Черные начала. Том 8

Глава 239

Они переглянулись. Кажется, это первые более-менее реальные эмоции за всё это время, что мы сейчас общаемся. Вернее, первые более-менее человеческие эмоции.

— Зачем тебе это? — спросил после некоторых раздумий глава каравана.

— Ты не думал, что надо проверить золото? Мало ли что с ним могло случиться? — ударил я по больному.

Я видел, как заблестели глаза как главы клана, так и трёх идиотов. В другой ситуации вряд ли бы подобное сработало, но желание удостовериться, что всё в порядке, да лишний раз желание взглянуть своими глазами на золото делало их довольно предсказуемыми и легко манипулируемыми. При этом я старался не думать, что хочу не меньше взглянуть на это золото, чем они сами.

Он нехотя, но при этом едва сдерживая дрожь, как наркоман перед вожделенной дозой, подошёл к одному из сундуков, на котором висели уже его новые замки. Небольшая связка ключей звякнула в руках, и замок с достаточно громким щелчком открылся. Все собрались вокруг сундука, и даже я не мог отвести взгляда, когда крышка сундука открылась.

В лучах ламп сверкнули золотые монеты. Ярко, заманчиво и игриво, будто предлагая взять одну на память. Я поймал себя на мысли, что даже смотреть на них одно удовольствие.

— На месте… — выдохнул парень, и охрана, казалось, облегчённо выдохнула следом за ним.

Я протянул руку и под пристальными взглядами зачерпнул несколько монет и к глазам.

Это были самые обычные, но тем не менее хорошо отчеканенные золотые монета с ребристой боковиной, лицом какого-то человека на одной стороне и крестом на другом. Однако, глядя на них что-то в них было не то…

— Юнксу, лица на монете, — тихо сказала Люнь. — Они все разные…

Я не сразу понял, что меня смутило в, казалось бы, самой обычной монете, пока на это не указала Люнь. Действительно, на монетах были изображены разные лица людей, и если приглядеться, их обычные выражения были словно искажены. Один оскалены, другие будто кричат в ужасе, третьи словно умирают в безумном смехе. Словно безумный чеканщик изобразил на них самые жуткие выражения лиц, которые только смог придумать.

И когда я поднёс их поближе, изображение на одной из них в этот самый момент будто дёрнулось, и я выронил монеты, в испуге отпрянув. Обернулся и увидел точно такие же выражения на лицах тех, кто был за мной, словно они не были людьми. Пустые лица и глаза… глаза, в которых не осталось ничего человеческого. Но я похолодел не от них, а от людей, остальных охранников, которые вновь стояли в темноте тёмными силуэтами, наблюдая за нами.

Я сам не заметил, как рука легла на меч.

— Ты выронил монеты, — холодно заметил парень, и наваждение сломалось. Передо мной стояли обычные люди с нормальными, пусть и жуткими лицами. Правда охранники вокруг остались. Он нагнулся, подобрал монеты и бросил обратно в сундук. — Насмотрелся?

Я окинул взглядом золото.

Не все монеты были с изображением агонизирующих лиц, некоторые были с черепом.

— Да, насмотрелся, — ответил я, позволив закрыть крышку сундука на замок.

В последний момент меня так и потянуло не дать ему этого сделать, но я вновь одёрнул себя. И едва крышка закрылась, я почувствовал как сожаление, так и какое-то облегчение, что мне больше не надо на них смотреть.

Они ушли. Молча, ни сказав ни слова и выглядя так, будто сами были рады посмотреть на то, что везут с собой. А мне стало совсем не по себе от того, что я сторожил. Такое ощущение было, будто золото внутри сундука теперь смотрело на меня, все эти жуткие лица на монетах, только и ждущие, чтобы сожрать тебя.

И с этим вот кошмаром наяву мне пришлось сидеть всю ночь, из-за чего наутро я был раздражённым и не выспавшимся.

А что получилось под конец? На утро все охранники выглядели такими же задолбанными, как и в прошлый раз, и даже ещё хуже! То есть я зря вот так просто сидел и охранял золото, так как под конец это нихрена не решило, по сути. Люди как были уставшими и на взводе, такими и остались.

— Вот и помог, блин… — пробормотал я, глядя на то, как бегают за Зу-Зу дети, пытаясь поймать его за хвост.

Их беззаботное веселье действовало мне на нервы — им хорошо, а мне плохо, но это раздражение я засунул себе поглубже. Они были здесь ни при чём.

— Ну по крайней мере мы теперь знаем, что хранится внутри, верно?

— Золото? Проклятое золото?

— Проклятые вещи — обычное дело. Те, из-за которых страдали и гибли люди, принёсшие несчастий так много, что кровью можно было бы умыть целый город.

— Понятно… — протянул я, глядя на детвору, которая уже начала раздражать своими криками. — А знаешь, о чём я думаю?

— О том, что дети после бессонной ночи действуют тебе на нервы?

— Блин, это было близко, посмотрел я на Люнь, улыбнувшись.

Она улыбнулась в ответ, взъерошив призрачной рукой мне волосы.

— А ты как думал? Я с тобой уже столько, что многие вещи наперёд знаю.

— Это уж точно… — пробормотал я с усмешкой. — Но я думал о другом. Взгляни на детей, на них не действует эта хрень. Они, наоборот, стали веселее и активнее, противоположность всем нам. И тот старик Ёсим. Он единственный из взрослых, кто выглядит вполне бодро.

— Может дело в интересе? — предположила Люнь.

— В смысле?

— Ну… дети, они далеки от этого. Да, они знают, что золото — это очень хорошо, но для них это всё равно что-то очень далёкое, а Ёсин… он старый, вся жизнь позади, ему это не интересно и по сути его единственная цель — служить.

— А мы все знаем ценность и заинтересованы в нём, так?

— Ага.

— Но на меня же это действует.

— Разве? Я имею ввиду, настолько сильно, как и на других? Да, тебя оно пленит, но потому что ты понимаешь всю ценность и для тебя золото остаётся золотом, однако куда слабее, чем других. В разы слабее.

— И… что предлагаешь? — спросил я.

— Ничего. Пока что просто наблюдать за ними, — предложила она.

Ужасы ужасами, а караван продолжал свой путь через пустыню. Днём все эти ужасы выглядели не столь значимыми, просто чувствовалось всеобщее раздражение, очень сильная напряжённость среди охраны, которые бросали косые взгляды на меня и детей. Собственно, я тоже недобро косился на них, всем видом показывая, кто здесь главный, чтобы не говорил мальчишка.

Зато ночью становилось совсем не по себе. То и дело, окидываешь взглядом ночью округу и видишь фигуры охранников, которые стоят и пялятся в пустыню, будто увидели там что-то интересное. Или бродят по округе, как зомби, которые потеряли всякий смысл и цель. И чем больше мы везли это золото, тем хуже становилось.

Аура в караване становилась настолько давящей, будто наполненной чем-то неизвестным и опасным, что я чувствовал себя здесь… лишним, как бы странно это не звучало. Словно всем им было что-то известно, какая-то тайна, о которой я не знал. Или как единственный ещё не сошедший с ума, когда все остальные уже давно обезумели.

И пока что без прибегания к насилию, единственный вариант, который я видел, было поговорить с тем, кто ещё достаточно адекватен и имеет хоть какое-то влияние в караване, чтобы всё изменить.

— Ёсим, на пару слов, — позвал я старого бедуина во время одного из привалов.

— Да? — он выглядел уставшим. Нет, нормальным, спокойным, но уставшим, будто ему приходилось слишком много работать. — Ты по поводу того, что происходит, да?

— Ты уже заметил это? — невесело улыбнулся я.

— Сложно не заметить, что атмосфера изменилась после того, как мы посетили то судно и забрали золото, — вздохнул он.

— Я и хотел об этом поговорить. Надо что-то делать.

— И что мы можем сделать? — спросил он как-то без особых надежд.

— Это всё из-за золота, и с ним что-то не то. Оно то ли проклято, то ли… — я хотел сказать, что его пропитало зло и ненависть, которая отравляет нас, но подумал, что это будет слишком сложно. — То ли проклято. Надо избавиться от него.

— Избавиться? — его сухие губы тронула кислая улыбка. — От нескольких сундуков золота? Кто нам сейчас позволит?

— Или мы не доедем, — ответил я и огляделся. — Кстати, мы свернули с маршрута, да?

— Да, пошли немного другим путём. Мой господин решил обойти одну область, чтобы избежать проблем.

— Но мы не сильно свернули? Караван отвернул практически на девяносто градусов, словно уходим вообще от прежнего пути.

— Да, но… — Ёсим неуверенно замялся.

Я прищурился. Так, кому-то известно, что это явно не к добру, но он нихрена ничего не сделал…

— Ты же знаешь это, не так ли? Что твой господин немного того, свихнулся, как и все остальные. Но ты его не остановил.

— Я верен своему господину.

И тут я почувствовал упрямство. Нет, хуже, я почувствовал верность, как у собаки, которая готова идти за хозяином куда угодно, даже если он будет жрать людей.

— Мы уходим глубже в пустыню, чёрт знает куда и зачем, и ты знаешь, что это верная смерть. О какой верности ты говоришь, когда видишь, что твой господин идёт на верную смерть, но не останавливаешь его?

— Я не могу перечить его слову.

— Правильно ли я понимаю. Ты видишь кружку с ядом, из которой он хочет выпить, и ты его не остановишь. Будешь смотреть, как он пьёт, умирает на твоих руках, а всё потому, что решил не перечить. Ты точно его верный слуга, Ёсим?

Кажется, его это задело.

— Я готов умереть ради своего господина.

— Так умри. Умри, если потребуется, но спаси его. Сейчас это не твой господин, не тот расчётливый юноша. Можешь считать, что он болен. А значит, ты должен спасти его и взять власть в свои руки, пока он не придёт в себя, — тихо произнёс я. — Золото убивает всех, медленно сводит с ума, значит надо от него избавиться...

В этот момент я боковым зрением поймал движение в десятке метров от нас. Там с каким-то туповатым отсутствующим видом там стоял один из охранников, пялясь на нас.

— Тебе что-то надо? — спросил я резко.

Тот не ответил, лишь покачнулся слегка в сторону и убрёл. Не ушёл, а именно убрёл своей дорогой. Мы оба проводили его взглядом, после чего переглянулись.

— Сейчас ты сам это видел, Ёсим. Поэтому или ты поговоришь с ним об этом, постараешься как-то повлиять, или я сам всё сделаю.

Старый бедуин вздохнул.

— Я поговорю с ним, — сдался он. — Сегодня вечером обсужу то, что происходит.

— Если это не поможет, я сам решу этот вопрос, — предупредил я.

— Хорошо…

Всё проблема таких покорных и верных людей в том, что даже если их господин будет насиловать маленьких девочек, попутно обгладывая им руки, а они ещё и новых будут им приносить. Может в каком-то плане они и умные, но таких людей я считал просто кончено тупыми или просто конченными.

Но я не собирался гибнуть из-за этого каравана. Если ничего не выйдет, если им будет не помочь, я просто соберусь и улечу. Ну ещё детей с собой заберу, и брошу этих придурков подыхать, раз так хотят.

Да, я попытаюсь им помочь, всё же знакомство с караванщиком и его спасение довольно хороший задел на то, чтобы получить с этого определённые преференции, однако убиваться из-за этих людей я тоже не намерен.

И всё же я надеялся, что всё обойдётся.

Хотя с наступлением ночи так мне не казалось, так как повторялась старая песня, правда ещё более жуткая. Охранники теперь не бродили вокруг лагеря, как зомби. Нет, они стояли вокруг сундуков с золотом и просто пялились на них, ничего и никого не замечая. Будто какие-то оккультисты, которые молча без движений поклоняются какому-то своему неизвестному богу.