Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру

5.

Даркен не успевал.

Хотя, пожалуй, фраза “не успевал” заслуживала звания величайшего преуменьшения всех времён и народов.

— Агрх, курва! — рыкнул молодой человек, когда очередная секция обвалилась, мало того, что погребая под собой не менее десятка испуганных людей, так ещё и выплёскивая в залу целые потоки проклятой жижи.

И превратиться бы “номеру один”, так и не нашедшему до сих пор времени на создание дождевика, в медузу крутости, если бы его попытку отскочить назад не поддержал бы Бибо, всё ещё не чурающийся подрабатывать на ниве транспортного средства.

— Спасибо, чувак! — Дарк похлопал дрона по корпусу, взял у него несколько ростков, а затем бросил их перед собой, в полёте отоваривая лэнсом, программирующим те выстроить заслон для свежеорганизованного кислотопада и организовать хотя бы какую-нибудь заводь. — Ты не прекращаешь меня спасать.

— Не за что, кожаный мешок, — ответил тот заранее заготовленной фразой, подражающей лексикону истинно разумного Пьеро. — Это не потребовалось бы, не будь ты тупым.

— И не поспоришь, — вздохнул Даркен и, схватив свежую порцию ростков, окинул грустным взглядом разрушенную залу с дырой в потолке, ведущей в оскорбительно нежное подбрюшье пальцевого кошмара. — И не поспоришь.

Тот кусок здания, где сейчас от проклятого дождя укрывался пан Маллой, фактически всё ещё держался лишь благодаря древесным подпоркам. Надо сказать, выглядело оно весьма интересно. Хаотичные пересечения корней, сквозь которые проглядывались широкие янтарные прожилки. Красота!

Многие смогут насладиться этим в будущем. Очевидно, что многие. Вряд ли кто будет рушить данную конструкцию. Скорей оставят, как монументв память об этом событии. В старом мире Дарка — чтобы народ помнил о трагедии, а в Форгерии, скорей, чтобы не забывал об успешном применении молодой школы магии.

Очень хотелось бы броситься дальше, организовать проход в стене, обойти этот участок, попытаться добраться до тех, кого ещё не накрыло и не растворило, однако “номер один” осознал, что он попросту вынужден остановиться и сформировать себе по-быстрому какой-никакой дождевик. И пусть доселе некромагу удавалось обойтись без него, просто спешно отрывая от себя поражённые участки плоти и подменяя их суррогатом, вечно так продолжаться не могло.

Молодой человек не смог сдержать грустной нервной усмешки.

В конце концов, его-то, если что, оживят и приведут в порядок. А кто займётся челядью? Ну не будет никто собирать заново им плоть, чтобы вернуть работоспособность и радость жизни. Все они, все, кто попал под проклятье, и кто попадёт — инвалиды, либо трупы. Или же вовсе, сначала инвалиды, а затем трупы. И тут уже не получится выкрутиться каким-нибудь эффектным фортелем, вроде “приглашения всех на мальчишник”, чтобы нанятые лекари потрудились. Не успеют они до конца мероприятия подлатать всех. Да что там? У большинства вообще не хватит квалификации, чтобы подлатать хотя бы одного. В такой ситуации для репутации лучше вообще не браться, чем сделать всего лишь процента два-три.

Может, получится как-нибудь подпихнуть этих бедолаг кому-нибудь в ЕССР? А как проследить, чтобы их не переработали на прах?

Глупость, конечно же. Скорей корона просто постановит оставить изуродованных в Богемии, чтобы самим пополнить стремительно пустеющие во время войны магические ресурсы.

Оттого Даркену было так некомфортно тратить время на себя в ситуации, когда каждая секунда могла стоить жизни десятку-другому людей.

И не просто “жизни”, а жизни и посмертия.

И вот в этот момент…

— Пан некромаг! Пан некромаг!

Даркен отвлёкся от выравнивания тонкого, похожего на резину полотна янтарного цвета, из которого он уже успел сплести себе пелерину, да обратил внимание на подбежавшего к нему суетливого мужичонку, который вполне мог, судя по одёжке, работать в этом музее. Бедолага был вынужден посвечивать себе дорогу зажигалкой, потому как, в отличие от дворянина, наколдовать себе ночное зрение возможности не имел.

— Чё как? — кивнул ему “пан некромаг”. — Тебе чего от меня надо?

— Не мне, — замотал он головой. — Там, это… пани Каша Перловая.

Лицо Даркена многозначительно вытянулось. Ну надо же, экая оказия вышла. Гонец всеми силами пытался не опростоволоситься и назвать просительницу по полному имени, однако из-за волнения в его голове всё настолько перемешалось, что он и правда посчитал, будто бы полное имя Тёмной Лешей — Каша Перловая.

Ну или государственная пропаганда оказалась настолько хороша, что челядь и правда уже не видела ничего общего между двумя версиями богини.

Последний вариант был бы весьма кстати.

— И чего пани Каше надобно? — поинтересовался Дарк, примеряя пелерину, чтобы прикинуть, где следовало бы начать вытягивать капюшон.

В голову тут же пришла идея не париться и просто изменить свойства шляпы, но… если уж свойства шляпы менять, то уж делать её метательной с заточенными полями, а не бронированной.

— Видеть вас желает.

— Пусть подпишется на мой киллстаграм.

— Э-э-э…

— Шучу я, — беспечно хлопнул гонца по плечу Дарк. — Я отлично понимаю, чего эта курва хочет. Передай ей, что я на неё обиделся. Настолько обиделся, что сам видеть не хочу.

— Обиделся? — неуверенно переспросил мужичок.

Следом ему пришлось отвлечься на нескольких простолюдинов — все разного возраста и достатка — тащивших рулоны прозрачной, устойчивой к проклятой жиже плёнки.

Всего в несколько жестов и коротких обрывочных фраз гонец организовал новопроибывших, которые без лишних вопросов принялись на ходу мастерить укрепления там, где некромаг ещё не успел всё организовать.

— Ты знаешь, почему Перловка, которая всё это время была здесь, только сейчас меня видеть захотела?

— Нет, господин.

— По той же причине, по которой она врубила свою ауру именно в тот момент, когда я уже почти расправился с чудовищем, из-за чего, кстати, я оказался ограничен в средствах колдовства: она понимает, что если не сделает это, я выиграю.

— Но если вы не выйдете…

— Она пришлёт тебя обратно с угрозой, которая меня заставит оторваться от важного дела и попереться к ней на встречу.

— То есть, вы всё равно увидитесь с ней.

— Да, но позже. Скажи, тебе показалось, что я хорошо справляюсь с защитой музея?

— Вы и слечна Литтес отлично всё организовали…

— Слечна Литтес?

Даркен наконец закончил с капюшоном, запихнул его под шляпу, а затем принялся творить себе защитные наручи.

— Лаврушка Литтес. Она сегодня на смене в музее. Наверное, только благодаря ей здание не начало рушиться до вашего прибытия.

— Лаврушка… — пан Маллой откровенно хрюкнул. — Любят же у нас вкусные женские имена. Но, знаешь, ты льстишь очень бездарно.

— Я не…

— По факту, наших со вкусной девочкой едва-едва справляемся. Потому Перлуша не вмешивалась раньше.

— Тогда, что изменилось?

— Очевидно же! — Дарк подмигнул собеседнику. — Помощь на подходе. А потому, каждая выигранная секунда стоит очень дорого. А потому иди и строй из себя перед тёмной богиней идиота. Но не слишком усердствуй: она, конечно, дура, но не настолько. Поэтому, чуть что, всё вали на меня — я, думаешь, зря что ли создавал репутацию повесы и раздолбая?

Мужчина кивнул. Движение вышло шарнирное. Неестественное. Причём “номеру один” показалось, что кто-то забыл наложить так просящийся сюда скрип несмазанного механизма.

Очевидно, что собеседник отлично понимал как опасность всего мероприятия, так и весь груз ответственности, лёгшей сейчас на его плечи. И этот груз он намеревался нести сам.

— Хорошо. Я постараюсь. Но, боюсь, много выиграть не получится.

— Выиграй, сколько сможешь, — Дарк закрепил наруч. Тот выглядел так, будто бы его сделали из жёлтой изоленты, банально намотанной на правой предплечье. — Поверь, нам на помощь сейчас не бегут, а летят. На всех парах. Как минимум мой ковен. Как максимум, ещё принц очень порывался в бой.

— Но его тут нет, а вы — есть.

Эти слова прозвучали очень жёстко. Но они не требовали ответа. Простолюдин просто обозначил свою позицию и двинул прочь. А Даркен… Даркен не до конца понимал, ему сейчас должно быть обидно, учитывая, что он лично остановил Вацлава, порывавшегося выступить в первых рядах, или гордиться тем, что его репутация среди челяди обретает окрас героизма?

Впрочем, сейчас надо было думать не об этом, а о том, как бы поскорей разобраться с обувью и штанцами. Создавать новую материю с нуля — тот ещё гемор, алхимическое преобразование требовало бы внимательного чтения этикетки о составе тканей, а действовать следовало быстро. Немного покумекав, “номер один” решил, что обувь стоит покрыть янтарным лаком, а штаны — пропитать самопальным составом на основе того же янтаря. Результат, конечно, выходил знатнейшей хренью, ещё и выглядящей, как потрескавшийся во время обжига горшок, но наскоро проведённые полевые испытания оно прошло, а большего, в общем-то, и не требовалось.

Ну, нечего терять время. Кое-как защитился? Иди ломай стену, ставь подпорки, закупоривай трещины. А чтобы работалось сподручней, молодой человек начал петь. Ну, как петь, проговаривать под специфичный ритм стихи. Благо, когда речь заходила о Высоцком, такое исполнение очень даже котировалось.

Не космосъ — метры грунта надо мной,
И въ шахтѣ не до праздничныхъ процессій,–
Но мы владѣемъ тоже внѣземной –
И самою земною изъ профессій!
Любой изъ насъ — ну чѣмъ не чародѣй?!
Изъ преисподней наверхъ уголь мечемъ.
Мы топливо отнимемъ у чертей –
Свои котлы топить имъ будетъ нечѣмъ!

Да… воистину. Отнять топливо у чертей. Насколько же эти слова сейчас в тему.

Именно это Даркен и пытался провернуть. Даром, что не в прямом, а в переносном смысле.