Подавляй и властвуй. Как люди теряют человечность?

III.

Теперь, когда мы разобрались во всех обстоятельствах, рассмотрим аргументы, которыми Орн подкрепляет свою мысль о том, что испытуемые разгадали все хитрости эксперимента. Прежде всего, он утверждает, что испытуемые, участвующие в психологических экспериментах, как правило, видят свою задачу в том, чтобы распознать «реальную» ситуацию и вести себя в соответствии с ней. Я не допускаю мысли, чтобы люди в массе своей были так недоверчивы, подозрительны и склонны искать подвох в действиях ученых. Не думаю также, чтобы почтовые служащие, школьные учителя, продавцы, инженеры и рабочие (а именно они были нашими испытуемыми) так уж хорошо понимали, что такое психологический эксперимент. Я согласен с Орном, когда он говорит, что в университетских кругах ходят всякие слухи о подобных начинаниях, но ведь эти сплетни – не более чем элемент общей атмосферы университетского городка, к которому наши испытуемые, как это должно быть известно Орну, в большинстве своем не имели никакого отношения. Одни из них имели очень высокие интеллектуальные показатели, другие, мягко говоря, не блистали умом. Только очень немногих можно было заподозрить в недоверчивом отношении к эксперименту и экспериментатору. Мы не заметили никаких признаков того, что испытуемые приходили с установкой «перехитрить» экспериментатора; напротив, некоторые даже пытались получить у него консультацию по личным проблемам: видимо, их представление о психологии ассоциировалось с приемом у врача-психоаналитика. Если согласиться с утверждением Орна, то в каком мире мы живем? В мире, населенном недоверчивыми, подозрительными людьми, где каждый имеет свои скрытые мотивы и думает только о том, как бы перехитрить другого? Я не думаю, что это соответствует действительности, даже если мы имеем дело с реальностью психологического эксперимента. Меня удивляет и огорчает не столько то, что Орн с подозрением относится к экспериментаторской деятельности, сколько то, что он приписывает подозрительность испытуемым. Он полагает, что все они, так же как он сам, ищут тайные мотивы и скрытый смысл, тогда как на самом деле это свойственно лишь отдельным испытуемым, отличающимся параноидальным восприятием окружающего.

Орн заявляет, что в самой экспериментальной процедуре есть несообразности, которые выдают обман. По его словам, испытуемого должен настораживать тот факт, что экспериментатор, желающий исследовать предполагаемую взаимосвязь между наказанием и обучением, просит его наказывать током ученика, тогда как мог бы делать это и сам. Если бы Орн прочел ту выдержку из инструкции, которая приведена в первом опубликованном отчете о наших экспериментах (Milgram, 1963), он бы понял, что испытуемому отводится определенная роль в эксперименте, и ему разъясняют, почему именно должен наказывать ученика. Вот что говорил экспериментатор каждому испытуемому перед началом эксперимента:

Мы пока что не знаем, действительно ли наказание помогает в обучении, как не представляем и того, имеет ли значение, кто именно применяет наказание. Может быть, взрослый обучается быстрее, если его наказывает человек, который моложе или, наоборот, старше его? Мы не знаем этого, как не знаем и многих других вещей. Поэтому мы пригласили на эксперимент людей разного возраста и разных профессий. Одни играют роль учителя, другие – роль ученика. Мы хотим выяснить, как именно влияют друг на друга разные люди в ситуации, когда один выступает в роли учителя, а другой в роли ученика, и хотим также узнать, как в этой ситуации наказание сказывается на обучении.

Еще одним моментом, вызывающим недоверие, является, по мнению Орна, «не-соответствие между тривиальностью провозглашаемой цели эксперимента и невозмутимостью экспериментатора, с одной стороны, и тяжестью страданий жертвы, с другой». У меня имеются убедительные аргументы, опровергающие это обвинение. Во-первых, люди, не имеющие специальной подготовки, как правило, не способны составить адекватного представления о степени важности и новизны того или иного научного исследования, а во-вторых, отстраненная, невозмутимая манера поведения официального лица совершенно обычна для нашего времени. Поэтому экспериментатор выглядит в своей роли совершенно естественно и это делает ситуацию еще более правдоподобной. Впрочем, спор этот легко разрешим: достаточно посмотреть, поверили ли в реальность ситуации сами испытуемые.

Недавно Ринг, Уоллстон и Кори (Ring, Wallston & Corey, 1970) провели аналогичный эксперимент по изучению феномена подчинения. В этом эксперименте поведение экспериментатора было более непосредственным и неформальным, что, однако, не повлияло на уровень подчинения. Испытуемый наказывал ученика не ударами тока, а все более резкими и болезненными для слуха шумами, которые через наушник поступали ученику в ухо. Девяносто один процент испытуемых продемонстрировали подчинение.

Подход с точки зрения «требуемых характеристик» всегда является взглядом poste facto, и в этом его главный недостаток. Такая позиция лишает Орна возможности предполагать, каковы будут результаты научного исследования. Он может лишь оспаривать их, когда они уже получены. Но ведь даже если анализировать имеющиеся результаты с позиции «требуемых характеристик», нельзя не заметить, что практически все слагаемые ситуации подсказывали испытуемому, что он должен прекратить эксперимент, настоятельно побуждали его отказаться от выполнения приказов экспериментатора, просто многие испытуемые оказались не в состоянии сделать это.

И наконец, порою Орн в своей интерпретации эксперимента ставит все с ног на голову. По его словам, выходит, что испытуемому приказывали наказывать сильным и опасным для здоровья электрическим током отчаянно протестующего человека. Но это далеко не так. В экспериментальной процедуре заложен элемент развития, который должен сдерживать испытуемого, выполняя контролирующую функцию.

Начальные стадии эксперимента протекают гладко и спокойно, здесь мало что предвещает конфликт; лишь постепенно, по мере того как испытуемый применяет все более сильные разряды, ситуация становится конфликтной. На ранних стадиях, в которых согласится участвовать любой разумный человек, испытуемый исподволь, незаметно для себя вовлекается в конфликт, и к тому времени, когда конфликт становится очевидным, испытуемый уже действует по инерции, он не может отступить от процедуры и в результате оказывается в ловушке. Постепенность развития ситуации, выраженная в поэтапном нарастании мощности разрядов, играет важную роль в возникновении состояния подчиненности, а также, помимо всего прочего, коренным образом отличает наш эксперимент от других, в частности от эксперимента с азотной кислотой, в котором нет этого временного компонента.