Перекресток дорог.Книга 1

— Вот что, Вячеслав! — вся, преобразившись и став похожей на орлицу, готовую к бою за своих орлят, воскликнула Анисья. — Садись и пиши листовку!

Анисья диктовала, Вячеслав писал печатными буквами, чтобы полиция не определила писаря по почерку:

"Солдаты и матросы! Рабочие Севастополя! В воскресенье, 9 января 1905 года, поддавшись на провокацию попа Гапона, пошел русский народ в Петербурге к царю. Полтораста тысяч рабочих с детьми и женами, со стариками-отцами хотели излить царю свое горе и просить о милости. Но царь расстрелял безоружных людей из ружей и пушек. Тысячи убитых и раненых. Дворцовая площадь залита рабочей кровью.

Петербургские рабочие, наполненные гневом, уже строят баррикады, сражаются с войсками и полицией, жандармами.

Мы должны сделать то же самое. Ведь царь залил кровью народа площадь и улицы столицы, готов залить кровью всю Россию. Стон народный идет по всей земле.

Долой кровавого царя! Назначайте новое правительство народа! Солдаты и матросы, переходите на сторону народа, становитесь в его ряды!

Севастопольская военная организация РСДРП, "Централка".

— А теперь, Вячеслав, мчись к сторожу морского госпиталя Максиму Терентьевичу, к тому самому, которому ты уже два раза помогал печатать листовки на гектографе в подвале сторожки. Скажешь ему условленную фразу: "Нужно молниеносно!" Остальное он сам знает. И поможешь ему. Листовок побольше, на весь запас бумаги. Много потребуется… Созовем в роще за Малаховым курганом митинг рабочих Морского завода, солдат из крепости и гарнизона, матросов с кораблей и экипажей… Да-да, ты мчись к Максиму Терентьевичу, а я пойду на конспиративную квартиру "Централки"…

— С Володей как же? — озабоченно спросил Вячеслав, кивнув в сторону кроватки с посапывающим белокурым мальчиком. Он спал, раскинув ручонки. — Разве можно оставить одного?

— Он у меня дисциплинированный, — возразила Анисья. — Два с половиной года приучаю его к подпольному распорядку. Будет спать, пока вернусь и постучу ложечкой о край миски… Верно говорю, не сомневайся. Да и утром должна придти Анжелика… Если я запоздаю, она присмотрит за Володей.

— Ну, тогда я пошел! — Вячеслав направился к двери, и уже с порога обернулся, спросил: "А тех ребятишек из экипажа, которые в прошлый раз помогали мне распространять листовки, можно пригласить?"

— А-а-а, Митю Соколова и Васю Винникова? — переспросила Анисья, начав одеваться. — Можно, но только потом, когда я скажу.

На рассвете, как и было договорено Анисьей с товарищами из "Централки", в роще за Малаховым курганом собралось много людей. Были тут члены "Централки", представители разных кораблей — комендор Долгов с броненосца "Ростислав", минно-машинный унтер-офицер Афанасий Матюшенко с броненосца "Князь Потемкин-Таврический", социал-демократ Александр Петров с броненосца "Екатерина II", от военной организации Анисья Максимович. Она и другие члены "Централки" принесли сюда много листовок, отпечатанных в подпольной типографии. Прибежал и Вячеслав Шило с мешком гектографированных листовок. С ним были и "салажата", как называл часто Афанасий Матюшенко этих ребятишек в матросской форме — Вася Винников и Митя Соколов.

Эти юнги из флотского экипажа хорошо знали Севастополь, умели быстро разбираться в обстановке, почему и Анисья дала согласие поручить им вместе с Вячеславом Шило разбросать листовки, а комендор Долгов охотно передал ребятам свои три пачки прокламаций

— Будьте осторожнее, — напутствовал Долгов Вячеслава и обоих юнг. — Да и разбрасывайте листовки там, где народу погуще. Там читателей найдется много, вам будет способнее нырнуть в толпу, так что городовой или полицейский не сыщет…

Выбежав на Большую Морскую, ребята увидели спешивших навстречу к ним и вверх по улице рабочих. Один из них торопливо сообщил, что на митинг рабочих Морского завода напали только что войска и жандармы. Дело там опасное…

— Тогда вот что, юнги, — распорядился Вячеслав. — Оба мчитесь на Исторический бульвар, а я на себя беру Почтовый спуск к Соборной площади.

Взобравшись на лобастый камень у скалы Почтового спуска, Вячеслав с этой высоты начал бросать листовки в шумевшую внизу толпу. Люди хватали листовки налету или подбирали из-под ног. Иные читали на бегу, другие прятали за пазуху. Не удержавшись на камне, Вячеслав соскользнул в толпу, вместе с которой был вынесен снова на Большую Морскую улицу. Улучив момент, промчался через улицу к решетчатой ограде у собора. Взобравшись на ограду, разбрасывал оставшиеся листовки в толпы демонстрантов.

Захотелось поглядеть, а как же в других местах люди хватают и читают листовки. Спрыгнув с ограды и пробравшись через глухой двор, Вячеслав оказался на одной из улиц у базарной площади. Там он увидел знакомого ефрейтора из крепостной роты Анпилова Константина. С ним приходилось уже встречаться на конспиративной квартире и на квартире Анисьи. И вот теперь этот скуластый широкоплечий ефрейтор зычным голосом читал ту самую листовку, которую пришлось Вячеславу писать под диктовку Анисьи.

Люди слушали чтение, громко возмущались:

— Да что же это за царь, коли стреляет по своему народу! — особенно громко кричала пожилая женщина, ведя за руку мальчика лет пяти, видимо, своего внука. — Ни детей этот царь не щадит, ни женщин, ни стариков. Да пусть его сожжет адский огонь!

— Нечего, бабушка, надеяться на адский огонь! — закричал Вячеслав. — Самим нужно сжечь царя и его холуев огнем пушек, ружей, мин и гранат…

— Бра-а-атцы, полиция! — послышался чей-то испуганный голос. Вячеслав оглянулся на крик. И он увидел массу городовых и полицейских, бежавших по базарному спуску. Вдруг они заверещали сотнями свистков, яростно и угрожающе требовали:

— Разойди-и-ись, стрелять будем!

— Разойди-и-ись!

— Не расходитесь, люди! — закричал Вячеслав во всю силу своего голоса. Беритесь за камни, бейте полицейских!

В это время подбежали к нему юнги и начали докладывать, что большинство листовок уже разбросали, но есть и в запасе…

— Выламывайте камни из мостовой! — прервал их Вячеслав. — Подносите взрослым, чтобы они дали отпор полиции…

— А мы и сами умеем швырять камни, — задиристо возразили юнги. Подхватив осколки битого кирпича, они меткими бросками сбили с ног нескольких городовых. И тогда, будто охваченные гипнозом подражания, взрослые начали взламывать мостовую.

Камни летели со свистом, падали с грохотом и пылью, сбивая полицейских с ног и расстраивая их ряды. Под дружные крики возбужденных демонстрантов полицейские и городовые обратились в бегство.

— Вот вам, фараоны, наш ответ на расстрел петербургских рабочих…

Часть демонстрантов бросилась преследовать бегущих полицейских. Но юнга Винников, первым увидев выскочивший из-за угла конный отряд жандармов, закричал:

— Оглянитесь, люди, оглянитесь! Жандармы мчатся!

Пьяные всадники, размахивая плетками и саблями, шпорили коней прямо на демонстрантов.

Снова из толпы полетели камни. Несколько жандармов упали из седел на землю, но остановить всю конную жандармерию не было сил у безоружных людей. Они разбегались и прятались во дворах и переулках.

А позднее утро уже пробудило весь Севастополь мощными гудками Морского завода на Корабельной слободке. Взгромоздившись на высокой площадке между котлами котельного отделения завода, заводской сторож Никитич на этот раз давал не о конце ночной смены или начале дневной, когда гудок звучал однотонно. В этот час, особый по времени, гудок завывал, переходил с высокой ноты на низкую, а потом неожиданно резко обрывался и превращался в перепляс звуков, заканчиваясь ноюще, как зверь от боли.

Это были гудки, зовущие рабочих к борьбе, к выходу на демонстрацию. И те, кто не участвовал на митинге в роще за Малаховым курганом, стоял у станков и, может быть, надеялся побыть в стороне от начавшейся в стране бури, тоже теперь были растревожены заводским гудком.

— Бросай, братцы, станки! Выходите, братцы, во двор, на митинг! — кричали портовые рабочие социал-демократ Архип Михно и Старцев Иван. Этого особенно знали все рабочие и уважали за его усилия создать профсоюз портовых рабочих, чтобы организованно защищать их права. И люди отозвались на его клич.

Кто-то притащил стол-трибуну, и Старцев начал речь перед окружившими трибуну рабочими. Он говорил, что вся Россия поднимается на борьбу за новую жизнь, клеймит позором царизм с его тюрьмами, арестами, расстрелами. И мы должны не прятаться в норы от опасностей сражений, а быть в рядах сражающихся…

Гул одобрительных голосов внезапно умолк. Поворачиваясь лицом в сторону ворот, откуда слышалось верещание свистков, люди вдруг стали пятиться подальше от ворот, в глубину двора.

Взглянув в сторону ворот, Старцев увидел несколько солдатских шеренг с винтовками на изготовке, со зловеще сверкающими штыками. Судя по угрюмому и нетрезвому виду солдатских лиц, Старцев понял, что эти откроют огонь, если прикажет начальство, а рабочим во дворе нечем отразить нападение. Да и некоторые уже бросились в панику, торопливо ныряли через распахнутые двери во внутрь заводского корпуса.

— Товарищи, палач Чухнин прислал сюда своих убийц, так что забастовку на сегодня отложим, — воскликнул Старцев. — Сегодня отложим, но от борьбы не откажемся никогда…

"Почему же так быстро Чухнин прислал солдат? — размышлял Старцев, пробираясь в котельную, к месту своей работы. — Наверное, Шаевич просигналил. Его ведь еще ночью видели рабочие во дворе завода. Одесские товарищи, работающие теперь на севастопольском морском заводе, узнали в нем одного секретного одесского полицейского агента, отколотили и вышвырнули за ворота. Вот он и мстит. Надо срочно сообщить об этом "Централке"…

Что происходило в эти дни во всех городах Российской империи, невозможно рассказать в данной главе. Но о событиях в Батуме нельзя умолчать. О них рассказал автору "Перекрестка дорог" в начале тридцатых годов двадцатого века "Бессарабский матрос" (это одна из подпольных кличек Ивана Николаевича Криворукова, ветерана революционных событий начала века), которому пришлось быть в Батуме в январе 1905 года по поручению Севастопольской военной организации РСДРП.

Утром и в Батуме узнали о кровавых событиях в Петербурге 9 января. Немедленно Батумский городской комитет РСДРП отпечатал прокламации протеста, через своих активистов сообщил о событиях в Петербурге по всем предприятиям города, призвал к участию в митинге протеста.

Вечером рабочие и революционно настроенные люди хлынули к зданию театра Тагиева. В переполненном зале прошел бурный митинг протеста против царского расстрела безоружных людей на Дворцовой площади. Со сцены и балконов в зал были разбросаны листовки Батумского комитета РСДРП.

В этот же день начались стачки батумских рабочих. Первыми их начали рабочие завода Сидериуса.

Продолжаясь и потом, стачки охватили к середине января 1905 года не только предприятия города, но и железнодорожников. К 25 января стачки переросли во всеобщую политическую забастовку, бушевавшую до 31 января. Батумские рабочие не ограничились протестом против варварской расправы царя с рабочими Петербурга на Дворцовой площади, а категорически требовали уничтожить весь самодержавный строй.