О массовых празднествах, эстраде, цирке

Король шансонеток из Стульбурга

Фрагсон был королем шансонеток.

Он начал с того, что пел по грязным кафешантанам за два франка. Он кончил тем, что брал 1200 франков за выход.

Но слава его была не в том. Его не только любили, не только восторженно принимала публика этого высокого англичанина в безукоризненном фраке, с коротким носом, длинным лицом и прекрасными смеющимися глазами, когда он, боком присев к своему роялю и гримасничая в публику, под собственный шаловливый аккомпанемент бросал ей свои юморески и сентиментальные вальсы. Ему не только, говорю я, аплодировали за песенный фейерверк те, кто его слышал, но его мотивы насвистывал, его смешные слова напевал чуть ли не весь Париж.

Он был англо-француз. Он чудно владел английским языком и английским комизмом. Он умел напустить на себя ледяной морг, ходить, проглотивши аршин, гортанно петь сквозь зубы неподвижными губами, улыбаться половиной лица, делать невыразимо смешные гримасы оскорбленного недоумения или кислого презрения.

Но он также хорошо знал французский язык: вдруг зажигал свои глаза, складывал рот с пикантной грацией, переполнял электричеством всякий свой жест и, перескакивая с одной прикрытой двусмысленности на другую, словно не нарочно шлепался в чудовищную непристойность под гром французского смеха.

Но лучше всего он был, когда задумавшись, под тихие аккорды пел свои вальсы о парижских мидинетках, их хрупкой грации, их юной мечте и часто скорбной участи:

«Elle est si blonde,
Blonde doree –
Petite midinette,
Mon adoree!»

Фрагсон был веселый человек, любитель смеха… <…> Конечно, среда, в которой жили эти люди, – «предосудительна», но прочтите, что пишет о закулисном кафешантанном мирке высокодаровитая Колетт Вилли, долго бывшая его сочленом, и вы убедитесь все-таки, как это ни странно, что это довольно хорошая, довольно наивная, чаще серьезная, но порой детски веселая публика…

1913 г.