Лица

ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ ШОФЕРОМ?

Каждый год колонна получает новые машины, идет обновление парка, и все же не менее четырехсот машин остаются древними «старушками». Среди них есть такие, которые буквально лишены живого места: день ходят, три дня стоят. Встречаются среди них «целиком чужие», без единой родной детали, но пока они не списаны, «с них нужно делать план». И вот поедет шофер на такой «красавице» в дальний рейс, полетит по дороге сцепление — загорай, пока приедет на выручку «летучка». Впрочем, она выезжает лишь на серьезные аварии, а серьезность, как правило, определяется квалификацией водителя: «У кого там полетело сцепление? У Пирогова? Сам починит!» Пирогов, конечно, психанет для начала, а потом подумает: нянек нет, надо засучивать рукава, не бросать же машину посередине поля! И полезет под нее. А на улице зима, снег, ветер, и под машиной так продувает, будто сидит шофер в какой-нибудь аэродинамической трубе, из которой его забыли вынуть.

Но дело не столько в обновлении парка, сколько в запчастях. Дайте шоферу запчасти, он любую «старушку» поставит на ноги. Однако во всей колонне не найдешь ни одной запасной полуоси, ни одного, даже лопнувшего, рессорного листа. Я собственными глазами видел вполне приличную машину, которая пятнадцать суток простояла из-за того, что не оказалось пустяковых вкладышей шатуна. Почему же их не оказалось? Михаил Федорович считает, что неверно планируется производство и распределение запчастей. Без учета дорог, без учета фактического износа машин, «по науке», которая отстает от практики. Какой, к примеру, срок жизни рамы самосвала? Говорят, три года. Но вот, представьте, самосвал обслуживает силикатный завод. Краном в него бухают по три-четыре тонны кирпича сразу. Через восемь месяцев от рамы остается «пыль», хотя по всем нормам запчастей на нее не положено.

Разумеется, каждый опытный шофер имеет запасец: пару свечей, кольца, сальничек. Свой запасец Пирогов никогда не возит под сиденьем: это грех. Запас надо отдать товарищу, если у того с машиной беда, если тот отправляется в дальний рейс. Водители это отлично знают и нередко устраивают обыски при выезде из гаража, — сами, с обоюдного согласия. Если обнаружат жмота, ему в коллективе больше не работать, это точно.

И еще из-за машин одна неожиданная трудность: семейная. Проторчит где-то на дороге шофер, вернется домой под утро, а дома — скандал, жена ревнует, особенно если молодая, а потом, как говорят шоферы, «жалится» начальству. «Недоступна женской душе наша шоферская работа».

У Марии Никаноровны Пироговой опыт есть. Она вроде бы привыкла к своей нелегкой доле. И все же сказала мне с горечью: «Одно плохо: дети не промежду нас с Михаилом, а все со мной да со мной». Учтите при этом, читатель, что Мария Никаноровна тоже работает, она крановщица на заводе. Пирогов считает свою жену «человеком с понятием», и лично я не позавидую тому, кто позволит себе в присутствии Марии Никаноровны сказать плохое слово о шоферах. Она прекрасно понимает, что Михаил Федорович сядет за руль в любую погоду и отправится в рейс, каким бы далеким и трудным он ни был, потому что муж ее — трудяга.

А в дальнем рейсе, на пути из Саратова, положим, в Ленинград, куда частенько ходит Пирогов, он никогда не позволит себе дремать за рулем. Он либо включит раздражительную красную лампочку, либо снимет с правой ноги ботинок. Если по дороге ему не встретится гостиница со свободным местом (чаще всего так и бывает) или место найдется, но не будет хорошей стоянки (а «за глаза» он машину с грузом никогда не поставит), он подумает про себя: «Не обессудь, Михаил Федорович, переночевать в кабине!»