Холод 2

* * *

Даша и Гордей сидели за столом, а я расхаживал взад-вперёд по скрипучему деревянному полу. На столе лежали краюха хлеба и нарезанная ветчина, стоял пустой походный чугунок, в котором ещё совсем недавно дымилась отваренная картошка — наш ужин.

Когда я вернулся в деревню, уже стемнело. После ужина, я сходил за Гордеем, позвал к нам в избу. Я должен был сообщить ему и Даше о том, что видел. Теперь они сидели и внимательно смотрели на меня. Даша с самого моего прихода пыталась выведать, где я был. Сказала, что услышала вопли мор и очень испугалась за меня. Дружинники обыскали всю деревню, нашли следы, ведущие в поле. Хотели уже идти по следу, когда увидели вдали мой фонарик. Я объяснил, что опять видел Ноэму, но подробности расскажу после ужина, заставив Дашу тем самым страдать от любопытства. Теперь она сидела и слушала, скрестив руки на груди.

— Мне встретилась Ноэма, — сказал я. — Увидел её, когда пошёл за водой. Она отвела меня к усадьбе, тут неподалёку, и показала место, где раньше была брешь. Так вот, брешь закрылась. Там были моры. Их вопли вы и слышали. Но когда мы приблизились, твари исчезли, развеялись в прах.

— Так просто взяли и исчезли? — скептически скривилась Даша. — Сами собой? И почему ты решил, что там действительно была брешь? Может, та девка нас вокруг пальца водит?

— Не похоже, — возразил я. — Вокруг кусты все поломаны, будто стадо коров прошло. Да и моры откуда-то же появились?

Даша молча пожала плечами.

— И ещё, — продолжил я. — Ноэма говорит, будто Мара ушла обратно в Сон, и случилось это благодаря нам. Не знаю, правда или нет.

— Она так сказала? — взгляд Даши был полон скепсиса.

— Да. И надеюсь, сказал правду. Если это так, надо продолжать наше дело.

— Почему ты веришь этой странной девке? — спросила Даша с неприязнью. — Я не верю. Она могла наплести, что угодно, чтобы запудрить нам разум. Да она вообще непонятно кто.

— Я же уже объяснял тысячу раз, — произнёс я, слегка раздражённый тем, что приходилось повторяться. — Она меня спасла, вывела из Сна, вывела из мира мёртвых. В конце концов, я видел...

— ...Мастера, ага, ты рассказывал, — закончила фразу Даша. — Но всё это как-то...

— Ты просто боишься, — сказал я. — Верно? Боишься идти против церкви? Даже если судьба всего мира от этого зависит?

Гордей слушал меня сосредоточено и серьёзно. Вопросов он не задавал, но тут он всё же вмешался и медленно произнёс:

— Замысел ваш, Даниил Святополкович — неразумен.

— Вот именно! — подтвердила Даша. — Если продолжим заниматься подобным, нас рано или поздно схватят. Нам повезло: пожар в монастыре и убийство монахов спишут на «драконов». Но однажды следаки всё узнают. Да и зачем дальше убивать посвящённых? Сам говоришь, Мара ушла, бреши закрываются.

— Мы точно ничего не знаем, — сказал я.

— Тогда тем более!

— Мой долг — служить, — произнёс Гордей. — Я подчиняюсь воеводе, а воевода — главе клана. Если он прикажет убивать посвящённых, я буду это делать. При всём уважении, Даниил Святополкович, я не стану помогать вам без приказа воеводы.

— Я понимаю, — сказал я. — Значит, нам придётся просто забыть об этом.

— Согласна, лучше забыть, — проговорила Даша.

— Я бы тоже, — вздохнул я. — Вот только не получится.

После того, как Гордей ушёл, мы с Дашей залезли на печь, готовясь ко сну. Даша была задумчивой и серьёзной, словно её что-то грызло изнутри, но все мои попытки узнать, в чём причина её дурного настроения, обернулись провалом — она молчала как партизан. Я решил, что её мучает страх попасть в лапы следственного отдела. Уснули быстро: дорога утомила нас обоих.

В следующие дни мы общались мало. Иногда болтали ни о чём, но в основном ехали молча, поскольку темы для разговоров, кажется, закончились. Мне хотелось поведать о прежней жизни в другом мире, но сделать это я не мог. Я прекрасно понимал, что свою тайну придётся унести в могилу. Даша тоже предпочитала помалкивать о своих приключениях. Как-то раз я спросил, почему она с такой неохотой рассказывает о походах в Сон. Она ответила, что многие вещи, увиденные там, вспоминать не хочется, как не хочется снова переживать те события даже в мыслях.

Юго-восточная часть княжества не могла похвастаться большим количеством населённых пунктов. Мы часами тащились по белым просторам, пробирались через перевалы и леса, и на пути не попадалось ни одной деревушки. Люди начали встречаться лишь к концу второго дня, а на третий, как мы и рассчитывали, доехали до городка Уницы. Вот только хворь пришла сюда раньше нас. Вероятнее всего, её принесли беженцы, а может быть — моры-доктора. Так или иначе, город оказался закрыт, и мы объехали его стороной.

За Уницами деревеньки стали попадаться чаще, они были раскиданы по склонам холмов через каждые три-четыре версты. Начинались густонаселённые земли. Хворь пока не добралась сюда, но весть о ней сильно пугала местных жителей.

Узнав, что мы приехали из Ярска, люди смотрели на нас со страхом и опасением. Только наше знатное происхождение не позволяло им прогнать нас. О том, что творится, на юге ходило великое множество слухов. И про болезнь народ болтал, и про мор, и про восставших мертвецов, которые заполонили деревни и сёла. Говорили, что новая хворь вначале убивает человека, а потом поднимает из мёртвых. Про вторжение «драконов» тоже все знали. Говорили, что они сжигали всё на своём пути. Последнее, кстати, было недалеко от истины.

Но были и другого рода слухи. Например, мы узнали о следственных отделах, которые ездят по городам, выискивая и казня тёмных и еретиков. Узнали и о том, что бреши появляются не только на юге, но и по всему княжеству. Местные уверяли, что рядом с Ольшанском и Великохолмском образовались несколько брешей, и теперь моры разгуливают по улицам городов, как у себя дома. Скорее всего, народная молва преувеличила масштаб бедствий, но доля правды в них определённо имелась.

Но больше всего народ болтал о раздоре в княжеской семье, о том, что средний сын поссорился со старшим, что оба собирают армию и, как только снег растает и дороги подсохнут, они пойдут друг на друга войной.

На шестой день мы остановились в помещичьей усадьбе. Помещик — человек полузнатного происхождения, вассал одного из крупных боярских семейств, радушно принял нас, сытно накормил, предоставил ночлег. Боярин, под которым он ходил, примкнул к войску Вячеслава — среднего сына, поэтому, он обрадовался нашему появлению, особенно моему, и многое рассказал.

От помещика мы узнали о том, какие семьи встали на сторону Вячеслава. Вступить в войну против отцеубийцы решились пять крупных кланов и ещё несколько родов помельче. Среди крупных оказались и бояре Заозёрные. Помещик знал, что я помолвлен с представительницей этого рода. К счастью, я тоже об этом знал, а ещё знал, что кто-то из Заозёрных хочет убить меня. По словам Даниила, Анастасия была причастна к покушению: именно она выманила его в Сон. Теперь мне предстояло разобраться с этой проблемой.

Не верилось мне, что молоденькая девчонка, которая, кажется, была по уши влюблена в своего жениха, пошла на такой шаг. Вероятнее всего, тут замешан её род. Возможно, её заставили, возможно, она даже не знала о произошедшем. Очевидно одно: Даниил чем-то насолил Заозёрным, причём настолько, что те захотели от него избавиться.

Рассказал помещик и другие новости, которые показались мне любопытными. Неделю назад в городке Махново, неподалёку отсюда, были убиты трое посвящённых: епископ и два его помощника. Столь вопиющее злодеяние шокировало всю округу, к расследованию подключился следственный отдел. А я, как услышал об этом, сразу подумал, про Владимира Малютина. Во время последней нашей встречи он имел довольно серьёзный настрой. Впрочем, Ноэма могла передать свою весть кому-то ещё.

Девятую ночь мы провели на постоялом дворе. Это был длинный дом, построенный на склоне холма прямо у дороги. До Острино оставалось рукой подать — вёрст пятнадцать, но мы торопиться не стали. Лошади, весь день тащившиеся по грязи и талому снегу, вымотались, да и заявляться во дворец серди ночи — не слишком-то вежливо. А потому мы решили закончить путь завтра.

Крепостные мужики расположились на первом этаже в самом дешёвом «номере» — зале с соломенными матрасами, где останавливались путники победнее, мы же с Дашей обосновались в просторной комнате в мансарде. Она не отличалась богатым убранством, зато тут проходила одна из двух печных труб, поэтому в помещении было тепло.

Сегодня Даша выглядела особенно подавленно, но когда я попытался завести об этом разговор, она только отмахнулась и сказала, что лучше бы я принёс бутылочку вина из трактира. Оно хоть и гадость, как во всех подобных заведениях, но зато скрасит вечер в этой унылой дыре.

Так я и сделал. Мы немного выпили, потом занялись любовью, а перед тем как заснуть, долго лежали в кровати, мечтая о спокойной жизни на севере в землях, завещанных мне отцом.

Не знаю, насколько я или она всерьёз верили в такой исход, но, кажется, нам обоим хотелось, чтобы всё сложилось именно так. В моём затуманенном алкоголем мозгу действительно зрела идея уехать куда-нибудь подальше от княжеских разборок и постигших эти земли несчастий, прихватить с собой Дашу и зажить с ней спокойной размеренной жизнью. Ей была нужна семья, да и я тоже хотел, чтобы под боком находилась родная душа, с которой мы понимаем друг друга. Сейчас верх взяла та часть меня, которая тяготела не к дракам и крови, а к покою и стабильности. Это был прежний я — человек из другого мира, казавшегося теперь всего лишь сном. Но что-то ещё оставалось от того человека, оно не умерло, оно теплилось в душе негасимой искрой, не давая превратиться в того, кем назвал меня призрак старика Томаша.

А вот о завтрашней встрече с братьями даже думать не хотелось... я и не думал.

Вскоре заснули. А когда я проснулся, Даши не было. Спросонья ощупал кровать — пусто. Поднялся и осмотрелся. Темно. Я дотянулся до фонарика, лежащего на столе рядом. Включил. Оказалось, не только Даши нет, но и её вещи пропали. Пока спал, девушка собралась и куда-то свалила. Я был крайне озадачен таким её поступком и тем, что она не сказал мне ни слова об отъезде.

Наспех одевшись, я выскочил на улицу. У крыльца попался заспанный мужик — местный конюх. Он, зевая, шёл домой.

— Девушку в красном кафтане не видел? — спросил я.

— Да вон, — протянул мужик, — на конюшню пошла. Лошадь барыне понадобилось запрячь среди ночи.

Я побежали туда, куда указал конюх, и столкнулся с Дашей, которая выводила из ворот конюшни осёдланную лошадь.

— Ты куда собралась? — спросил я.

Даша опустила взгляд и вздохнула:

— Проснулся всё-таки. Думала, крепко спишь. От этих прощаний только хуже.

— Ты уезжаешь?! Но... зачем? — я был ошарашен. Ещё недавно у нас, казалось, было всё хорошо, а теперь она решила покинуть меня без какой-либо видимой причины.

— Поэтому я и не хотела, чтобы ты проснулся раньше времени, — вздохнула печально Даша. — Я тебе записку оставила. А теперь вот объяснять придётся...

— Не, серьёзно, какая собака тебя укусила?

— Понимаешь... — ещё один вздох. — Пока мы ехали, я многое обдумала. Это не мой путь. Я не хочу ввязываться в ваши семейные разборки, и война эта мне не нужна. Ты возвращаешься в свой клан, а мне там делать нечего. Прости, если сможешь, но я не хочу так.