Подавляй и властвуй. Как люди теряют человечность?

Позже я осознал и то, как быстро мы привыкли к шокирующим вещам. Во время исследования мы решили переместить заключенных в новые камеры. Если бы они шли с открытыми глазами, то слишком многое напомнило бы им о том, что они все-таки в Стэнфорде, а не в тюрьме. Поэтому мы заставили их надеть на головы бумажные пакеты. Когда я в первый раз это увидел, я просто оторопел. Но уже на следующий день эти пакеты казались мне самым обычным делом.

После тюремного эксперимента я много работал с заключенными из колоний особо строгого режима. Они могут получать психологические консультации, но при этом не выходят за пределы камеры. Мне приходилось каждый раз напоминать себе, что, разговаривая с ними, я не должен привыкать к виду тюрьмы.

Стэнфордские заключенные были крайне подавлены к концу эксперимента. Даже те из них, кто не впал в депрессию, были травмированы морально, что стало очень большим уроком для меня. В реальной жизни заключенные адаптируются и привыкают скрывать свою боль – тюремный эксперимент показал, каково приходится людям, которые еще не надели на себя эти маски. Сейчас, разговаривая с заключенными в колониях, я стараюсь помочь им понять, что действительно собой представляет их жизнь. Не думаю, что я бы смог достигнуть такой степени эмпатии, не оказавшись я в Стэнфорде в 1971-м. Если бы мне кто-то сказал, что можно за шесть дней сломать десять крепких молодых ребят, просто поместив их в относительно мягкие тюремные условия, я бы никогда в это не поверил.

Ричард Якко, заключенный Стэнфордской тюрьмы, работал на радио и телевидении, в последнее время преподает в средней школе в Окленде

В те дни я как раз обдумывал один вопрос: если меня заставят воевать во Вьетнаме, предпочту ли я оказаться в тюрьме? Поэтому, увидев объявление, я решил, что неплохо будет пройти подобный вводный курс в Стэнфорде.

Первым, что как-то сбило меня с толку, стало то, что они мешали нам нормально спать. Когда нас первый раз разбудили, я и не подозревал, что прошло только четыре часа. Нас заставили делать какие-то упражнения, а потом снова разрешили спать. Я только потом понял, что они хотели нарушить естественный цикл сна.

Сейчас мне трудно сказать, в какой именно момент заключенные начали понемногу бунтовать. Я помню, как сам отказывался подчиняться одному из надзирателей, прекрасно понимая, что меня могут перевести за это в одиночную камеру. Конечно, все заключенные были солидарны, ведь только вместе мы могли оказывать хотя бы какое-то сопротивление надзирателям и осложнять их работу.

В то время я ходил на антивоенные демонстрации и митинги в защиту прав человека. Я понимал, что и в этом эксперименте мне придется бороться и отстаивать себя. В каком-то смысле я тоже проводил параллельное исследование: какое сопротивление сам смогу оказать сложившейся вокруг системе.

Мои родители приходили навестить меня в разрешенное время, и их крайне насторожил мой внешний вид. Я рассказал им о том, что нам не дают спать и не выпускают принять душ. Мама очень беспокоилась за меня.

Когда я спросил, что мне необходимо сделать, чтобы меня отпустили досрочно, команда Зимбардо ответила, что это невозможно. Ведь я дал согласие на участие в эксперименте и должен оставаться до конца. В этот момент я почувствовал себя по-настоящему в тюрьме.

В конце концов меня освободила так называемая комиссия по досрочному освобождению. Меня отпустили в четверг вечером, тогда же я узнал, что на следующий день они собирались прекратить эксперимент полностью. Кто-то сказал, что меня выпустили, потому что были уверены, что я вот-вот сорвусь. Мне же казалось, что я был крайне далек от депрессии.

Что мне до сих пор кажется интересным в том эксперименте, так это то, что многие полностью приняли социальную роль, навязанную действительностью. Я вижу это и сегодня каждый день, преподавая в одной из школ в Окленде. Детям здесь не приходится участвовать в каких-то экспериментах, открывающих их ужасные качества. Но меня всегда огорчает то, что многие их них не используют и сотой доли возможностей, которые им предоставляет школа. Почему они прогуливают уроки, почему приходят без домашнего задания? Почему они просто бездумно присвоили себе такие социальные роли?

Я много рассказываю о своем опыте участия в Стэнфордском тюремном эксперименте. Удивительно, ведь тогда я был тинейджером, с тех пор сорок лет прошло, а людям до сих пор интересно, что же происходило в том подвале. В самом деле, никогда нельзя предугадать, что станет поворотным моментом в твоей жизни.