Лесные тени

— Да, — после некоторой паузы ответила Тауриэль. Зачем напоминать о ее утрате? Из всех мест, именно здесь? — Я попыталась обрести покой, возвратившись домой и к своим обязанностям. Думаю, ты поступил также.

Глаза Балина скользнули к Трандуилу. Даже сидя на другом конце зала, в окружении придворных, король неотрывно смотрел на нее.

Балин улыбнулся Тауриэль, на этот раз печально.

— Я уверен, что Кили будет счастлив за тебя, — сказал он и попрощался. Тауриэль почувствовала, как онемели кончики пальцев. За добрыми словами Балина скрывался ужасный подтекст. Гном считал — она больше не любит Кили.

Но что она могла сделать? Не догонять же его на глазах у всех, чтобы уверить в любви, о которой сама по-прежнему не могла говорить вслух?

Тауриэль выхватила бокал вина с подноса проходящего мимо слуги. Напиток оказался приятно-обжигающим и сваренным со специями. Она сделала большой глоток. Трандуил, почти бесцеремонно расталкивая людей, подошел к ней.

— Этот гном расстроил тебя?

— Ничего такого.

— Тауриэль…

— Я не хочу это обсуждать, — оборвала она.

Вечер тянулся бесконечно долго. Все смеялись и танцевали, а Тауриэль пила вино. Гости и подданные по очереди преподносили Барду подарки. Гномы, конечно же, подарили ему драгоценные камни — огненные опалы в золотой оправе, а также любовно выкованный набор сверкающих доспехов. Король сразу же отдал ожерелье своей младшей дочери, засиявшей от радости, а доспехи пообещал сыну, когда тот вырастет. Маленькая девочка подарила ему цветочек, который он с торжественным выражением лица забрал себе, обещая хранить и беречь. Члены недавно основанной гильдии торговцев Дейла расстелили у его ног огромный гобелен с вытканной сценой смерти Смауга. На нем Бард, держа в руках сломанный лук, возвышался на колокольне в окружении языков пламени на фоне изломанного тела дракона, словно герой из легенд.

Последним к Барду подошел Трандуил, представ перед королем Дейла с пустыми руками.

— Ты вернул город своих отцов, — низкий, повелительный голос Трандуила эхом прокатился по залу. — Теперь ты желаешь возродить свой род. Нет на свете человека, который помнит дни славы Дейла… — глаза короля сверкнули. — Но я помню. И преподношу как дар частицу наследия твоего народа.

Трандуил начал петь. Никто в зале, судя по выражению лиц, совершенно не ожидал подобного. Зазвучала песня, которую не слышали по меньшей мере два столетия. Песня людей. Песня Дейла. В ней сплелись звуки белых парусов, несущих богатства из далеких стран, бесконечной щедрости зеленых полей и рек, звуки тысячи языков, говорящих с сотнями акцентов одновременно. Музыка смеющихся женщин в ярких платках, бравых солдат в крепких доспехах, больших медных колоколов, зовущих рыбаков домой после долгого дня. Это была песня о вечном городе, но не о вечной жизни. О городе, который будет жить всегда… Во времена, когда повзрослеют их дети, и дети их детей, и во веки веков.

После того как стихла последняя нота, наступила тишина. Даже младенцы на руках успокоились. Тауриэль заметила, как заплакали старики, слезы стекали по их бородам. Приглушенные всхлипы — единственное, что нарушало молчание в зале, а затем Бард поднялся и захлопал в ладоши.

И хлопки зазвучали, словно капли дождя, с которых начинается ливень. Аплодисменты не стихали еще долго. Трандуил воспринял бурные овации холодно и спокойно. Тауриэль направилась к нему. Бард уже стоял рядом с королем, практически без остановки что-то говоря.

— Да, я пришлю всех менестрелей, которые помнят ваши песни, — донесся до нее голос Трандуила. — Прошу прощения, Бард, но уже поздно. Я удалюсь в свои покои, — Трандуил повернулся и, будто бы, ничуть не удивился, увидев ее рядом. — Присоединишься ко мне?

Вместе они направились к выходу. Тауриэль с удивлением обнаружила, что слегка пошатывается и ухватилась за руку Трандуила, чтобы не упасть. Когда-то она уже попадала в подобную ситуацию, смутно припомнила она, но не смогла вспомнить, когда именно.

— Весьма любезно с твоей стороны, — услышала Тауриэль собственный голос, когда они переступили порог их покоев.

— Правда? — Трандуил внимательно смотрел на нее.

— Очень мило, — прошептала она, и потянулась за поцелуем.

Касание его теплых губ опьяняло больше, чем все пряное вино в Дейле. Вдруг он подхватил ее на руки и понес к кровати. Тауриэль почувствовала горячее дыхание на своей шее, заставляющее кожу гореть, и виновато в том было не выпитое вино. Тауриэль с отчаянным желанием расстегивала его одежду, неистово целуя губы. Сердце яростно колотилось в груди. Она хотела, чтобы он вошел в нее, чтобы целовал до тех пор, пока она не сможет забыть, пока сердце вновь не станет целым. Тауриэль задрожала как осиновый лист, и Трандуил вырвался из объятий, удерживая ее ладони, пока она не успокоилась.

— Тауриэль, — произнес он, — Тауриэль, ты плачешь.

Она взглянула ему в лицо. Даже сквозь влажный туман в глазах она разглядела искреннюю заботу… и не смогла солгать.

— Кили умер здесь, — призналась Тауриэль. Король тут же отпустил ее запястья.

— Мне не следовало приводить тебя сюда.

— Нет, мой король, — ответила она. — Я… я думала, что смогу… забыть, что смогу пережить… Но мое сердце никогда мне не принадлежало.

— Как и мое мне, — ответил Трандуил. — Но сейчас мое сердце целиком принадлежит тебе. Что мне сделать?

Тауриэль отвернулась, не в силах больше смотреть ему в лицо.

— Ты должен знать… — прошептала она. — Ты должен знать, что я никогда не смогу ответить тебе тем же.

Впервые она произнесла это вслух. Долгое время царило молчание, а потом она услышала за своей спиной его низкий размеренный голос:

— Если бы в моих силах было избавиться от чувств, то я не сделал бы этого. Даже за все драгоценности Одинокой горы, — его рука коснулась ее плеча. Слеза скатилась по щеке Тауриэль.

— Значит, ты храбрее меня, мой король, — ответила она, но позволила их пальцам сплестись вместе. Тауриэль повернулась, вглядываясь в лицо Трандуила, чтобы найти в нем отголоски боли, которую он, должно быть, чувствовал, но не нашла даже признака. — Не могу поверить, будто для тебя неважно, что я никогда не отвечу тем же на твои чувства. Что мое сердце всегда будет принадлежать другому.

— Как ты можешь думать, будто мне все равно? — Внезапный всплеск эмоций в его голосе застал ее врасплох. — Ты знаешь мои чувства… а я знаю твои. Можно ли еще что-нибудь добавить? Что-либо сделать? Вот, чего стоят наши сердца. И я с этим смирился.

Тауриэль попыталась возразить, но Трандуил перебил ее. Глаза его пылали от напряжения.

— Я старше и повидал в жизни больше, чем ты, моя дорогая. Прости мне эту мудрость. Я уже давно пережил потребность быть любимым. Едва ли я имел даже право… на шанс ощутить то, что я чувствую к тебе. Ты ничем не обязана мне, Тауриэль, и я не стремлюсь стать для тебя кем-то большим, чем ты сама хотела бы.

— Я не понимаю, — дрожащим голосом произнесла она. — Как ты можешь жить с этим? Как твое сердце не разрывается на части? Я скорее готова принять смерть, чем причинять тебе боль, Трандуил. Продолжая оставаться со мной, ты словно будешь ежедневно умирать. С каждой секундой будешь ненавидеть меня все сильнее и сильнее, — горло сжалось от подступивших слез.

— Думаю, все как раз наоборот, — ответил Трандуил, изо всех сил пытаясь сохранить ровный голос.

Они потянулись друг к другу, разделив один скромный поцелуй. Тауриэль почувствовала на его губах вкус собственных слез и прижалась лицом к плечу, как делала раньше, много лет назад. Сейчас она не могла точно сказать, по ком плачет.

— Трандуил, — прошептала она, уткнувшись в теплый изгиб его шеи, — забери меня отсюда. Отвезти меня домой.

— Хорошо, — Трандуил поцеловал ее волосы. Голос прозвучал невероятно нежно. Тауриэль почувствовала себя предательницей.

Из города Барда они выскользнули, будто пара воров, уходя под светом восходящей луны, и поскакали прямо к лесу, замедлив шаг только когда оказались в тени знакомых деревьев. Тауриэль, задумавшись, протянула королю руку. Мысли словно прояснились от скорости и расстояния.

— Трандуил, я должна признаться, что я чувствую, — Тауриэль обернулась к нему. — Я… я знаю, что это странно, но иначе мне не объяснить того, в чем признался ты. Даже… даже если это — не любовь… Все наши чувства друг к другу настоящие, — она подняла глаза. — Я бы отдала за них свою жизнь.

— Я знаю, — мягко прошептал Трандуил и поднес ее ладонь к своим губам.

Солнце едва пробивалось сквозь кроны деревьев, отбрасывающих золотистые тени в сторону дома. Лучик света пробежал по его щекам и запутался в ресницах. От красоты Трандуила на мгновение перехватило дыхание. Видение длилось лишь миг, а затем в его глазах появился незнакомый блеск, показавшийся ей почти… озорным.

— Думаю, наше состязание еще не окончено.

— Какое состязание… — начала было Тауриэль, но лось Трандуила уже умчался вперед. Внезапно рассмеявшись от восторга, она пустила свою кобылу галопом вслед по узкой лесной тропе. Она вырвалась вперед, но тут лось громко взревел и обогнал ее. Тауриэль услышала приглушенный смех короля, когда она бросилась в погоню. Золотистая белогривая кобыла была быстроногой и храброй. Ни лошадь, ни всадница не желали уступать и проигрывать королю.

Так их и застал изумленный стражник перед воротами во дворец. Они ворвались на главный двор вихрем стучащих копыт и струящегося шелка. Над их головами ярко горело весеннее солнце, а утро наполнилось звучанием смеха.