Ключ к Ледяному Источнику

Часть 5

Остаток дня они провели с лошадьми. Ледяной купил ей ладненькую пегую кобылку.

— А как ее зовут? — Лина попробовала погладить ей шею.

— Кого?

— Ну, лошадь. Мою.

— Я не знаю. Назови сама, — наемнику было все равно.

— Я?

— Ну она ж твоя!

— А как назвать?

— Как хочешь. Заря, Птель… — Ледяной неопределенно повел плечами, перебирая обычные клички деревенских кляч.

— А как зовут твоего?

— Гелть, — он уважительно и почти любовно погладил изабеллового красавца по носу.

Лина с сомнением посмотрела на свою лошадку. Птелью здесь звали полевую пташку вроде ласточки. А ее простушечка… Ладненькая, миленькая, белая в коричневых пятнах. Будто рябая.

— Какая ты Птель? — тихо проговорила она. — Ты у меня скорее курочка Ряба. Рябушка, — протянула, поглаживая покорную лошадку по мягкому носу. * * *

Ряба стойко терпела болтающуюся в седле чужемирку. Лина никак не могла поймать ритм рыси. Качалась в седле, как куль муки, чуть не падала, злилась, визжала от страха, ругалась, плакала и клялась вообще больше не подходить к животным.

Ледяной смотрел на незадачливую всадницу спокойным взглядом.

— Ты справишься.

— Нет, не справлюсь, я не смогу.

— Сможешь, — тон не подразумевал возражений.

— Почему ты так уверен?

— Потому что обратно только в таверну.

Лина замолчала, выпрямилась, глубоко вздохнула.

— Показывай еще раз, — Ледяной улыбнулся и кивнул.

Ни на второй, ни на третий, ни на двадцать пятый раз ничего не вышло. Лошадь, измученная неумелой рысью, шумно фыркнула и пошла иноходью. Лина наконец-то перестала падать и издала победоносный крик. Ледяной запустил руки в волосы и тихо рассмеялся. Отчасти с облегчением. Из этих двоих быстрее научилось новому именно животное. Ну что ж, иноходь так иноходь. Как-нибудь доедем.

В общем и целом, день прошел удачно. Обидно было за платье, но наемник ее успокоил:

— Почистишь артефактом.

— Артефактом?

— Ну да, а как еще?

Лина покраснела. В таверне она каждый вечер стирала свою нижнюю рубаху. Та часто не успевала высохнуть за ночь, приходилось надевать по утрам мокрую… Обида комом стала у Лины в горле. Вот же ж змея эта Урма. Не показала такую примитивную вещь. Наемник сделал вид, что не заметил ее удивления:

— Сейчас тебе надо в горячую ванну. Я нагрею.

Ледяной подхватил артефакт и ушел в дом. Туалетом ему служила крошечная постройка во дворе, комфортная только благодаря бытовой магии. А мылся наемник прямо у себя на кухне — набирал большой чан и нагревал с помощью артефактов.

Лина, не снимая нижней рубахи, опустилась в горячую воду, благодаря всех и вся на свете. Ледяной уселся на любимую шкуру у очага, повернувшись к Лине спиной. На коленях у него была книга, которую он не унес в библиотеку к кнесту, но он ее не читал. Его мысли явно были очень далеко. Он поигрывал ножом и смотрел на огонь. Лина наблюдала за ним и сама не заметила, как задремала. Проснулась она от того, что сильные руки подняли ее из воды.

— А, я уснула.

— У тебя был сложный день.

— Рубаха мокрая.

— Сейчас снимешь, — она улеглась на кушетку, натянув на себя одеяло. Он бесцеремонно уселся на краю постели. — Давай я тебе натру спину, — Ледяной растер ее согревающей мазью от магов-травников. — Ноги натри сама, — он вручил ей пузырек с мазью, а сам вернулся к чану с водой. Ему тоже хотелось помыться.

Лина, красная как рак от мази, горячей ванны и смущения, впервые задумалась, а что это значит, «отдай мне свою жизнь»? Может, там на берегу она за него замуж вышла? И сейчас… Хм, а почему бы и нет. В голове у молодой москвички всплыл его бархатный голос. Вспомнились широкие плечи, теплые руки. Вот только весь свой потенциал наездницы она сегодня истратила на лошадь. Все тело ломило. Горячая ванна и мазь убрали болевые ощущения, но шевелиться она по-прежнему не могла. И устала. Чего уж греха таить, дико устала. В голову лезли очень странные мысли: чувство стыда смешивалось с восторгом, радостным ожиданием и удовлетворением от проделанной работы. Она еще могла понять, откуда радостное ожидание или удовлетворение, но стыд или восторг?..

Шум воды прекратился.

— Спокойной ночи, — Лина слышала, как Ледяной улегся у камина.

— Приятных снов, — чуть слышно отозвалась она.

Отчаявшись разобраться в собственных эмоциях, чужемирка глубоко вздохнула и укуталась одеялом с головой. Только надо все же уточнить, что значит эта фраза, которую он у нее выманил. * * *

Уезжали рано утром. Едва забрезжил рассвет. Несмотря на это, деревенские вышли проводить их. Удивленными взглядами, конечно.

— Смотри, она верхом едет!

— И когда только научилась.

— Ледяной вчера кучу артефактов купил. Наверное, и ей какой-то всучил.

— Не иначе.

— Че это он решил ее увезти?

— Да кто ж их, чужаков, разберет… Она ж в храм очень хотела!

— В храм? А почему они тогда едут в другую сторону? * * *

Местные добираются до Воленхольма за три часа галопом. Это ж, считай, соседняя деревушка. Несколько километров горной тропы, по которой приходилось ехать медленно из-за спускающегося серпантина, а дальше — быстро через долину. Прекрасную, просыпающуюся от зимы долину. Лина рассмотрела в деталях все первоцветы. Потому что шла пешком.

Ледяной шел рядом, но Лина предпочла бы плестись позади, или пусть бы он ехал, а она шла, или… Да как угодно, черт возьми, только бы не видеть этих плотно сжатых губ, этого обжигающего льдом взгляда. Да-да, теперь она поняла, что прозвище свое он получил не только за цвет волос. Она удивительно четко считывала его эмоции. Вот уж правда, как посмотрит, так мороз по коже.

Поначалу все шло не плохо. Ублаженные ванной и мазью мышцы почти не болели, Лина достаточно бодро держалась в седле, тем более, что ехали почти шагом. Однако к концу спуска заныла спина. Не сильно, но ощутимо. Ничего, выдержу, твердо решила Лина и стиснула зубы. Но на следующем повороте чуть не выпала из седла — ноги отказывались держаться за седло, а по пояснице проходил сильнейший электрический разряд при малейшей попытке нагнуться.

Ледяной вопросительно посмотрел на нее.

— Я справлюсь! Просто спина немного устала!

Наемник поджал губы и спешился. Подошел к ней, протянул руки.

— Я сама, — Лина бросила стремена, занесла ногу и просто рухнула в объятия Ледяного.

Ничего романтического в этом падении не было, да и какая романтика, когда твои бедра обжигает огонь, а поясницу простреливают молнии. Лина громко айкнула, но тут же прикусила губу. Он поставил ее на ноги:

— Юбку задирай.

— Что? — какую юбку? Ее юбку? Он вообще о чем?

— Натру тебя, где достану. Лиф тоже расстегивай, сама ты сейчас до поясницы не дотянешься.

Лина оттолкнула его и тут же пожалела об этом. Он был прав, она сейчас точно не вывернется спину себе намазать. Но как же не хочется выглядеть перед ним дурой!

— Я справлюсь. Я сама!

Ледяной достал из седельной сумки баночку мази и протянул ей.

— Может, ты отвернешься? Я, конечно, понимаю, что моя жизнь теперь принадлежит тебе и все такое, — Лина болтала без умолку, главным образом, чтобы не пищать от боли. — Я, кстати, хотела спросить, что это… Ой…

Она занесла руку за спину, пытаясь подлезть под лиф, и чуть не упала от боли.

— Дай сюда, — Ледяной раздраженно выдернул у нее мазь. — Повернись.

— Я сама!

— Женщина! — ей показалось или он возмущен? — Я тоже когда-то учился сидеть в седле. Дай намажу!

После этих слов Лине только и оставалось, что подобрать широченные штанины и стоять смирно, позволяя ему лазить под ее одеждой в самых сокровенных местах.

Он присел перед ней, засунув руку в широкую штанину юбки-брюк. Лина вздрогнула от неожиданности, от боли в мышцах, от того, что мазь была холодная. Он замер. Коснулся ее бедра еще раз, чуть нежнее, чем в первый. Ледяной не поднимал на нее глаз, но рука его двигалась по ее ноге мягко, даже нежно, а на коленке задержалась чуть дольше, чем было надо. Лина шумно выдохнула, наемник резко убрал руку и, так и не посмотрев ей в глаза, зашел за спину. Нужно было намазать поясницу.

— Пойдем, — он убрал мазь, взял своего коня за поводья и пошел вперед.

— Что?

— Мазь подействует через час, а может, и позже. Сидеть нельзя, лучше двигаться. Поэтому пойдем. * * *

Горный луг только просыпался. Не так давно сошел снег, и камни, хоть и опутанные травой, похожей на земной бересклет, еще хорошо были видны в траве. Лина аккуратно переступала по кочкам, пытаясь не отставать от Ледяного. То тут, то там виднелись первоцветы. Что-то ярко-желтое, что чужемирка окрестила про себя крокусами, что-то беленькое, очень похожее на маргаритки. Чем ниже они спускались, тем больше цветов попадалось под ногами. Лина не удержалась и начала собирать букетик: желтенький цветочек, к нему синенький, беленький. Ледяной косился на нее с явным неодобрением, но замечания не делал.

— Ой, смотри какой красивый! — девушка, похоже, совсем забыла все свои горести и по-детски наслаждалась весной.

Наемник резко остановился:

— Мы тут не на прогулке!

— Да? Ой, — Лина растерянно посмотрела на цветы в своих руках, попыталась спрятать их в карман, обнаружила, что карманов у нее нет, и с абсолютно детским сожалением бросила цветы в траву. В глазах стояли слезы, чтобы не выдать их, Лина опустила взгляд и покорно пошла по дорожке.

— Что за напасть, демоны тебя побери, — чужемирка не гарантировала точность фразы.

Ледяной выругался сквозь зубы. Но имел в виду он явно что-то похожее.

Одним прыжком наемник заскочил на валун и сорвал растение, которое так впечатлило Лину. Ярко розовое зонтичное соцветие напоминало гроздь винограда или очень крупную малину. Он подобрал брошенные цветы и запихнул их под один из ремней седельной сумки. Лина наблюдала за ним с широко раскрытыми глазами. Она ожидала чего угодно, но не этого.

— Что опять не так? Не тот цветок? — наемник почему-то все сильнее злился.

— Тот, тот, — Лина утерла слезы. — Спасибо большое. Все так, — последнее она сказала почти шепотом.

— Ну раз все так, пошли, за пригорком уже город начинается. Надеюсь, торговцы еще не закрылись.

— Давай я попробую сесть верхом, — Лина по-своему истолковала его злость.

— Нет, не надо. Иначе завтра не сядешь.

Надо же, он о ней заботится. Лина отвела взгляд, возникла пауза, которую смертельно хотелось заполнить чем-то теплым, добрым, красивым. Взгляд сам собой упал на букет в седельной сумке.

— А как он называется? — Лина все любовалась крупным розовым соцветием.

— Кто? — наемник об этом, похоже, уже и забыл.

— Этот цветок.

— Не знаю, — сказал, как отрезал. Лина опять замолчала и сникла. Ледяной обернулся и чертыхнулся.

— Я правда не знаю!

— Я вовсе не… — Лина хотела сказать, что не настаивает, но он не дал ей.

— Вот эта трава, — он наклонился и сорвал что-то прямо из-под ног, — хорошо останавливает кровотечение. Неглубокое, конечно. Травники ее зовут литиль, в народе прелестник. Вот эта, — он сорвал какую-то ползучую нитку с придорожного камня, — спасет, если натер ногу или плечо под доспехом. Его все зовут одинаково, вейник. Отвар из тех цветов, — наемник указал на плотное пятно белых точек в низине, — обеззараживает рану. Травники называют их морилис, в деревнях говорят — жуйки. Как называются те цветы, что собрала ты — я не знаю, — Ледяной отвернулся.