Отверженный 追放者 Часть II

* * *

Я вошел в комнату так тихо, что не слышно было даже дыхания. По крайней мере, моего точно.

Она была там, мой упавший в клоаку ангел. Сидела на кресле, развалившись и повесив голову. Длинные волосы спадали на обнаженную грудь. Шелковое кимоно не было завязано, я видел её живот со шрамом от кесарева сечения и обнаженное гладкое бедро.

Пахло алкоголем, грязным сексом, табаком и чем-то кислым. Типичный запах притона. Лучше бы мои чувства смешались как обычно, только бы не ощущать этот букет.

Мы были одни. Только я и она. Картина похожая на хентай, — подросток и полуобнаженная спящая женщина. Сейчас он решит робко её потрогать, не так ли?

Не в этот раз. Это совсем другой жанр, определить который мне тяжело.

Глядя на неё, я бы предположил, что это драма. Печальная история с плохим концом.

Я сел напротив Йоки и заглянул в лицо. Спит, губы приоткрыты, глаза плотно зажмурены. Синяки на щеке, ссадина на подбородке, сеточка вен под глазами и на шее. Рядом на тумбочке разбросаны таблетки и рассыпан серый порошок, стоит полупустая бутылка дешевого пойла, лежит пачка сигарет.

Нормально она отрывается, на полную. Судя по её потрепанному виду, так она отдыхает каждый вечер. Где, интересно, дети? У неё точно спрашивать незачем, сомневаюсь, что ответит внятно.

Пора. Не могу больше ждать. Вся вселенная уменьшилась до размеров этой комнаты. Во всем мироздании остались только я и эта истерзанная душа. И скоро я останусь совсем один.

Я поднялся, обошел Йоку-чан, пальцами касаясь плеча и шеи. Она сначала никак не реагировала, но потом, встрепенулась и приоткрыла красные глаза. Я стоял сзади, у изголовья, наклонился к ней, чтобы она могла рассмотреть моё лицо.

Она вдруг мягко улыбнулась, показывая неровные потемневшие зубы.

— Ты пришел… — произнесла она слабо, будто в бреду. — Наконец-то…

Я улыбнулся ей в ответ и пережал локтем горло. Некоторое время она слабо пыталась вырваться, совершенно не стесняясь того, что полы халата разошлись в стороны, а потом обмякла.

Я осторожно поднял её и понес в уборную. Снял кимоно, положил Йоку на спину в ванну. Не люблю оставлять грязь. На белом акриле она выглядела чистой, почти невинной. Я старался не смотреть на синяки и растяжки, на укусы на груди и ягодицах.

Я занёс нож.

Он опустился, а одновременно с этим я ощутил невероятное расслабление и пустоту. Из меня вырвался вздох облегчения, теперь я дышал и за неё тоже. Я сполз вдоль ванной, закатил глаза, ощущая как все вокруг наливается цветом. Это лучше, чем секс, однозначно. Это… неописуемо. (Кстати, о сексе… Чувствуешь прилив сил?)

Осталось только положить её тёплую руку под нужным углом и оставить метку. В той жизни это было необходимостью, ритуалом. Но сейчас я больше не испытывал нужды это делать. Привычку заменили сигареты и эмоции. Поэтому я обязан был её поставить, чтобы остальные думали, что здесь побывал Аоки, ведь игра продолжается.

Хорошо прошло, гладко. Ни грязи, ни крови на ковре, (ненавижу ковры), да и с телом возиться не пришлось. Вошел и вышел.

А ещё…

Я достал из сумочки листок. Единственное что успел прихватить из сгоревшего логова. Миса этого не заметила, но когда я рассматривал карандашные рисунки в тетради, один из них выпал на стол и я сунул его в карман.

Я развернул сложенный вчетверо тетрадный лист, разглядывая изображение на клетчатом фоне. Длинные непослушные волосы, большие глаза, робкая улыбка… Терада-сан, да ты нарцисс, так красиво себя рисовать. Ну а если художник не ты…

Что же, посмотрим, как ты будешь оправдываться. Если рисунок так и не найдут, я точно буду знать, что Аоки это он.

Я наклонился над ванной и открыл теплую воду, пусть немного наполнится, так душе будет легче выходить из бренного тела. Потом не удержался, наклонился и благодарно поцеловал Йоку в щеку. Мягко взял руку и повернул танто, прикидывая линию пореза. Поехали…