Король-Наёмник. Кровь Ларингии

Вот только картина, представшая пред мной, оказалась более чем поражающей. На заснеженном поле перед нашим лагерем стояла армия язычников, и армия это была огромной. Посчитать точное количество голов было невозможно, но я бы с лёгкостью сказал, что ватанийцы собрали под свои знамёна не меньше пятнадцати тысяч человек. Все эти пятнадцать человек развернулись на большом поле, не оставив, похоже, никаких резервов. Такая численность войск была очень большой, и похоже, что собрались здесь многие племена. Построение их не отличалось особой изысканностью и представляло собой полукруг, "крылья" которого смыкались ближе к склонам холма. Центр, похоже, занимала лёгкая пехота, тогда как по концам построения расположились наиболее знатные и тяжелые воины. Немногочисленная кавалерия стояла одной большой кучей по нашу правую руку и не стремилась в бой. Стрелков видно не было вовсе, хотя и не исключено, что они просто смешались с основной массой пехоты. Похоже было, что вся эта армия планировала обороняться.

Воины герцога же выстроились совсем в другую формацию. Пехоту герцога разделили на три баталии, вытянутые по фронту. Впереди отрядов ближнего боя выдвинули тонкую цепь стрелков. Конница расположилась по бокам основной армии.

Наш отряд, вместе с сурами, поставили на левом фланге — там, где напротив стояли знатные кавалеристы ватанийцев. Вся ситуация мне не нравилась. Напрягало меня не сколько ожидание боя, столько то, что было до поднятой тревоги. Воины-горцы каким-то образом смогли разобраться со всеми нашими наблюдателями и построить несколько тысяч воинов, которые передвигаются отнюдь не тихо. Да и было очень уж странно, что они не напали ни ночью, ни сейчас, пользуясь своим подавляющим численным перевесом.

Трубачи коротко дунули в свои инструменты, и наше войско медленно двинулось в сторону врага. Командовать над нами поставили того самого, уже известного нам Гуарина Богурне, бодро шагающего сквозь снег, не обращая внимание на свой почтенный возраст. Двигались мы медленно, что позволяло мне лучше рассмотреть готовых противостоять нам варваров.

Похоже, что у горцев была особая система построения в едином фронте, напоминающая систему ранних римских легионов, но ценз здесь был не имущественный, а возрастной. Ряды варваров делились на три линии. В первой линии стояли наиболее молодые воины, вторую составляли менее новые, а третьими и вовсе стояли самые старые и опытные воины. В таком построении определённо был смысл, ведь ватанийцы, привыкшие сражаться с тяжёлой конницей окружающих их государств, делали ставку на остановку противника и завязыванию его в рядах пехоты, где именно от последних рядов зависело то, смогут ли прорваться рыцари и смять ряды обороняющихся, так как плотное построение дисциплинированных пикинёров горцы ещё не придумали.

Через четверть часа мы, наконец, сблизились на достаточное расстояние, чтобы стрелки могли открыть огонь. Вот только ватанийцы в этом деле преуспели гораздо больше королевских воинов. Как я предполагал, лучники отделились из рядов пехоты и сделали первым залп. Тысячи выпущенных в одно мгновение стрел заполонили небо, закрывая небо тучами и поднимая бешенный свист, давящий на нервы. Сам же залп оказался столь эффективным, что через несколько секунд сотни слабозащищённых королевских тел рухнули в хладный снег, обагрив его рубиновой кровью. Королевские лучники попытались было ответить собственными залпами, но через несколько минут стало понятно, что воинов короля просто низведут под ноль. Трубачи отдали команду на отступление и лучники, и так готовые в любой момент бежать, убежали за крепкие щиты пехоты.

Со стороны горцев послышался рёв звериной радости. Ватанийцы потрясали своим оружием, уже чувствуя вкус своей победы, что немало злило немногих знатных офицеров, назначенных управлять пехотными соединениями. Их же конные товарищи, похоже, были готовы в любой момент броситься в атаку. Вот только, похоже, Красному Рыцарю удавалось удерживать дворян от опрометчивой атаки.

Но делать что-то было нужно. Как минимум пара сотен стрелков короля лежали в снегу мёртвыми или тяжелораненными, тогда как язычники отделались всего несколькими десятками воинов. Продолжать перестрелку было делом бессмысленным, ведь стрелки у Герцога просто закончатся, и уж тогда воины язычников будут безраздельно хозяйствовать на поле боя.

Тут бы как нельзя кстати пригодилась подвижная кавалерия лучников на манер монгольских кочевников или римских сагиттариев или же артиллерия, чтобы разметать врагов по полю боя. Вот только их просто не было и Кловису нужно было что-то срочно выдумывать. У него в запасе было несколько сотен мотивированных, обученных конников и примерно четыре тысячи не таких обученных и мотивированных пехотинцев.

Однако Кловис медлил, не решаясь, похоже, на конкретные действия. Это просто парализовало всю армию герцога, и эта нерешительность сильно заставляла колебаться воинов. Они просто стояли, смотря на тела павших товарищей, слыша крики раненных и победные вопли язычников. Даже я, будучи наёмником, чувствовал себя некомфортно.

Ожидание растянулось, и даже Гуарин уже показывал свою неуверенность, постоянно посматривая в сторону герцогского шатра, где скопилось пару десятков человек с различными гербами на своих сюрко. Похоже, что Кловис либо решил созвать совет знатных рыцарей, либо же на него давило дворянство, склоняя к атаке на ряды язычников.

Я же усиленно пытался понять замысел горских командиров, чувствуя, что что-то мне напоминало их построение. Слабый центр войска и сильные фланги, загнутые концами от противника, плюс к тому ещё и конница, собравшаяся всей кучей на одной стороне. Это было странно, ведь для многих армий, где конница выполняла исключительно вспомогательные функции, было абсолютно характерно распределение её по флангам армии в качестве прикрытия. Я перевел взгляд на свободный от кавалерии фланг, пытаясь отыскать причину столь интересного использования подвижных войск. Однако там была абсолютна пустая заснеженная и ровная поверхность, где вполне могла стоять и кавалерия. Странно… Язычники явно прибыли сюда раньше нашей конницы, ведь иначе вряд ли смогли бы так бесшумно подобраться в снегах. Что из этого исходит? А исходит то, что там вполне могли быть оборудованы «волчьи ямы» или рассыпаны триболы — маленькие шарики с четырьмя стальными шипами, которые ранили лошадиные ноги. Недавно выпавший снег хорошо мог скрыть следы таких работ, и тогда понятно, почему кавалерия стоит на противоположном фланге. Но что с пехотой? Почему такое странное построение?

Через мгновение я, наконец, понял, что напоминает мне эта ситуация. Мощные фланги с опытнейшими воинами и слабый центр, который под атаками точно отойдет назад. В добавок к этому ещё кавалерия, способная нанести единственный мощный удар, способный довести окружение до конца. Ситуация сильно напоминала битвы при Каннах или же сражение на берегах Чудского озера. И карфагенский полководец Ганнибал и русский князь ставили свои войска так, чтобы центр фронта был слаб, а фланги сильны. Как только центр продавливался под атакой врага, то "крылья" обхватывали врага, довершая окружение, и тем самым создавая этакий "котёл", в котором и уничтожат пробившихся. В обеих битвах атакующие проиграли, и этот раз вряд ли станет исключением.

— Рыцарям нельзя атаковать… — почти беззвучно прошептал я одними губами.

— Чего ты там говоришь? — ко мне повернулся стоящий рядом Сезар, сменивший свой топор на тяжёлое копьё и большой овальный щит.

— Это ловушка. Если рыцари атакуют, то их просто окружат, а уж нас потом по ветру рассеют. Нужно сообщить об этом герцогу.

Сезар по цепочке из бойцов передал сообщение Бернду, и тот вскоре оказался рядом с нами. Я коротко рассказал ему свои подозрения, и мы вместе, расталкивая плотные ряды пехотинцев, побежали по примятому снегу к командиру нашего фланга.

Благородный дворянин нервничал и раздражённо переступал с ноги на ногу, и то и дело почесывая свою шикарную седую бороду затянутой в кожаную рукавицу перчаткой. Наше появление он встретил с брезгливостью и непониманием смысла нашего здесь нахождения. Такая неприязнь к наемникам была очень частой чертой для многих благородных людей, ведь они блистательные рыцари, а мы долбанная грязная пехтура.

— Что нужно?! Встать обратно в строй! — зычно рыкнул фланговый командир, как только мы к нему подошли.

— Полагаю, что рыцарская атака будет провальна. — без предисловий выпалил я, — Ватанийцы специально выстроились так. Они заманивают нас в ловушку.

— Да что ты, грязный наемник, знаешь о наших славных рыцарях?! Мы топчем этих язычников под копытами наших коней из года в год! Они не могут нам ничего сделать! Они лишь жалкие варвары, не способные к победе!

Дворянин надвинулся на меня, положив при этом ладонь на рукоять устрашающего шестопера, висящего на его широком поясе. Командующий был разъярен и раскалился остатками пожелтевших зубов. Его охрана, состоящая из нескольких сержантов-латников, тоже развернулась ко мне, обнажив оружие, и в любой момент готовая накинуться на наёмника-выскочку. Спорить с разозленными дворянами было откровенно страшно, но я понимал, что необходимо было донести моё предложение для герцога.

— Именно, потому что вы много раз так с ними сражались, горцы и выработали новую тактику. Как только рыцари продавят центр, то их окружат и разобьют. Если вы хотите потерять здесь весь свет орлаенского герцогства, то Ватанийцы будут только рады этому.

Я уже видел, как Гаурин готовится проломить мне голову, но тут перед нашими рядами проскакал один из адъютантов герцога, при виде которого старый командующий решил не исполнять уже желанную кару.

— Что тут происходит? — грозно спросил адъютант, удерживая своего норовистого коня.

Краем глаза я заметил, как Гаурин уже вбирает воздух в лёгкие, но я оказался быстрее.

— Ватанийцы сделали для нас ловушку. Рыцарям нельзя атаковать.

Несколько мгновений адъютант молчал, а затем протянул закованную в латную перчатку руку, предлагая мне взобраться на спину коня. Рывком я оказался рядом с адъютантом, и тот пустил коня рысью в сторону шатра герцога. Внутри кипели нешуточные страсти. Изнутри слышались десятки взбудораженных голосов, яро обсуждающих возможные решения сложившейся ситуации. Когда я вошёл в шатёр, то на меня никто не обратил внимания, а я же увидел пару десятков мужчин в богато украшенных доспехах с различными гербами на сюрко. Похоже, что были здесь самые известные и влиятельные графы герцогства, главы рюглендских контингентов и епископ-командующий монастырских сил. Большинство из графов предлагали начать прямую атаку на позиции язычников. Только церковники предлагали реализовать преимущество в обученной и тяжёлой пехоте.

Наконец, мне пришлось театрально покашлять, чтобы на меня обратили внимание. Большинство графов продолжили свой неудержимый спор, но своей цели я достиг — герцог обратил на меня внимание. Наконец, я смог нормально рассмотреть правителя Орлаёна с удобной дистанции.