Шальная звезда Алёшки Розума

Глава 24

в которой плетутся и разбиваются интриги

Ревель встретил Матеуша хмурым небом и близким дождём. Низкие тучи цеплялись за верхушки башен Вирусских ворот, и город казался бесцветно-унылым в туманно-дождевой полумгле. Даже нарядные черепичные крыши растворяли яркость цветов в серой дымке наползавшего с моря тумана.

Отыскав аккуратную маленькую таверну, Матеуш снял комнату, позавтракал и отправился слоняться по городу. Шведский язык, который он знал неплохо, звучал вокруг столь же часто, что и местное наречие, коего Матеуш не понимал. И, побродив пару дней по питейным заведениям, он вскоре выяснил, где именно квартируют офицеры ревельского гарнизона, где они пьют, к каким девкам ходят развлечься и в каком притоне играют в карты.

Расспрашивать не рисковал, опасаясь привлекать ненужное внимание, поэтому надеяться приходилось исключительно на глаза и уши.

Интересующего человека Матеуш увидел на третий день. Увидел — и мгновенно, ещё даже не услышав, как того называют приятели, догадался, кто он. Алексей Яковлевич Шубин был просто сказочно хорош собой. Матеушу казалось, что лица красивее ему видеть ещё не доводилось: тонкие черты словно вышли из-под резца гениального Бенвенуто Челлини, густые светлые волосы, небрежно завязанные атласной лентой, живописно обрамляли нежные, будто у барышни, щёки, покрытые персиковым румянцем, а глаза… Нет, не глаза — русские говорят про такие «очи»: тёмно-серые, огромные, как на старинных иконах, печальные, с бархатной поволокой, казалось, принадлежали горной серне. Должно быть, разбили они не одно чувствительное дамское сердце.

Пил Шубин в компании троих офицеров, поэтому Матеуш не стал подходить, и часа два, покуда гуляки не убыли восвояси, с интересом рассматривал украдкой Елизаветиного любовника. Красавчик оказался компанейским парнем, с сослуживцами общался просто и дружелюбно, лихо опрокидывал стопку за стопкой и от широты души угощал приятелей.

С одной стороны это было хорошо — с общительным человеком легче свести знакомство, не привлекая внимания, но с другой — застать такого вне шумной компании будет непросто. Так и оказалось. Прошло больше недели, прежде чем Матеуш встретил, наконец, бывшего гвардейца без сослуживцев. Впрочем, время это даром не прошло. Во-первых, Годлевский убедился, что за Шубиным снаружи никто не приглядывает — скорее всего, шпионят за ним камрады-однополчане. Что следят, сомнений не возникало, иначе просто быть не могло. Во-вторых, за это время он вполне изучил привычки опального красавчика, его характер и манеры, поэтому, увидев того в знакомом герберге в одиночестве, просто подсел к нему и заказал штоф крепкого шнапса.

Разлив мутное пойло, Матеуш, скрывая отвращение, отсалютовал собутыльнику кружкой и лихо вылил содержимое себе в горло.

— Ваше здоровье!

Едва не поперхнулся, на глазах выступили слёзы — так продрало до самых кишок от дрянной выпивки. Закусил скорее гороховой колбасой. Шубин смотрел с интересом, молчал.

— Меня зовут Антуан Лебрё, — представился Маттуеш по-русски, — за прошедшее время в языке он поднаторел настолько, что уже был в состоянии разговаривать с московитами на их наречии. — Я привёз для вас письмо, господин Шубин.

Брови красавчика изумлённо взметнулись вверх, но Матеуш не дал ему заговорить — быстро продолжил:

— Сейчас я отдам его вам, а завтра в это же время буду ждать в таверне у подножия башни Лёвеншеде: той, где на крыше флюгер — выгнувшая спину кошка. Там всегда полно народа, легко затеряться в толпе. Постарайтесь прийти туда один, мне надобно говорить с вами с глазу на глаз.

И Матеуш быстрым движением бросил на колени прапорщику запечатанную сургучом бумагу, после чего поклонился, не спеша вышел из заведения и зашагал в сторону постоялого двора.