Лица

ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА, ДИСЦИПЛИНА

Пять комбайнов, что я заметил на картофельном поле, — это и есть «групповой метод», на который молится Бизунов, называя его «методом Маяковского»: «Чего один не сделает — сделаем вместе!» Переведу с поэтического языка на прозу: колхоз располагает четырьмя, к примеру, картофельными полями, но пять комбайнов и два сортировочных стола, которые имеет в наличии, не делит ни по звеньям, ни по бригадам, ни тем более по полям. Собирает в кучу и — на «главное направление», то есть на одно какое-то поле, благо урожай созревает неравномерно. И тогда картошку никто на землю не сыплет — прямо в бункер, и не надо возить ее далеко — сортировочные столы в двух шагах, и тут же техлетучка и сварочный аппарат: выигрыш во времени, в пространстве и в производительности труда. Две или три нормы в день выполняются, таким образом, не только за счет энтузиазма людей, но и разумной организации дела.

В пять утра Бизунов — на машинном дворе. Один. Думает. Потом появляется механик Костя Припеченков, начинает подходить народ, «дает информацию» — кому что нужно. И к шести на машинном дворе становится тихо и просторно. Никакой суеты, никаких лишних волнений. Если ненароком приедет корреспондент, Бизунов готов потратить на него несколько часов из своего четко организованного времени.

Иногда звонят из райцентра и вызывают на совещание главного агронома. Бизунов откровенно смеется в телефонную трубку: «А у нас нет такого! У нас всего один!» И зоотехник один, и один механик Костя Припеченков, и у него заместителем Шура, которая одновременно заведует складом запчастей, а за рулем техлетучки, обеспечивающей в поле срочный ремонт, сидит все тот же механик Костя: ни одного лишнего рта. Семеро работают — один с ложкой: этот принцип в колхозе вывернуться наоборот уже не может. В прошлом году было двенадцать комплексных бригад, в нынешнем — семь, завтра хотят сделать три: зачем двенадцать «начальников, учетчиков и начетчиков», как выражается Бизунов, если народ и без того дисциплинированный, если на полях и на фермах нужны рабочие руки — не карандаши.

А дисциплина оказывается достижимой потому, что людей просто-напросто хватает. Был случай: перевернулся на стогометателе один паренек. Бизунов возьми и заподозри его в нетрезвости, а парень утверждал, что зацепился рогом за столб, но был чист как стеклышко. Слово за слово — обиделся механизатор, ушел домой, три дня не выходил на работу. Его не звали, подменили — и дело с концом. Когда парень все же явился, Бизунов его спросил: «О чем ты думал эти три дня, Шурик?» — «О чем бы ни думал, — ответил парень, — а обиду на вас я зря переложил на землю». — «Это точно, — согласился Бизунов, — земля обид не понимает. Ну, по рукам?» Рассказав эту историю, Бизунов хитро глянул на меня и вдруг добавил: «Наверное, думаете: какой сознательный этот Шурик, а? Может, и сознательный, но на четвертый день я бы его так прочно заменил, что он год проработал бы в полеводстве — рядом с женщинами. Механизаторов у нас — очередь, он это тоже учитывал».

На каждом районном совещании Бизунова за дисциплину и за организацию труда непременно «подхваливали». Он не скрывал от меня: приятно! Я вообще заметил, что от славы в колхозе не бегают: один орден Ленина получили, не прочь заработать второй. В красном уголке я даже обнаружил фундаментально изготовленный стенд, названный «Хроника нашего колхоза» и имеющий «вечные» рубрики: «Мы информируем…», «Нам сообщают…» и, что особенно меня вдохновило, «О нас пишут в газетах и журналах…» Конечно, я не преминул посоветовать Бизунова завести еще одну «вечную» рубрику: «Нас подхваливают за…» Он почему-то не засмеялся, но и не обиделся, а принял мой совет с достоинством. «А что, — сказал, — деловой народ признание уважает!»