Шальная звезда Алёшки Розума

* * *

— Что стряслось, Лексей Григорич? За тобой будто ватага чертей гналась…

Алёшка вздрогнул и обернулся на голос. Возле ворот конюшни, к которой он подлетел галопом, на брёвнышке сидели рядком Ермил и истопник Василий. Последний смотрел насмешливо.

— Черти чи ни, не знаю, а что ватага, так это верно, — пробормотал он себе под нос и спрыгнул на землю.

Расседлал Люцифера, отдав Ермилу седло и вальтрап, обтёр взмыленного коня пучком травы и решил сводить его на реку, чтобы искупать, а заодно успокоить и самому прийти в себя.

На пологом спуске, у самой воды их догнал Василий.

— Сказывай, что случилось, — проговорил он и зашагал рядом.

Запоздалый страх, только теперь опаливший сердце, которое заскакало вдруг испуганной белкой, вылился во внезапную болтливость, и Алёшка почувствовал, что умрёт, если сей же час не поговорит с кем-нибудь. И недолго раздумывая, принялся рассказывать.

Василий слушал внимательно, а когда он закончил, спросил:

— И про кого речь шла? С кем миловался?

Алёшка сердито дёрнул плечом, чувствуя, как обожгло щёки.

— Ни с кем я не миловался. Ты же знаешь, на ком мне свет клином сошёлся…

— Да мало ли… Мож, свет сошёлся на одной, а на сеновал с другой бегаешь.

Алёшка внимательно взглянул ему в лицо.

— Как можно любить одну, а спать с другой? Это же двойная подлость получается…

Василий отвёл глаза.

— По-всякому бывает… Так, значит, с фрейлинами амуров не крутил?

Не ответив, Алёшка зашёл поглубже в воду и принялся мыть коня, тот фыркал, дёргал гривой и то и дело пытался пить из реки, так что Алёшка, наконец, сунул повод Василию.

— Подержи его, покуда помою, а то как бы не опился.

— А может, из барышень кто к тебе дышит неровно? — спросил Василий, чуть помолчав. — А ейный любезник приревновал?

И вдруг дёрнулся и зашипел.

— Кусается, гад! Адово отродье, а не лошадь!

Алёшка обнял Люцифера и уткнулся в мокрую, пахнущую конским духом шею.

— Он мне сегодня жизнь спас… — А потом обернулся и в упор посмотрел на собеседника. — А может, это ты нанял тех убивцев? А, Василь Иваныч? Ты ж говорил, что шею свернёшь, ежели я её обижу чем…

Василий усмехнулся. Он стоял рядом с Алёшкой по пояс в воде, едва доставая ему до плеча.

— А что, обижал?

— Не обижал.

— Ну, значит, и шею сворачивать тебе покуда время не приспело. Думай, Лексей Григорич! Коли не поймёшь, кто на тебя зуб заимел, в следующий раз тебе может и не свезти.