в прошлом году тут бывали. На охоте. Деревня как деревня. Лесом живут, в Воленхольме и в Реате торгуют.

Путники медленно зашли в дом. Старуха хлопотала у котелков, молодая женщина накрывала на стол.

— Где тут у вас освежиться с дороги? — наемник озирался в избушке, стараясь заглянуть в каждый угол.

— Да вон, пройдите, — старуха махнула рукой в угол кухни. — Марша, подай воды керту и его жене.

Лина даже спорить не стала. Жена, так жена. Ухватила Синта за руку и прижала его к себе. И сын.

— Рядом быть. Не расходимся, — сквозь зубы проговорил Ледяной, пока они поливали другу другу водой руки.

— Нас тут не отравят? — Лине упорно не нравилось это место.

— А охранный амулет на что?

Только сейчас Лина заметила, что наемник достал из седельной сумки один из амулетов и повесил себе на пояс.

Старуха подала жиденький овощной суп и горячий взвар. Это были отнюдь не кулинарные шедевры, но еда была теплая, сытная. Что еще уставшим в дороге людям надо?

— Спасибо за еду, уважаемая кресса, — Ледяной достал из кошеля золотой и положил на стол. — Нам пора возвращаться на дорогу.

— Ох, уважаемый путник, ты очень щедр к нам, но позволь попросить у тебя не деньги, а помощь, — старуха мяла в руках полотенце, переступала с ноги на ногу, чувствовалось, что она не хочет никого обременять, но обращаться ей больше не к кому. — Уж третий день, как сын мой в лес ушел. И до сих пор не вернулся. Я так думаю, что идти домой ему не с чем — весна нонче на дары не богатая, вот он в охотничьем домишке и застрял. Попросила бы местных, но соседи как раз на ярмарку уехали, а невестку боюсь отпускать. Стара я уже одна надолго оставаться.

Говорила старуха гладко, но что-то во всей этой картине не клеилось. Не уходят хуторские мужчины все одновременно. Если один в лесу, то и на ярмарку поедет один. А то и не поедет. Как же хутор без мужика. Старуха не выглядела беспомощной. У жаровни возилась она, все по кухне делала она. А эта невестка молчит, как воды в рот набрала. И расстроенной не выглядит. Скорее пристыженной. Все глаза прячет, из-за старухиной спины не выходит.

— Уважаемая кресса, ты же видишь, что я с женой и с ребенком. Тяжело им будет по лесу идти. Верхом не пройдешь, пешком идти долго. А мы рассчитывали ночевать уже в Реате.

— Не оставь в беде старуху, сынок, — глаза у хозяйки избы заблестели, будто от слез, — некого мне больше просить. Времена неспокойные, страшно нам. И тут оставаться страшно, и идти в лес страшно. Тут же не долго. До излучины реки. Можешь свою женушку с сыном тут оставить. Без них быстрее пройдешь, а они пока отдохнут.

Ледяной смотрел на плачущую старушку. Не он ли только что говорил, что деревня как деревня.

— Хорошо, только мы возвращаться не будем. Если никого в вашей избушке не встретим, не обессудьте, поедем дальше.

— Хоть мальчонку тут оставьте, — впервые подала голос молодая женщина. Старуха тут же на нее зыркнула, невестка пристыженно отвернулась и ушла в дальний угол дома, за прялку.

Ледяной и Лина вышли на крыльцо. Сразу после обеда садиться верхом не хотелось, решили пройтись немного пешком, ведя лошадей в поводу. Туманный лес выглядел пугающе. Лина поежилась и тихонько спросила у Ледяного:

— Ты же хороший боец, если что, да?

— Если что, я — да. А ты?

Лина перехватила его взгляд, и приготовленная колкость так и застряла в горле. В глазах Ледяного не было насмешки. Только волнение.

Старуха дошла до изгороди, провожая их взглядом. Невестка выходить не стала. Стояла на пороге и с горечью смотрела им вслед.

Когда они отошли настолько, что их не было ни видно, ни слышно, наемник подозвал к себе мальчишку:

— Синт, пользоваться ножом умеешь?

— Ну, так… Хлеб резать, овощи чистить.

— Синт, я сейчас не об овощах!

Мальчонка шумно сглотнул:

— Не знаю, кур на деревне резали, но то ж курица, а то…

— Если ты думаешь, что все так плохо, — вмешалась Лина, — давай не пойдем! Вернемся на дорогу!

— Все может быть хуже, чем ты думаешь, — наемник остановился и осмотрелся, — в избе у бабки нет ни одной мужской вещи. Ни сюртука, ни тапка, ни сапога. Ничего. Топор на колоде стоит маленький, как для женщины. Ножи все легкие. В той избе мужик либо не жил никогда, либо давно не живет.

— Так за кем же она нас тогда послала? — Лина недоуменно оглянулась в сторону деревни. — Тем более! Что за ерунда! Пошли вернемся на дорогу!

— Ч-ш-ш… — он перехватил ее под руку. — Не спеши. Во-первых, вернуться нам придется мимо той же избы. Сомневаюсь я, что нас там радушно встретят так быстро.

— Их же всего двое!

— Не двое, а семеро, как минимум. Ты на другие избы не смотрела? — Лина сама себе призналась, что не смотрела. — Лошадей быстро не пошлем — лес. Я, положим, со всеми управлюсь, а вы? Вас либо ранят, либо придется оставить без присмотра…