Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру

1.

События этого утра не выбили Даркена из колеи. В каком-то смысле то была рутина. Да, пожалуй именно так. Рутина.

Молодой человек осознавал, что эта реакция абсолютно неправильна.

Всего пара дней осталась до свадьбы. С точки зрения многих, в том числе и мужчин, уже упомянутого события достаточно, чтобы начать стрессовать. Но то был лишь один коржик этого прекрасного торта из коровьих лепёх, смешанных с бритвенными лезвиями.

Невеста — нелюбимая женщина. И, мало того, ещё и богиня. Для кого-то оба вышеописанных факта не являются проблемой, но у Дарка имелся пунктик относительно каждого из них. Так уж получилось, что он едва-едва смирился с невозможностью жениться на своей избраннице и вынужден вместо этого вступать в брак по политическим причинам. А с тем, что будущая супруга много могущественней того, кому полагается быть главой семьи в привычной молодому человеку патриархальной морали, сын рода Маллой мириться не собирался.

Он собирался если уж не превзойти её, то хотя бы сравняться. Собрать воедино все имеющиеся ресурсы, человеческие, магические и денежные, да сплести из этого нечто, что можно будет противопоставить Перловке. Хотя бы на время. Будь та хоть десять раз богиней, Даркену мужская гордость не позволяла стоять в стороне, покуда его женщина будет проливать кровь в борьбе.

Особливо в борьбе, которую рискует не затащить. Сколь бы Броня не храбрилась, убеждённость Невкусной Кашки относительно слабости рассудка Светлой Лешей не бралась из ниоткуда.

И Даркен в этом вопросе с Перловкой был солидарен.

Тот конструкт, что синеокая занудка слепила на коленке, мало того, что пугал своей чужеродностью любого, кто годами учился бок о бок со слечной Глашек, так ещё и сам страдал от своей чужеродности. Вся успешность, вся приспособленность новой личности — липа. Богинька в этом не сознается, но Даркена не обмануть.

И не он один так считал. Верная камеристка Броньки, Илега Шайс, была с ним целиком и полностью согласна. А под их совместным давлением и Ёлко оказалась вынуждена признать наличие проблемы — она предпочитала это называть “теоретическая возможность проблемы” — и заняться разработкой сценариев для её устранения.

И-и-и-и… Даркен ничего не успевал. Ему недоставало мощи. В его тактиках имелось великое множество слабостей. Новые стили боя оставались не отработанными. Невеста и на шаг не приблизислась к реставрации старой личности, вместо этого предпочитая упереться рогом в своё неизменное “смирись, дорогой, так будет лучше и тебе, и мне”.

И не сказать, что сын рода Маллой не старался. Проклятье, “номер один” уже забыл, когда в последний раз спал без магического вмешательства! Он мог двое, а то и трое суток жить на магических стимуляторах, а затем добрать необходимые часы урывками по десять-пятнадцать минут в дороге или ожидании. Даркена дела разрывали, как не разрывали никогда Сыроежкина.

То встреча с принцем, то с его ставленникам Елецким, то контроль работы вверенного отцом ВУЗа, то репетиция свадьбы, то оперативное реагирование на очередное появление террористов, мутантов и тёмных богов! И если не повезёт, всё это надо успеть только до обеда. И где при таком плотном графике находить время на реализацию собственных проектов?

Неудивительно, что с учётом всего вышесказанного Даркен воспринимал очередное явление Перловки, выставившей ультиматум с жёсткими сроками, не как катастрофу, какой оно вне всякого сомнения являлось, а как очередную раздражающую мелочь.

Быть может подобная реакция и свидетельствовала об эмоциональном выгорании, но “номеру один” ничего не хотелось менять. Его устраивало, что он переживает о грядущем много меньше, чем следовало бы. Меньше потратится времени на бестолковые сопли, больше — на полезную работу мысли и непосредственное исполнение планов.

Собственно, именно этим и занимался Даркен. Работой мысли. Он анализировал всё, что знал о Броне, пытаясь понять, о каких именно “гоблинах” говорила Перловка, и что могло означать в её устах слово “отсылка”. Кое-какие догадки у молодого человека уже имелись, однако они ему не нравились.

Совершенно не нравились.

И вот ровнёхонько в этот самый момент, когда сын рода Маллой уже прикидывал, какие из отсылок могли быть реализованы сумасбродной тёмной богиней, в пространство меж его мыслей ворвался пронзительный высокий девичий писк.

— Я так и знала, что ты тут!

Даркен от неожиданности даже поперхнулся. Но сориентировался быстро. Прежде, чем главный аналитик ковена успела выйти на балкон храма Лешей и закрыть за собой дверь, некромаг расправился не только с тлеющим табаком в трубке, но и с густым пряным дымком. Даже не стал тратить времени на магическую атрибутику: большим пальцем левой руки он погасил огонёк, а боль перенаправил сначала в лёгкий ветерок, сорвавшийся с перстов правой, а затем и в несложное заклинание, призванное устранить едва только появившийся ожог.

— Ёла! Я же курю! — возмутился молодой человек.

Уголки окрашенных фиолетовой поматой губ низкорослой девицы изогнулись в снисходительной усмешке. Гостья оправила чёрные, словно поглощающие само понятие света, волосы, да держала ответ:

— За последние месяцы я побывала в великом множестве прокуренных помещений. А там, между прочим, ещё и табак котируют куда как менее качественный, — её ярко-неоновые очи цвета фуксии сфокусировали взгляд на трубке в руках Даркена. — Кстати, ты же вроде как говорил, что тебе попросту лень не позволит вернуться к этой привычке: она, дескать, теряет свой шарм, когда ты не можешь просто чиркнуть зажигалкой в произвольный момент времени.

— Да, помню… говорил, — кивнул некромаг, постукивая трубкой о края пепельницы. — Но, знаешь, проникся. Во-первых, если бы я избегал курительных комнат, я бы потратил куда больше времени на переговоры, а быть единственным некурящим в такой тусовке — как-то западло.

— Западло, да? — снова усмехнулась ехидная заноза. — А вторая причина?

— Иногда просто охота побыть одному, — некромаг убрал трубку в карман тёмно-красного халата. — А тяга к табаку, вроде как, считается за повод.

— Которым могут воспользоваться другие курящие, чтобы доставать тебя, как это делаешь ты, желая продавить свои инициативы? — хохотнула Ёлко.

— Именно! — вторил ей Даркен. — Скажи, ты ко мне по делу или просто хочешь порадовать высокопоставленного любовника?

— По делу, но… глядя в твои лукавые серые глаза, подумываю совместить, — многозначительно проворковала аналитик и поиграла бровями. — Тем более, что дело много времени не займёт, а ты, очевидно, устал.

Маленькая девичья кисть скользнула по плечу сына рода Маллой.

— Кроме того… это отличный повод для тебя, чтобы на время сбежать от неприятных встреч.

Даркен аккуратно положил ладони некромагичке на талию, но всего спустя пару секунд шаловливые ручонки как-то сами собой оказались на пояснице партнёрши, самую-самую чуточку ниже, чем было бы допустимо с точки зрения общества.

— Тогда давай закончим поскорей с делами, любовь моя, — поиграл бровями “номер один”. — Ты добыла сведения, о которых я просил?

Девушка ласково, но весьма беспечно, несколько собственнически, поигрывала с одной из светло-золотых прядей молодого человека.

— Не просто добыла, но ещё и отфильтровала, расфасовала по категориям, снабдила понятным коммюнике со ссылками на разделы с подробной информацией, и сделала это разом в трёх вариациях: для тебя и для твоего потенциального партнёра по опасному ремеслу.

— Это было две вариации, — склонил голову на бок Дарк. — Куда ушла третья?

— Моей высокопоставленной любовнице.

— Броне? — нахмурился некромаг. — Она запрашивала? Или это твоя личная инициатива?

— Да и да. И она запрашивала, и это моя личная инициатива. В подобной ситуации молчание может восприниматься куда как более подозрительно, чем частичный слив.

Молодой человек вздохнул и, прикрыв глаза, упёрся лбом в лоб Ёлко.

— Я могу понять, зачем эти сведения моему партнёру по опасному ремеслу… но Лешая? — Даркен несколько секунд размышлял. — Я бы сказал, что она хочет таким образом стабилизироваться, но ведь ей должно быть известно, что античные знания безгранично устарели.

— А она и не знаний искала, — ответила аналитик.

Серые очи некромага резко распахнулись. Дворянин неспешно отстранился от партнёрши и одарил её внимательным взглядом.

Озвучивать вопрос вслух не пришлось.

— Макгаффин.

Даркен медленно выдохнул.

— И ведь она даже ничего мне не сказала.

— Думаю, ответ “ты и не спрашивал” в данной ситуации котируется, занятый ты наш.

Некромаг нехотя кивнул.

— Пожалуй что. Исправлю сегодня эту недоработку, — он вновь открыл глаза и заглянул в лицо партнёрши. — Ты подготовила носитель для нашего общего друга?

Ёлко многозначительно изогнула бровь, а затем демонстративно подняла ручку, за согнутый “крючком” большой палец которой цеплялась яркая златая с красным цепочка, удерживавшая сверкающую глянцево-чёрными боками флешку.

Дарк мотнул головой.

— Мои руки заняты чем-то более приятным. Не уверен, чем именно, но я намерен исследовать этот вопрос со всей возможной тщательностью. Положи на кофейный столик близь дивана.

— Но на балконе нет дивана, — рассмеялась аналитик.

— Он есть в одной из комнат, чрез которые ты прошла по пути сюда, — молодой человек начал отступать ко входу на балкон, увлекая за собой девушку. — Кстати, все замки будут на твоей совести.

Веселье не покидало девушку. Она послушно справилась с дверной ручкой да толкнула створку.

— Я чувствую, что ты теряешь рабочий настрой, поэтому я должна тебе сообщить кое-что важное.

— Кое-что важнее тебя? — уточнил Даркен, ведя девушку к следующей двери.

— В каком-то смысле это касается меня, — хихикнула Ёлко. — Мы сегодня с твоей невестой вечером собираемся на свидание. Сразу после того, как она накроет лёжку русских.

— Время? — вопросил молодой человек одновременно с щелчком замка, возвещающего о том, что уединению любовников никто не сможет помешать.

— Мы с ней встречаемся в девять. Её операция берёт начало в семь.

— Вечера? — Даркен уже без стеснения скользнул пальчиками под одежду партнёрши.

— Естественно, вечера! — фыркнула аналитик.

— Тогда у нас много времени…