Перекресток дорог.Книга 1

Заработать невозможно,

Ни спеша, ни осторожно.

В канцеляриях мошенство

Довели до совершенства.

Через Лещинского-осла

Для получки нет числа,

Три недели ожидаем,

Очень часто голодаем… "

— Боже мой, что же он делает? — испугалась Анисья. Бросившись к Вячеславу, присела рядом с ним на скамью, сказала тихо: — Это же песня про командующего военным портом контр-адмирала Лещинского?

— Про него, — с наивным небрежением ответил Вячеслав Шило. — А что, нравится?

— Мне то, конечно, нравится, — сказала Анисья, хотя и не могла признаться в своем знакомстве с текстом стихотворения "Договор", распространенного не только в мастерских порта, но и в подпольных кружках в Севастополе. — Честное слово, мне нравится. Но я боюсь, что тебя, если услышат шпионы контр-адмирала пение, потащат в полицию, спросят, где ты достал этот лист?

— В полиции я не скажу, а вам признаюсь: взял я листок на столе отца. Кто-то подложил ему. Ведь отец работает в минной мастерской, к нам часто на квартиру приходят рабочие и поют еще не такие песни, прямо против царя поют. И они правы, я с ними согласен, стою заодно с ними. Вам это нравится или нет?

— Вячеслав, надо потише говорить. Крик здесь ни к чему. Давай поговорим по душам. Если свободен, проводишь меня. Вот и поговорим в пути. Знаешь, где я живу?

— Не знаю. Но я свободен, могу проводить, вот и покажешь, где живешь… Не обижаешься, что обращаюсь на "ты"?

— Нет, не обижаюсь. Идем!

По дороге они говорили о многом. И Анисья поняла, что хотя Вячеслав Шило еще наивен и не понимает возможности опасностей для себя из-за неосторожности, но от отца и его товарищей-рабочих уже получил семена ненависти к царю и жандармам, ко всем эксплуататорам, мечтает о вооруженной борьбе с ними. "Да, этого человека я должна взять под свое покровительство, помочь ему дозреть и стать настоящим революционером. Вовлеку я его в наш кружок…"

— Что же ты умолкла? — сказал Вячеслав, когда пауза затянулась. Он любовался красотой Анисьи, и его все глубже охватывало неизведанное до этих минут волнение. Так раньше он никогда не волновался, да и никого не любил. Да, он понял, что влюбился в эту гимназистку и готов пойти за ней хоть на край света. Но сказать об этом боялся. Он лишь снова повторил вопрос: — Что же ты умолкла?

— Разные мысли пришли в голову, вот и умолкла на время, — ответила Анисья и взяла Вячеслава за руку. Глаза их встретились взглядом, и Вячеслав покраснел, сам умолк, порывисто задышал.

При выходе на Азовскую улицу они услышали за спиною торопливые шаги догонявшего их человека и оглянулись.

— Так это же тот штурман, с каким ты была на вечере в нашем реальном училище! — с отчаянием воскликнул Вячеслав. — У него сердитое лицо. Чего ему надо?

— Это мой жених, — со вздохом сказала Анисья. Она еще что-то хотела сказать, но штурман молниеносно подбежал, оттолкнул от нее Вячеслава, сердито буркнул:

— Теперь понимаю, почему тебя, Анисья, не оказалось на условленном месте. Значит, сумела назначить свидание с другим…

— Да нет же, — возразила Анисья. — Я пришла во время, а тебя там не оказалось…

— Ладно, не будем спорить при постороннем! — штурман махнул рукою, резко повернулся к изумленному Вячеславу и грозно сказал: — Идите отсюда. И в другой раз не рискуйте провожать чужих невест, иначе испробуешь кулаки моряка.

Вячеслав Шило молча зашагал по улице, дважды оглянулся и позавидовал штурману, который взял Анисью под руку и решительно повел ее к дому грека Попандопуло.

И вот во взвинченном состоянии нерв в этот час Анисья согласилась стать женой штурмана Максимовича, хотя и ощущала сердцем, что семейного счастья от этого брака у нее не будет.

Начальница Севастопольской казенной гимназии мадам Зотова с большой радостью узнала о согласии Анисьи Аксеновой-Коробко выйти замуж за рекомендованного ей штурмана флота Максимовича. И в беседе со своим коллегой по секретному агентству в полиции и по наблюдению за поведением гимназистов, преподавателей, обслуживающего персонала, Зотова убежденно сказала:

— Анисья теперь в моих руках, будет делать все, как я велю. Через нее мы проникнем и в нелегальные сборища и кружки, так что вы за нею "хвоста" не делайте, положитесь на меня. Конечно, с подозрения не снимайте, но и не вспугните ее своими аляповатыми, извините за откровенность, действиями. О всем, что будет нужно, я сообщу сама. И буду за ней наблюдать через своих искусных филеров…

А жизнь на заре двадцатого века шла своим чередом. Уже к 1900-му году возникли в Севастополе группы марксистов, наладилось снабжение кружковцев нелегальной литературой. И хотя жандармам с помощью филеров таких образованных своих людей, как мадам Зотова, удалось в апреле 1900 года арестовать распространителей нелегальной социал-демократической литературы, издаваемой в Лондоне и Женеве, а потом гектографированной в Севастополе (арестован, например токарь адмиралтейства Александр Челышев, рабочий Петр Толмачев, матросы машинного отделения броненосца "Ростислав" Цибулькин и Куперчук, а также матросы флотского экипажа Лощенов, Белозеров, Ладыгин), остановит процесс назревания революции царская машина уже не могла. Если летом 1901 года возникли и работали подпольно социал-демократические кружки, то к декабрю этого года оформился "Севастопольский рабочий союз" во главе с Александром Щепетовым, членом Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", прибывшим в Севастополь после исключения из Петербургского лесного института за "крамолу".

Анисья установила с "Севастопольским рабочим союзом" тесную связь, получала лично или через связных от союза нелегальную социал-демократическую литературу, революционные прокламации. Союз установил связь с ленинской газетой "Искра", снабжал ее корреспонденциями о жизни в Севастополе.

О связях Анисьи с "Севастопольским рабочим союзом" начальница гимназии мадам Зотова еще не знала, но все более тревожилась, так как замечала растущее между нею и Анисьей отчуждение и более решительный уход Анисьи из-под влияния и контроля своей "покровительницы" и "благодетельницы".

Зотова и ее агентурный коллега из жандармерии, действовавший в реальном училище, не знали и того, что реалист Вячеслав Шило полностью вовлечен Анисьей в свой подпольный кружок, выполнял функции связного между "Севастопольским рабочим союзом" и различными социал-демократическими группами и кружками, что он получал из "Союза" антиправительственные прокламации, нелегальную литературу и снабжал Анисью, ее кружок социал-демократа доктора Циплакова.

В это же время крепли революционные связи Севастополя с Грузией, особенно с портовым городом Батуми, куда в начале лета девятьсот первого года выезжал доктор Циплаков под видом борьбы со вспыхнувшей в Батуми эпидемии холеры.

Конечно, доктор Циплаков многое делал в Батуми по борьбе с эпидемией. Но главная его задача была в установлении связей с батумскими революционерами.

В Батуми он познакомился с фельдшером Никитой Чичуа, книготорговцем Спиридоном Челадзе, с доктором Шатиловым, который прибыл в Батум из Тбилиси в связи с эпидемией холеры, возникшей в Батуми по причине антисанитарных условий в жилищах рабочих. Здесь Шатилов решил остаться навсегда, договорился с доктором Циплаковым о присылке из Севастополя нелегальной литературы, типографских шрифтов, чтобы в скором времени создать нелегальную типографию в Батуми и печатать в ней прокламации и листовки на грузинском, русском, армянском языках (Начала свою работу эта типография уже с конца января 1902 года), чтобы тем самым ускорить образование в Батуми социал-демократическую организацию, способную не ограничивать свою деятельность легальными формами борьбы, а применить нелегальщину и решать глубокие революционные задачи: борьбу с самодержавием, уничтожение капитализма и построение социализма.

Дружная связь и работа севастопольских и батумских социал-демократов увенчалась большими успехами. В частности, уже конце лета 1901 года в Батуми возник подпольный социал-демократический кружок наподобие севастопольского. И об этом кружке, как писал Циплакову один из сотрудников тифлисского жандармского управления, связанный нелегально с социал-демократами Севастополя через отца Вячеслава Шило, в октябре 1901 года начальник жандармского управления полковник Дебиль доносил Департаменту полиции. В донесении говорилось даже о составе кружка: два интеллигента (фельдшер городской Батумской больницы Чичуа и один служащий городской управы), а также рабочие социал-демократы — типографский наборщик Сильвестр Тодрия, литейщик с завода Пассека — Константин Канделаки и пять его товарищей.

Это сообщение проникшего в жандармский аппарат социал-демократа очень встревожило доктора Циплакова и других социал-демократов города Севастополя. "Надо немедленно предупредить батумский кружок, что в его среду проник какой-то провокатор-осведомитель, — распорядился доктор Циплаков и поручил это Анисье и Вячеславу Шило. — Ведь никак иначе не смог бы полковник Дебиль сообщить столь детальные данные о кружке в Департамент полиции. Да и откуда он получил бы иначе сведения, что нелегальная литература кружка хранится в трупном покое батумской городской лечебницы? Конечно, здесь видна рука провокатора батумского или севастопольского…"

Циплаков особенно волновался и за судьбу севастопольских нелегальных кружков, так как именно он лично, пребывая в Батуми, рекомендовал использовать и там севастопольский способ укрытия запасов нелегальной литературы в трупном покое больницы.

Задание доктора Циплакова было успешно выполнено.

Вскоре Анисья Максимович (она уже имела партийную кличку "НИНА НИКОЛАЕВНА") расшифровала для доктора Циплакова письмо из Батуми. Фельдшер Никита Чичуа благодарил севастопольцев за присланные в Батум типографские шрифты, сообщал ряд радостных вестей: в конце ноября 1901 года приехал их Тбилиси энергичнейший социал-демократ Иосиф Джугашвили. Он помог создать 12 социал-демократических кружков на городских предприятиях, что позволяет осуществить план организации в Батуми социал-демократического КОМИТЕТА. Усиливаются интернациональные связи между рабочими Батума. Ярким примером такого сближения рабочих разных национальностей в Батуми, подчеркивалось в письме, были декабрьские похороны одного бедного рабочего-армянина. В этих похоронах приняли участие многочисленные представители рабочих разных национальностей. И они заявили о своей дружбе и готовности совместно вести борьбу за лучшую жизнь. Письмо заканчивалось сообщением, что на 31 декабря 1901 года в Батуми должна состояться конференция представителей батумских социал-демократических кружков искровского направления, желательно на которой видеть и севастопольских товарищей. Что же касается дополнительного количества типографского шрифта, обещанного севастопольцами, то желательно, чтобы он был доставлен непосредственно…

Далее были строки, не поддавшиеся первой расшифровке. Лишь через несколько дней упорного труда Анисьи, удалось ей расшифровать: "Нужно прибыть в село Махмудиа, что в 6 верстах от Батума, спросить крестьянина Хашима Смирбу и предложить ему "купить по сходной цене охотничью дробь".