Подавляй и властвуй. Как люди теряют человечность?

Национальность и конформность

Человеку, выехавшему в зарубежное путешествие, доставляет удовольствие посылать своим друзьям и близким письма с рассказами о том, что за люди живут в странах, которые он посетил. Национальные стереотипы – неотъемлемая часть народного знания. Об итальянцах говорят, что они «непостоянны», немцев считают «трудолюбивыми», голландцев – «добродетельными», шведов – «аккуратными», англичан – «сдержанными», и т. д. и т. п. Людям во все времена была свойственна склонность создавать обобщенные национальные портреты. В византийских учебниках по военному искусству подробно описываются манеры поведения разных народов, а американцы до сих пор узнают себя в блестящем национальном портрете, написанном более ста лет назад Алексисом Токвилем.

И все же скептичный исследователь должен все время задаваться вопросом: «Правда ли то, что говорят об этом народе?» Подобные рассказы могут быть окрашены предубеждениями и предрассудками, и при отсутствии объективных данных бывает трудно отделить правду от вымысла. Главный вопрос, с которым сталкивается современный исследователь, не желающий ограничиваться литературными описаниями: возможно ли объективное изучение различий в поведении разных национальных групп? Говоря об объективном исследовании, я имею в виду анализ, который не основан на субъективных суждениях и результаты которого может подтвердить любой компетентный исследователь, применяющий те же методы.

Совсем не сложно привести факты, подтверждающие, что люди, живущие в разных странах, зачастую говорят на разных языках, по-разному питаются и имеют разные обычаи. Но можно ли пойти дальше и показать национальные различия на уровне «характера» или «личности»? Когда мы обращаемся к более тонким параметрам поведения, нам уже труднее найти факты в пользу существования национальных различий. Это не означает отсутствия национальных особенностей, это просто говорит о том, что у нас нет надежных оснований для однозначного вывода об их существовании. ‘

Прежде чем сообщить о результатах моего собственного исследования, я хотел бы упомянуть более ранние попытки достижения объективности в изучении этой ускользающей проблемы. Один подход связан с попыткой психологического анализа произведений литературы и других созданий национальной культуры. Например, Дональд Мак-Гранахэн из Гарвардского университета проанализировал наиболее успешные театральные постановки в Германии и США и заключил, что немецкие персонажи отличаются приверженностью принципам и идеологическим убеждениям, тогда как американские герои стремятся прежде всего к личному удовлетворению. Очевидные недостатки такого исследования связаны с тем, что автор исследует поведение и установки вымышленных персонажей, которые, возможно, не имеют ничего общего с поведением реальных людей.

Другая попытка косвенного изучения национальных различий базируется на использовании инструментов клинической психологии. Пионерами этого направления были антропологи, изучавшие маленькие примитивные сообщества, и лишь недавно этот метод нашел применение при изучении современных урбанистических культур. Подобного рода исследования построены на проективных тестах, таких как тест Роршаха и Тест тематической апперцепции (ТТА). В последнем человеку показывают картинку, изображающую относительно неопределенную ситуацию, которая допускает неоднозначную интерпретацию, и предлагают придумать небольшую историю. Здесь главное препятствие состоит в том, что эти тесты, по сути своей импрессионистические, недостаточно валидизированы.

И наконец, можно упомянуть попытки исследования проблемы с помощью такого метода, как опрос населения, который в нашей стране впервые применили Элмо Роупер и Джордж Гэллап. Английский социолог Джеффри Горер, желая исследовать особенности английского характера, проинтервьюировал с помощью опросника 11 000 своих соотечественников. Вопросы были крайне разнообразными и касались таких вещей, как стиль ухаживания, школьная жизнь, домашние занятия, и прочих аспектов повседневной жизни. К сожалению, мы не можем доверять ответам человека на подобного рода вопросы, и тому есть целый ряд оснований. Человек может умышленно говорить неправду, желая произвести хорошее впечатление, но может и искренне заблуждаться относительно своего поведения – как в силу забывчивости, так и вследствие неверного восприятия собственных действий и непонимания их истинных мотивов.

Разумеется, не следует огульно отрицать возможность применения перечисленных методов при изучении национальных особенностей. Но в принципе, если ты хочешь понять, действительно ли поведение одного народа отличается от поведения другого, разумнее всего изучать поведение непосредственно, в условиях контролируемого наблюдения, которое исключает влияние личных предубеждений и позволяет получать более точные оценки.

Важным шагом в этом направлении стала работа интернациональной команды психологов, объединившихся в Организацию сравнительных социальных исследований. Эта команда, отталкиваясь от гипотезы Стэнли Шехтера из Колумбийского университета, изучала реакции школьников на угрозу и отвержение в семи европейских странах. Исследователи не ставили своей задачей изучение национальных особенностей реагирования, они хотели лишь проверить универсальность концепции угрозы и отвержения. В ходе исследования обнаружились некоторые национальные особенности реагирования, но психологи сочли их недостаточно достоверными. Обнаруженные различия могли быть результатом неадекватности эксперимента или слабости исходных теоретических концепций. Несмотря на то что данное исследование проводилось с целью подтверждения теории угрозы и отвержения, оно стало поворотным пунктом в сфере межнациональных изысканий. К сожалению, после завершения этой работы Организация сравнительных социальных исследований свернула свою исследовательскую программу.

К собственным поискам в этом направлении я приступил в 1957 году. Мне хотелось понять, насколько вообще применимы экспериментальные техники для исследования особенностей «национального характера», а если говорить о конкретной цели моего исследования, то я ставил своей задачей измерить уровень конформности в двух европейских странах – в Норвегии и Франции. Я выбрал такой показатель, как конформность, по нескольким причинам. Во-первых, национальная культура существует только тогда, когда ее представители следуют определенным стандартам поведения, то есть проявляют конформность, – именно этот психологический механизм лежит в основе поведения, которое мы называем культурным. Во-вторых, проблема конформности в настоящее время приобрела почти публицистическое звучание: многие социальные критики заявляют, что современный человек чересчур восприимчив к мнению окружающих, и что это пример нездоровых тенденций, существующих в современном обществе. И, наконец, еще одной причиной моего выбора было наличие добротных экспериментальных методов для измерения конформности.

Главным инструментом моего исследования стала модифицированная форма эксперимента по изучению группового давления, – эксперимента, автором которого был Соломон Аш и который был повторен многими социальными психологами. В оригинальном эксперименте членам группы, состоящей из шести человек, показывали отрезок определенной длины, после чего каждый из них должен был сказать, который из трех других отрезков равен по длине эталонному. В группе был только один наивный испытуемый, все остальные были в сговоре с экспериментатором и, следуя его инструкции, в каждой экспериментальной пробе или через определенное количество проб давали неверный ответ. Согласно замыслу, наивному испытуемому всегда приходилось выслушать мнение большинства, прежде чем объявить свой ответ. Аш обнаружил, что при такой форме социального давления значительное число испытуемых отказывается доверять собственным безошибочным впечатлениям и соглашается с мнением группы.

В нашем эксперименте стимульным материалом были не карточки с начерченными на них отрезками, а акустические тоны. Пять из шести испытуемых были подставными и оказывали давление на наивного испытуемого. Испытуемые, прослушав два звука, должны были сказать, который из них длиннее. Подставные испытуемые всегда отвечали первыми, и «наивный» испытуемый слышал их ответы. В 16 из 30 проб подставные испытуемые давали неверный ответ.

Мы отказались от визуального стимульного материала и отдали предпочтение акустическому, потому что его удобнее использовать в эксперименте с так называемыми «фиктивными группами». Технику «фиктивной группы» разработали два психолога из Йельского университета – Роберт Блэйк и Джэк Брэм. Они обнаружили, что эксперименты по изучению группового давления можно проводить и при отсутствии подставных испытуемых. Достаточно, чтобы наивный испытуемый думал, что они присутствуют, слыша их голоса через наушники. Фиктивную группу несложно создать с помощью магнитофонной записи. Магнитофон не требует почасовой оплаты и всегда под рукой.

Переступая порог лаборатории, наивный испытуемый видел, что на стенной вешалке висит несколько курток, – таким образом, у него сразу же складывалось впечатление, что другие участники эксперимента уже пришли. Испытуемого отводили в одну из шести кабинок и обеспечивали его наушниками и микрофоном. Слушая инструкцию через наушники, испытуемый одновременно слышал голоса других «испытуемых», якобы находившихся в соседних кабинках. Во время эксперимента испытуемый, прежде чем дать свой ответ, слышал пять записанных на пленку ответов.

Только один испытуемый из-за допущенной нами технической ошибки разоблачил обман; все остальные восприняли ситуацию как подлинную. Большинство испытуемых были глубоко вовлечены в эксперимент, у них возникало сильнейшее напряжение, когда они понимали, что их мнение расходится с единодушным мнением пяти других участников. Ситуация была по-настоящему конфликтной: испытуемые должны были сделать выбор между независимым и конформным поведением, и они искренне переживали этот конфликт.

После апробации и усовершенствования экспериментальной процедуры в Гарвардском университете мы были готовы провести эксперименты за рубежом, с норвежскими и французскими испытуемыми. Представители какой из двух национальных культур будут чаще соглашаться с мнением группы, а какие испытуемые будут более независимы?

Большинство участников норвежского эксперимента были студентами университета в Осло. Поскольку это самый крупный университет в Норвегии, экспериментальная выборка была вполне репрезентативной в географическом отношении: она представляла и самые северные территории, расположенные за полярным кругом, и западное побережье Норвегии, и бывшую столицу викингов Трондхайм.

В парижском исследовании мы максимально приблизили выборку испытуемых к норвежской по таким характеристикам, как возраст, уровень образования, специальность, пол, семейный статус и, насколько это возможно, по социально-классовому статусу. В географическом плане эта выборка была столь же репрезентативна, как и норвежская, поскольку в Париже обучаются люди из всех регионов Франции. Небольшая часть выборки представляла французскую Северную Африку – эти испытуемые были такими же французами, как и те, которые жили на родине: их родители были французами, и они получили образование во французских лицеях.