О массовых празднествах, эстраде, цирке

Большие актрисы

<…> Новаторство последнего времени, недавний театральный модернизм имел корни в весьма неглубоких общественных слоях, именно в мире буржуазных и интеллигентских снобов, беспокойных, пессимистически настроенных кругах, жаждущих новизны как таковой, ради нее самой, ради щекотания пресыщенных нервов необычными впечатлениями. К тому же эти круги принципиально антитеатральны, ибо как может понимать сущность драматического начала публика, чуждая серьезной борьбы, мало энергичная, наклонная к пассивной созерцательности?

Я согласен вполне, что попытка представителей этих кругов, по-своему реформировать театр, заинтересовав сначала как курьез, должна была потом – и этому надо радоваться – вызвать протест руководимой как-никак драматическим инстинктом публики.

Но вот беда: опускаемся мы после наших исканий глубже в болото вульгарного, чем раньше. Вот вам большая артистка – Кора Лапарсери, человек интеллигентный, богато одаренный, директриса театра «Bouffe Parisienne» с подзаглавием Theatre Cora Laparserie. Гоняясь за публикой, она задумывает поставить у себя с большою роскошью столь ценимое нынче парижанами «Обозрение». Сомнительное, конечно, начинание. Но, что ж? – может быть, и «Обозрение» возможно облагородить. Ведь, в сущности говоря, комедии великого Аристофана – почти те же обозрения; это не помешало им стать вечными. Лапарсери пригласила для создания своего «Обозрения» штук семь так называемых «первоклассных» комедиографов, скрывших для чего-то свои имена под маской таинственных; хотя газеты немедленно, к удовольствию авторов, эти маски приподняли.

Что же вышло из сотрудничества семи литературных поваров? Самое заурядное «Обозрение». Смешного довольно много, но как же мало благородного смеха! А есть и совсем отвратительные выходки, как, например, не столько злая, сколько грязная сцена, высмеивающая критика и отчасти драматурга Нозьера. Постановка очень богатая. Публика восклицала: «Как пышно, как богато!» Ходила усердно. Лапарсери подражала танцам знаменитой Режины Баде, и один из серьезнейших критиков не нашел сказать ничего другого в ее похвалу, как то, что она доказала qu'elle a eu la gorge desirable![24] Это сказано совершенно серьезно. Вот каких похвал удостоилась одна большая актриса.

Но другая актриса, гораздо большая, мадам Режан, ее перекозыряла. Она в своем высококомфортабельном, таком культурном, таком интересном по всей своей обстановке и по всему своему духу театре – поставила то же «Обозрение»! Ей, однако, показалось излишним приглашать толпу золотых перьев1. Она заказала «ревю» сих дел мастерам Рипу и Буске. Этим господам ничего не стоит выплевывать пять-шесть «ревю» в год. Не гонялась Режан и за богатой обстановкой. И так. мол, пойдут! Разве не любопытно посмотреть, как «сама Режан» играет в «Обозрении». Самым эффектным номером в этом сплошь дюжинном зубоскальстве является сцена, в которой сама шестидесятилетняя директриса, изображая принцессу Луизу Саксонскую, полуголая просыпается в своей двуспальной постели в присутствии двора и, конечно, полного зрительного зала, причем пробуждение это и туалет сопровождается всякими гривуазными клоунадами. Одним словом; сало, очень мало соли и пропасть перцу!..

1912 г.