Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II.

Глава 2

Он очень не любил большие окна. Не любил голубое небо, терпеть не мог яркое солнце, и буквально ненавидел яркие краски цветов. Именно поэтому, в его кабинете, расположенном в самой высокой точке замка Ришельё, были устроены окна во всю стену, вид из которых охватывал огромную панораму раскинувшегося, на десять гектар, парка.

О! Как он его ненавидел, его дорожки, посыпанные битым красным кирпичом. Его клумбы, яркими пятнами раздражающие глаза, фонтаны со статуями, лавочки, альковы, гроты, а ещё были садовники, деловито копающиеся в саду, как большие муравьи, всё вызывало глухое раздражение, в такие моменты он с удовольствием вспоминал стоящий в специальном гараже старый танк Mark I, подаривший ему чувство истинного наслаждения. Да, давить и крушить, в этом кроется глубокий смысл, через двенадцать лет он снова проедется на нём по дорожкам, ожидание того стоит, ожидание примеряет его с этим аляпистым убожеством.

Хозяин кабинета, замка и парка вокруг него, молча стоял около окна, мрачно наблюдая заоконный пейзаж. Высокий мужчина был пугающе неподвижен, вся его фигура источала ледяной холод промёрзшего камня. До конца его часа ненависти оставалось одиннадцать минут, секунды падали круглыми камнями перед внутренним взором, оставляя яркие росчерки на иссине-чёрной роговице глаз.

На дорогу ведущей к замку, из-за холма выехал жёлтый автомобиль. Он медленно ехал, выписывая петли вслед причудливым поворотам фантазий дизайнера, вписавшего подъездную дорогу в призамковый парк.

С высоты башни машина казалась большим жёлтым жуком, неспешно пробирающимся через зелёные заросли. Автомобильная парковка для гостевого транспорта находилась за сто метров от главного входа. Жук на колёсах, яркого, ненавистного, жёлтого цвета, остановился там, где его остановил, повелительным жестом, охранник. Из задней двери вылезла человеческая фигурка, закутанная в непонятные одежды. До конца часа осталось двести пятьдесят восемь секунд. Мужчина поморщился. Тем самым разрушив неподвижность вечного льда замка Брунхильд принадлежащего его матери. Взгляд приблизил фигурку, превратив её в молодую женщину, замотанную в шемах, оставив только щель для двух глаз, закрытых тёмными солнцезащитными очками. Такси отправилось в обратный путь, оставив на площадке, согнутого в поклоне охранника и его дочь, чьи ярко алые глаза смотрели на отца, над приспущенными очками.

Мужчина щёлкнул пальцами.

— Слушаю. Мессир.

— Подготовь малую залу по первой форме. Обед на три персоны. Начало через сорок минут.

— Будет исполнено. Мессир. — Референт, не поворачиваясь к хозяину спиной, покинул кабинет.

Француа дю Плесси де Решильё отвернулся от окна, направив свой взгляд на большой книжный шкаф, занимающий своей массивной основательностью всю дальнюю стену кабинета. В центре шкафа, на специальной полке, отдельно от остальных книг, лежал толстый фолиант в кожаном переплёте, с двумя большими, золотыми, застежками. В этой книге хранились все секреты и тайны его семьи, именно поэтому он всегда держал свою великую ценность у себя на виду.

Золотые застёжки, звонким щелчком откинулись на кожаную обложку, давая право на открытие секретов. Правая рука хозяина совместилась с нарисованной, когтистой, трёхпалой лапой, плотно прижимаясь к мягкой коже старого пергамента. Серая дымная воронка, вырвалась из-под руки, обхватила её, быстро поднимаясь вверх, наполняя тонким свистом пространство кабинета, истончая руку, и самого хозяина, в длинное серое веретено. В следующий миг, с лёгким хлопком, мужчину втянуло в недра фолианта.

В каменном мешке, на высоком, ледяном троне без спинки, восседала статная женщина. На вид, ей можно было дать лет тридцать, тридцать пять, голубые, цвета прозрачного льда покрывающего непроглядную глубину, нос с горбинкой, мраморная, бледная кожа, высокие скулы, правильная форма лица. Женщину можно было назвать ослепительно красивой, если бы не синие, тонкие губы, полноты которых не хватало, чтобы прикрыть выпирающие, острые, как четыре иглы, клыки, и седые, сбившиеся в неопрятные космы, волосы. Женщина сидела неподвижно, складки платья, бывшего писком французской моды более четырёх сотен лет назад, аккуратно уложены, руки с красивыми запястьями застыли на ручках кресла. Её поза совсем не изменилась с последнего посещения сына.

— Здравствуй мама, — мужчина подошёл вплотную к креслу, внимательно осматривая сидящую на троне, — давно не виделись.

Медленно, стараясь не коснуться материи, дё Ришельё поднялся по ступеням к подножию трона, воздух его дыхания пошевелил волосы женщины сбивая хлопься седой пыли возвращая причёске ухоженность и серебряный, с голубыми искрами, цвет. Мужчина наклонился к губам, со стороны это можно было принять за естественное желание поцелуя, вот только верхняя губа коснулась острых иголок клыков, оставляя на последних засветившиеся яркими точками рубинов, меленькие капли крови.

Так же медленно, внимательно смотря на место куда он ставит ноги, Дё Ришельё отступил на пару шагов и застыл в ожидании.

Сначала бледная, кожа на лице приобрела мраморно-белый цвет, ещё через четыре десятка секунд она стала отливать розовым подобно опалу светом. Следом по лицу побежали морщинки, сразу состарив женщину на пару десятков лет. Лед в глазах растаял, явив посетителю голубые глаза, расширенные зрачки сфокусировались на пришедшем и тихий, шипящий голос раздался под каменными сводами:

— Мой сын решил опять,

Негодный отпрыск мрака,

Кусочек времени забрать,

Откинув кость аббака.

— Глаза твоей внучки стали алыми. — Мужчина внутренне сжался готовый к любым неожиданностям.

Платье женщины взметнулось вверх, опадая невесомым бумажным пеплом явив сильное тело, стоящее на девяти змеиных хвостах, покрытых, отливающих голубым металлом, чешуёй. Два крыла, сотканных из ледяного пламени, ударили по воздуху, разметав остатки платья, явив налитую грудь, и плоский живот.

— Старый мальчик, Старый враг

Явит миру острый меч

Он на землях Когурё

Будет жизни наши сечь.

— Мама пришло время мести, пойдём я познакомлю тебя с твоей внучкой, — мужчина низко поклонился, протягивая руку.

В тёмном, душном, помещении с низким потолком, посредине стоял треугольный стол с закруглёнными краями, девять факелов истинного пламени бросали блики, на вычурную, серебряную посуду, кувшины с высокими горлышками, бокалы горного хрусталя, искрились бриллиантовым блеском. Парящие вкусным запахом супницы, парное мясо на блюде рядом с вмонтированной в центр стола жаровней, ни чего из этого не привлекало сидящую га одном из трёх кресел-оттоманок с высокими подлокотниками и отсутствующими спинками, девушку закутанной в банный халат.

Николь дю Плесси де Решильё бездумно смотрела на отражающийся в полированном боку соусника свет факела. Позади была боль и побег из Сеула, тяжёлый перелёт до Парижа и двести двадцать километров на такси.

Она дома, в замке где её никто не ждёт. Впереди тяжёлый разговор с отцом, простое поручение родителя ею провалено с треском, что было сложного убить пятнадцатилетнего мальчишку. Даже выдумывать ничего не нужно было, он сам помог, и вызов принял. И что? Она не смогла себя удержать, показала свою заинтересованность, влезла в дуэльный договор, тем самым показав, что дуэль не случайность, и всё. Её выпнули из страны демонстративно, как драную кошку поливают помоями, так ещё и её очистили светом, тем самым показав ей кто она есть. Удержать человеческую ипостась стоило сильнейшей боли, кожу жгло и плавило, испытывая силу воли наследницы древнейшей фамилии Плесси. Конечно отец всё понял, иначе зачем было назначать встречу в этом месте где ни какое святое волшебство её не достанет. Девушка посмотрела на свои руки поднеся их глазам, кожа снова была чистой и белой, как и положено аристократке, перья голубого огня исчезли и руки больше не чесались. Вот только глаза, они стали алыми и в темноте заметно светились. Ну ни чего отец поможет, в крайнем случае можно очки носить.

Двери в залу открылись и вошёл её отец — Францу дю Плесси де Ришельё и странная женщина в долгополом платье до пят, тяжёлым шлейфом волочащееся вслед за хозяйкой. Длинные волосы цвета чистого серебра искрились в свете факелов как шерсть у кошки во время грозы, пронзительно голубые глаза и старящие мимические морщины, женщина, казалось плыла над полом, совсем его не касаясь ногами, на миг показались сложенные крылья за её спиной, но это скорее всего блики истинного пламени играют с воображением. Николь поднялась с оттоманки, с почтением склонив голову поприветствовала отца:

— Здравствуй отец.

— Здравствуй Николь, — Мужчина остановился перед девушкой внимательно вглядываясь в её лицо, — познакомься это твоя бабуш…

Закончить он не успел, серебристым росчерком метнулись волосы, хлестнув отца и сына по лицу, его мать коршуном, распахнув крылья, набросилась на дочь сбивая ту на пол. Змеиные хвосты жёстко зафиксировали на каменном полу девушку, распахнутые крылья, шатром, укрыли от жадного взора мужчины неприглядную картину.

Семь минут из-под крыльев доносилось хлюпанье, перемежаемое чавканьем, по каменной мозаике потекли тоненькие алые ручейки крови, складываясь в сложную печать с рогатой козьей головой в центре. Кровь вспыхнула, высоким, всепроникающим пламенем оставив на потолке чёрное отражение. Две женские фигуры воспарили, зависнув посредине, Факелы на стенах вспыхнули, на краткий миг пронизав призрачным светом парящие фигуры, и потухли погрузив всё в непроглядную тьму.

— Свет! — мужчина хлопнул в ладоши. По стенам и потолку вспыхнули светильники залив Малую Залу электрическим светом.

Посредине зала, на десяти хвостах, стояла прекрасная в своей наготе молодая девушка с лицом его дочери, спокойно с высока своего роста смотрящая на коленопреклонённого сына. Одежда мужчины расползлась по швам являя витые жгуты мышц, буграми, перекатывающимися под коричневой кожей покрытой мелкими чешуйками. Костяные шипы украшали согнутый в поклоне позвоночник, короткий мощный хвост, с острым костяным жалом. Почтительно склонённая лысая голова с ёжиком жёстких игл вместо волос. Морда существа, называемого в миру глупыми людишками — Француа, поднялась к женщине, пасть распахнулась в рыке, сложившемся в слова.

— Моя Госпожа — мать Горгонда! Приказывай!

— Твоя дочь совершила ошибку. Сколько можно тебе говорить, неразумный, воспитывай девочек правильно, не позволяй им иметь своё мнение. Мне нужна свита и корабль, придётся самой плыть в Когурё, тратить свою драгоценную жизнь на исправление твоих ошибок.

— Моя Госпожа, земля Когурё сейчас зовётся Империей Корё, — ящер вытянулся по стойке смирно, преданно смотря на свою мать, стал рычать рубленными фразами, — воздушный корабль готов Вас принять на борт, когда Вам будет удобно. Ваш Муж, мой отец, даст в свиту своих воинов. Жертвы уже на алтаре, напитывают его своей болью.

— Прекращай лебезить! И прими наконец людскую форму, в истинной форме ты слишком похож на отца, — Девушка окуталась голубым светом и как была нагая, но только уже на двух ногах, подошла к столу с интересом разглядывая угощение, не обращая внимания на мужчину спешно одевающегося в углу около вешала с одеждой.