Ключ к Ледяному Источнику

Часть 3

Пересчитав еще вчера заснеженные, а сегодня уже чернеющие своей незыблемой наготой обломки скалы, Лина возвращалась в таверну в приподнятом настроении и бралась за готовку обеда. Да-да, Урма все же пустила ее на кухню. В какой-то день она приболела, и либо надо было всех кормить холодным мясом, либо пускать на кухню чужемирку. Не без окрика Вольга, не желающего остаться без выручки, Урма разожгла очаг и выдала Лине нож. Вышло неплохо. Ну ладно, будем честны, вышло отлично! Мясо так вообще получилось вкуснее, чем у Урмы. Та, к счастью, болела в своей комнате и этого не видела. Но теперь Лина была осчастливлена еще и обязанностями младшей поварихи, то есть должна была чистить и нарезать овощи к обеду.

Как-то Лина как раз возвращалась с реки в таверну, когда увидела на дороге всадников. Несколько мужчин в дорожной одежде привязывали лошадей у крыльца. Путники негромко переговаривались между собой, снимая седельные сумки. Лина улыбнулась. Ей показалось, что это точно хороший знак — люди появляются, значит, дороги высыхают.

Однако резкий окрик Урмы не дал ей насладиться этой мыслью, щедро приправленной весенним солнцем.

— Где тебя носит, ленивая девка?! — платок на волосах Урмы сбился, передник обрел еще парочку ярких пятен, а лоб, несмотря на прохладу, покрылся испариной. — Ты что, не видишь, у нас гости!

Конечно, Лина видела. Только еще не понимала, что для нее это значит. Комнаты-то вроде убраны. Ах! Обед приготовлен лишь на дворовых и воинов кнеста! Подобрав юбку, Лина бросилась на задний двор. Сколько путников? Пятеро? Сейчас овощей наберем, начистим, в похлебку забросим. Да мясо пожарить.

— Урма, давай я овощи начищу! — Лине столкнулась у погреба с кухаркой.

— Без тебя начищу! На, на бульон подготовь, — та впихнула в руки Лине петуха.

— В смысле? — чужемирка опешила.

Живую курицу Лина видели лишь в контактном зоопарке, когда свой класс водила. Это была милая карликовая хохлаточка с пушистыми ножками. Лина долго ее рассматривала. Издалека.

Этот петух не был миниатюрным. И милым тоже не был. Это был матерый рыжий боец, килограмм на семь, который в совершенстве владел несколькими хорошо отработанными приемами с использованием клюва, крыльев и когтей. Он, похоже, догадывался о своей участи и готовился сражаться до последнего пера! Птица без труда вывернулась у Лины в руках и, сильно клюнув ее, попробовала соскочить на землю.

— Ах ты!

Лина громко закричала, схватившись за пострадавшую руку. Но в то же время она понимала, что если упустит петуха, синяк на руке покажется ей незначительной мелочью. Урма ее поедом съест. В лучшем случае. Девушка кинулась за птицей, подготовив в качестве сетки передник.

— Стой, бандит! От супа не уйдешь!

Лина попросту упала сверху на слегка оглушенного петуха, прижимая его материей к земле. И все бы хорошо, но у нее за спиной раздался дружный мужской хохот.

— Вот это зад! — наемники из замка подтягивались к обеду. — Не всякая кобылка таким похвастается!

— А я бы на такой прокатился, — одобрительно высказался кто-то под общий хохот.

От неожиданности Лина ослабила хватку, и злобный монстр, больно саданув ее когтями, снова вырвался на волю. Мужской смех стал громче.

— Ставлю пять монет на петуха! — кнестовые дворовые решили сегодня получить не только хлеба, но и зрелищ.

— Два к одному, что чужемирка его не поймает!

Между тем, мерзкая птица пыталась оббежать Лину. Эта помесь орла и сторожевого барбоса оказалась зажата между забором и неопытной, но решительной москвичкой.

— Рыжий, слева заходи! — подбадривали его болельщики.

Петух, казалось, понял их, и, ровно сложив крылья, сделал вид, что просто прогуливается вдоль забора. Но и Лина была не промах. Сделав обманный шаг в сторону, она засунула руку в карман, и сделал вид, что сыплет зерно на землю:

— Цып-цып-цып.

Петух не реагировал. Лина почмокала губами, посвистела… Как же тут подзывают этих пернатых монстров.

— Ты еще «кыс-кыс» попробуй, — волна смеха сзади поднялась с новой силой. Похоже, дворовые кнеста собрались уже в полном составе.

Лина чувствовала себя клоуном. На глаза наворачивались слезы, раненая рука болела. Осталось только, чтобы Урма вышла и наорала. Петух, между тем, совершил обманный маневр и таки прыгнул! Лина рванула к нему с фартуком, но из-за слез, конечно же, промахнулась.

Хохот было взорвался, но тут же замолк. Громко закудахтал петух. В напряженной тишине его крик показался особенно возмущенным. Лина, вытиравшая слезы грязным фартуком, обернулась. У входа на двор таверны стоял Ледяной. Он держал за ноги только что пойманного беглеца, встряхивая его, чтобы тот не брыкался.

— От тебя сбежал? — мужчина говорил тихо, но Лина хорошо его слышала. Даже птица притихла в его руке.

— От меня. Мне его зарезать надо. Постояльцы приехали, — Лина, всхлипывая, рассказывала о своих переживаниях и не могла остановиться. — А я не умею. Я его даже поймать не могу!

Она изо всех сил держалась, чтобы не разреветься, но губы дрожали, глаза сами собой наполнились слезами, лоб сморщился, брови поднялись, придав ее лицу абсолютно детское выражение.

— Почему не можешь? Птицу никогда не готовила? — в его словах явно слышался укор, ему совершенно не хотелось стоять около этой хлюпающей носом чужемирки. Слезы, особенно женские, его раздражали.

— Готовила, но не убивала! Я ее в магазине покупала, мертвую, ощипанную, разделанную, — Лина все-таки разревелась. Вот что он о ней теперь подумает? Да плевать, что он о ней подумает. Над ней все мужики здешние смеялись, на нее Урма орет, ей петух руки поклевал и поцарапал! Гори оно все синим пламенем!

— Не убивала? — что-то в тоне Ледяного заставило Лину замолчать и внимательно посмотреть на наемника. — Ты никогда птицу не убивала? — он слишком пристально смотрел на чужемирку.

— Неужто для этого мира это диковинка? — Лина вскинула свой раскрасневшийся припухший нос. — Не убивала! Ни курицу, ни вообще кого-либо. Разве что мух и комаров.

Ледяной приподнял одну бровь. Вероятно, это была высшая степень удивления. Под его пристальным взглядом Лина расправила плечи, глубоко вздохнула и… вскрикнула от резкого взмаха! Нож наемника рассек воздух с такой скоростью, что Лина и понять-то ничего не успела. Только у петуха вместо головы вдруг оказался кровяной поток. Беловолосый мужчина протянул ей обезглавленную птицу:

— Слей всю кровь, потом обдай кипятком, прежде чем ощипывать, — он вытер об ее рукав нож, развернулся и ушел в обеденный зал, а Лина так и осталась стоять, держа петуха за ноги, пока ее не вывел из ступора окрик Урмы:

— Ты чего грязь разводишь! Кровь у колоды слей! Не, ну не дура ли, что за напасть на мою голову! Ощипывай давай! Гости уж в зале! * * *

В тот день гости разошлись по комнатам уже в ночи. Новые люди, новые истории. Местные расспрашивали о том, что в мире делается, а приезжие охотно делились, да с подробностями.

— В Воленхольне объявили общий сбор травников, — рассказывали гости, — все съехались, так что хорошее снадобье нонче достать сложно.

— Чего это они весной-то травников?

— Готовятся что ли к чему?

— А почему травников, а не силовых?

— А силовые, говорят, разбежались все… по другим землям, — каждая фраза говорилась тише предыдущей, все находящиеся в таверне мужчины собрались за одним столом и склонились голова к голове. — Значит, на носу заварушка, а у нас силовые маги сбежали?

— А в Реате кузнецы между собой поговаривают, что им велено лавийской сталью запастись. Ковать пока приказа не было, но в городе уж даже гвоздей не сыскать.

— Да неужто они гвозди из лавийской стали делают?

— Да гвозди-то не из лавйиской, да только лавийскую держат. А на те же ножи, да молоты, да что там горожанам нужно, пускают обычную. Вот она и заканчивается.

— Ну то-то оно да, если на лавийских подковах лошадь и сезон, и больше ходит, так обычную каждый месяц меняй…

— Военных собирают в столицу. Народу на дорогах много разного. Не только солдаты… и бродяги, и бандиты…

— Да, слышали мы, пропадать люди стали. Поговаривают даже, что не от людских рук.

— А от чьих же? Нет тех колдунов, что демонов вызовут.

— А про нечисть все забыли? Не так давно ее нет.

— Всегда печать короля от магии хранила!

— Короля-то короля, да не того короля.

— Это ты о чем?

Где-то на этой, или похожей фразе, говорящего заглушил пьяный гул. Мужики обсуждали новости, путники придумывали подробности. Вольг вдвойне был рад гостям. Полдеревни собралось их послушать. Мужики все обдумывали неспеша, да обсуждали, да делали выводы. В общем, на эле и холодном мясе Вольг сделал тройную выручку. А Лина забегалась, как та лошадь, которую каждый месяц перековывают. Ноги гудели, поясница разламывалась, голова болела. Эх, добрести бы до своей комнаты.

Но стоило ей направиться к лестнице, как Урма ее одернула:

— Куда собралась? Сезон открылся. Всегда что ли тебе барыней жить?

— Так комнаты еще есть свободные.

— Сегодня есть — завтра нет. Вон, я твои пожитки перетащила, на кухне поспишь.

Линин узелок: одежда, в которой она была в день взрыва, летние туфли да расческа — подарок Дарны, все валялось на кухонной лавке. Лина села рядом, обхватила себя руками и, раскачиваясь, принялась успокаивать себя:

— Скоро в храм, скоро будет легче… * * *

Путники вскоре уехали, а новые постояльцы не появлялись. Рано Вольг порадовался первым гостям: распутица кончилась, но людей на дороге было мало. В разговорах, взглядах, в жестах людей чувствовалась тревога. По деревушке разносились неясные слухи. Кнест искал новых солдат, а его доверенные лица все чаще уезжали с поручениями. Собственно, доверенных лиц было всего два: друг детства и военный соратник Рорт — и Ледяной.

Гостевые комнаты пустовали, но Лину наверх так и не пустили. Спала она на кухне, и всех запоздавших путников кормить приходилось ей. Она уже не пугалась громкого стука среди ночи, поднималась на автомате и отпирала таверну. Были ли это проезжающие мимо путники или местные, Лина предлагала им холодное мясо с элем и комнаты, если требовалось. Вольг говорил ей, что он слышит каждого входящего, и если что, сразу спустится. Молоденькая чужемирка искренне надеялась, что это действительно так.

В тот вечер она еще не ложилась. Все уже разошлись, а Лина мыла полы. Она могла поклясться, что только что смотрела на порог, и никого там не было, как вдруг у дверей материализовался Ледяной. От неожиданности Лина вздрогнула и раздраженно всплеснула руками:

— Что, нельзя постучать?

Наемник продемонстрировал максимальное проявление эмоций на своем лице. То есть, слегка изогнул правую бровь.

— Ну страшно же, — продолжила Лина. — В сумерках и так плохо видно, а тут еще вы неожиданно на пороге.

— Зажги свет.

— Да вот так все просто! Как же я сама не догадалась! Делов-то, зажечь свет!

Лина устала, наверное, поэтому и разразилась столь неуместной тирадой. Кроме того, она совершенно не боялась Ледяного. Именно поэтому в ответ на его недоуменный взгляд попросту продолжила свою излишне эмоциональную речь: