Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II.

Ну ни чего, главное в Россию эту заразу не допустить. А то понимаешь, свобода выражения… Богема, что б их. И на Соловки не сослать. Времена не те.

Ну ни чего, в императорской семье теперь есть ведающая, а глядишь через пару годочков и матерью станет. Быстренько всю мразь разгонит. Вот, кстати, тоже юного князя заслуга. Молодец, не чего сказать.

— Ваше величество? — около входя стоял подполковник. Выполняющий функцию его личного пресс-секретаря. Ваше приказание выполнено, через десять минут канал связи с шейхом. Вам аппарат сюда принести?

— Нет. Не зачем омрачать сие место излишними разговорами.

* * *

Маленькая, щупленькая девочка сидела возле больничной кровати. Гладя двумя руками запястье старшей сестры.

Юн Ми, с болью в сердце, смотрела на припухшее, из-за огромного синяка на оба глаза, лицо сестры. Когда-то очень красивая, теперь старшая сестра всю жизнь будет ходить с уродливым шрамом через весь лоб. Дядя Серёжа сказал, что ни чего страшного, полгода реабилитации и можно будет сделать пластическую операцию. «И будет лучше прежнего»: так и сказал, но полгода — это так долго, к свадьбе никак не успеть. И Юры нет.

Девочка не заметила, как из её глаз, прокладывая мокрые дорожки, потекли крупные слёзы.

— Онни как же нам теперь быть? Уткнувшись в руку старшей сестры, она вновь, который раз за прошедшие сутки, заплакала.

— Мой жених очень сильный мужчина. Верь младшая, он справится, всех победит и вернётся, — Со Хён, с трудом из-за накатившей слабости перевернулась на бок, чтобы погладить сестрёнку по затылку.

Внезапный шум в коридоре заставил обеих сестёр повернуться к девери.

В палату к больной, маленьким вихрем ворвалась Лина, распахнув руки, громко крича «Он вернулся, вернулся» девушка бросилась к сёстрам. За шумным появлением Лины никто и не заметил девушку с серебряными волосами, плавной походкой, вплывшей в больничную палату.

— Со Хён-онни, Юн Ми-ян! — Лина упала сверху на сестёр обнимая обеих руками, совершенно не обращая внимания на придавленную Юн Ми, — мама только, что позвонила из аэропорта, они прилетели и привезли с собой Юру, представляете!

— Лина-онни слезь с меня, я сейчас сломаюсь, — несмотря на критическую ситуацию, грозящую физическими повреждениями. Голос девочки звенел колокольчиками, выдавая радость.

— Линка! Немедленно слезай. — Лана потянула сестру за поясок на платье, — здравствуй невестка, здравствуй Юн Ми-ян.

Со Хён тихо пробормотала приветствие, натянув по самые глаза одеяло, с трудом взяв себя в руки дождавшись поклонов с аньёнхосэёнами от младшей сестры спросила, обращаясь к Лане:

Золовка почему ты сказала: «привезли», а не «приехал». Что с моим женихом? Он ранен? — на последней фразе она резко поднялась, сев на кровати и вскрикнув от боли в спине, повалилась обратно закусив нижнюю губу.

— Да нет! Всё с ним в порядке, — Лина не дала открыть рот своей сестре, — просто он сильно устал, от чего всё время спит.

— Тогда почему вы не поехали их встречать? — Юн Ми спросила, не отрывая взгляда от волос Ланы.

— Так мама сказала, чтобы мы сюда ехали. Юра хочет лично убедиться, что с его невестой всё в порядке.

— Но как же так, я не готова, у меня голова грязная, повязка, мне помыться нужно, — Со Хён в панике попыталась подняться, вскрикнула от боли и заплакала.

— Невестка, что с тобой?

— Тебе больно? где болит?

— Позвать врача? — Лана и Лина наперебой заохали, проявляя истинное беспокойство за раненую.

— Да ни чего у неё не болит, это она переживает, что оппа, наконец увидит, что я красивее, — девочка натянула платье на плоской груди, — а это ещё вырастет. Лана-онни а почему у тебя волосы серебряные? Ты покрасилась?

— Нет это наша Ланочка ухватила удачу за хвост, — Лина стрельнула убийственным взглядом на сестру, она у нас теперь ведающая, а как родит Юрке наследника так и вовсе ведающей матерью станет.

Лина порывисто отвернулась. Не захотела показывать злые слёзы.

— Ух ты! Классно! — Юн Ми в восхищении обежала смущённую Лану. — А ты видишь невидимое? А сколько у меня будет детей? А у Лины сиськи настоящие? А ведовская книга у тебя есть? А почему ты покрасила волосы? А Со Хён уже берем…

— Младшая сестра Юн Ми! — Со Хён всё-таки села на кровати, как ты себя ведёшь, я обязательно расскажу о твоём недостойном поведении мамам. Слова не должны обгонять твои мысли. Нужно думать, а потом…

— Ой невестка прекращай! Здесь все свои. — Лина с горящими, распахнутыми от любопытства глазами, схватила за руку Юн Ми, пряча девочку от разгневанной сестры, — так у тебя уже было с Юркой, и как он? Я Софию спрашивала, а она молчит как партизан.

— Так значит София беременная? Хитрая мордашка Юн Ми выглянула из-за спины Лины.

— Юн Ми! — три голоса сплелись в боевой клич, обещающий порвать, и замести под коврик.

— Юна-ян, никто не берем…Черт! — чертыхнулась Лана и перешла на русский, — Юнка зараза, ты кому угодно мозг вынесешь своими вопросами. Юрка вообще приехал десять дней назад. Когда бы он успел по твоему?

— Значит он спит со слугой? — Со Хён отчаянно покраснела.

— Да кто его знает. Это Линка выдумала. — Лана оценила напряжённую позу сестры опять, отвернувшуюся к окну, — просто после обряда принятия в слуги, Юра ночевал у Софии, вот Лина и бесится. Он же нас из спальни выгнал.

— Ну да выгнал! — Лина не оборачиваясь, — говорит раз мы сёстры значит без вариантов. Ретроград. Мы ведь не родные.

Лина тяжело вздохнула, развернулась и умоляюще глядя в глаза Со Хён, стала просить:

— Невестка обещай нам поговорить с Юрой, убеди его, что лучше меня и Ланы вы никого не найдёте.

Тишина, накрывшая палату ватным одеялом, не давала услышать громкий стук двух девичьих сердец, казалось время застыло в ожидании ответа.

— Девочки, я попробую. Только мне, мой жених сказал, — многожёнство не для него, не готов он сейчас об этом думать. — Со Хен покосилась на свою младшую сестру, подбирающуюся к серебряным волосам, — Юн Ми сходи на первый этаж и принеси свежие газеты.

— Ага, я быстро.

Дождавшись, когда за девочкой закроется дверь, Со Хён заговорила, зная любопытство сестры, стараясь говорить потише:

— Девочки, вам не кажется? Юра гораздо взрослее своего возраста. Он так на меня смотрит. Он такой. Он мой ученик, и в школу не ходит. Домашнее задание не делает. Учителя говорят, сидит за партой, и смотрит, смотрит на Карину, — увидев вопросительные взгляды, пояснила, — это моя ученица, инвалид- колясочник, сидит за первой партой. А Юра сзади сидит. Вот на неё и смотрит. Девочки мне страшно. Я не смогу быть моему мужу хорошей женой, я слишком старая.

Слёзы, нашли маленькую дверцу в измученной душе и потекли непрерывными тонкими ручейками. Сёстры, сразу, с двух сторон, сели на койку к больной, и после некоторой борьбы с одеялом и запутавшимся в нём ногами, затихли по бокам, обнимая свою будущую невестку.

— Девочки как мне было страшно. — Со Хён продолжила сквозь тихие слёзы, — у моего Юры лицо стало, жёстким, хищным. Когда пришёл Брат из ордена Тамплиеров, я знаю он хотел меня убить. Юра меня спас, он приказал фамильяру защищать и убивать если нужно. Мы побежали к задней двери, а там… Там уже ждали. Я так боялась, боялась. Когда меня ударили по голове, я не потеряла сознание, я всё видела. Думала меня убьют. Кот убил двоих, сразу убил, а третий. Там ещё был третий, он в меня стрелял, и всё время промахивался. Злое жужжание, оказывается пули жужжат как злые осы, такие большие злые, мамы их шершнями называла. Мой жених. Юра прибежал к нам. А я даже пошевелиться не смогла, ноги отнялись, ничего не чувствовала, совсем ни чего, и платье кровью испортила…Глаза бешенные, жуткие. Мне кажется, того, третьего — Юра убил… Руки нежные, тёплые, он меня коснулся и мне сразу стало хорошо. Но я всё равно увидела… Серый дракон, его практически было не видно, но я увидела. Он ударил своей, огромной лапой кота, разметал его в пыль… Юра ничего не видел он смотрел на меня, говорил, говорил… Я не смогла. Я хотела предупредить, и не смогла… Они все исчезли, дракон, мой жених, его кот…

— Та-Дам! — дверь с грохотом, несвойственным в принципе больничной двери, отъехала в сторону, явив троим девицам Юн Ми во всей её красе с кучей газет и улыбающимся чародеем за её спиной. — А кого я к вам привела.

* * *

В себя более или менее пришёл в самолёте, долго не мог сообразить где я и куда исчезли райские кущи.

Широкое мягкое кресло и овальный иллюминатор, семафорили моему просыпающемуся разуму о том, что я в самолёте.

Напротив, меня в креслах сидели папа с мамой. Странные такие, счастливые, за ручки держаться и на меня смотрят улыбаются. Сплю что ли.

— Ну что? Герой любовник проснулся? — голос отца вывел из раздумий. Значит не сплю. — Давай уже, открывай глаза.

— Открыл — пробурчал с подозрением смотря на своих родителей, — и причём, собственно говоря «любовник» который «герой?

— А как же, а кто упирался. В самолёт не хотел, орал на весь аэродром, — мама звонко рассмеялась.

— Ну да, кричал руками упирался: «я без гурий никуда не поеду, я их честно заработал». Вёл жизнь праведную, не грешил, не кашлял. — Добавил отец сквозь смех.

Так, что-то явно пошло не так. Закрыв глаза стараюсь сосредоточится, голоса родителей доносится фоном, но я уже внутри, разгоняю энергию солнышки по его лучикам, сформированные шары памяти улетают по своим местам, оставив после себя недоумение.

Странно почему два?

Не важно. Важно содержание.

Второе открытие глаз равно прозрению

— Долго меня колбасило?

— Долго сын. — смешинки исчезли. Отец больше не улыбается, только мама смотрит с нежностью, — «колбасило» тебя, как ты выражаешься, более суток. Ты сынок снова перетрудился, не нужно использовать энергию своей души, только энергию своей силы и ни как иначе.

— Не мог иначе, — я поморщился, вспоминая каменный мешок и темноту, — меня от неё отрезали.

— Подробности. — отец подобрался, глаза внимательные жёсткие, уголки губ опустились вниз, с детства помню это выражение, — Что помнишь сын?

— После того как очнулся. Помню всё, — я на краткий миг замер, прогоняя воспоминания второго шара. — э-э-э, дед Хасан? Как его здоровье? И это…

Я снова. Превратился в соляной столб, пытаясь разобраться в собственных воспоминаниях.

Родители сидя напротив молча ждали продолжения. Серьёзный отец и откровенно потешающаяся мама. Смешинки в глазах так и прыгали, пытаясь найти дорогу через плотно сжатые губы.

Я пощупал руками кожу на кресле. Ущипнул себя за запястье.

Больно, зараза.

— Па-а-ап? Вы меня из рая забрали? С того света?

Отец лишь покачал головой, а мама звонко рассмеялась, нет мама заржала как боевая лошадь Прживальского. Мне почему-то стало очень обидно.

— Хасан ибн Султан аль Нахайян, да продлит его годы Аллах, чувствует себя настолько прекрасно, что в Лондоне биржевые котировки обвалились, — в отличие от мамы, папа злился, — Сын ты хоть понимаешь, что натворил?

— Оставь ребёнка в покое, — мама положила ладонью на папину руку, успокаивая готового взорваться мужа. — Успокойся. Наш мальчик с нами, это сейчас самое главное.