Москва криминальная

«ПОДАЙТЕ, ХРИСТА РАДИ!»

Эту девочку Валентин увидел среди нескольких ее ровесниц в переходе возле станции метро «Парк культуры». Одетая в выцветший, длинный, до пят таджикский халат и стоптанные красные туфли, она, придерживая одной рукой висящего у нее на шее младшего брата, просила денег. Черные в разлет брови, тугая черная коса до пояса, худенькая — она явно была не старше двенадцати лет. Ее по-детски наивные глаза с интересом рассматривали взрослых.

— Дядя, подайте, Христа ради. Очень кушать хочется. Ми беженцы. — Девочка протянула руку. — Подайте, сколько сможете.

Валентин вытащил из бумажника мятый пятисотрублевый банкнот и помахал им в воздухе.

— Хочешь получить, надо будет отработать… Но не бойся. Я кинорежиссер. Буду из тебя делать звезду экрана.

Незнакомый русский мужчина явно не хотел просто так отдавать Гуле эти деньги. Детский ум понимал, здесь в Москве они чужие и просто так деньги на мороженое и на пепси-колу она не получит. За половину этой суммы девочке придется торчать здесь до самого вечера. И то если не отберут местные пацаны. А если появится без денег, отчим обязательно ее вечером изобьет. А вместе с ней мать и сестер.

Оставив своего младшего брата на попечение сестрам, Гуля вышла вслед за Валентином на улицу. Всю дорогу в машине она молчала и лишь рассматривала переданную ей бумажку в 500 рублей.

Когда их «Жигули» выскочили за кольцевую дорогу, Гуля поняла, что ничего хорошего с ней уже не будет. От старшей сестры она слышала, что в Москве много бандитов, которые издеваются над женщинами и даже могут убить.

Страх чуть прошел, когда машина притормозила у ворот с красными звездами. Валентин зашел на контрольно-пропускной пункт и о чем-то разговаривал по телефону. Гуля видела, как ее с интересом рассматривает стоящий на КПП солдат. Одного такого русского солдата она полюбила у себя на родине.

Ох и бой был в тот день в их ауле. В дом попал снаряд. Хорошо, что никого не было дома. Все спаслись. А отчим сказал, что едем в Россию. Мол, там хоть не стреляют. Выбрали город Тамбов. Почему именно его? Так сказал отчим, а мужчинам не положено перечить. Но денег хватило только до Москвы. Ночевали на вокзалах, а днем побирались.

И вот сейчас она опять видит солдат. Они хорошие, их можно не бояться. А раз незнакомый мужчина их друг, то, значит, он ничего плохого не сделает.

Валентин появился в дверях КПП и поманил Гулю пальцем. Они прошли возле улыбающегося солдата и направились по территории госпиталя мимо стройки к высокому зданию.

Рядом с Валентином она казалась его дочерью или дальней родственницей, приехавшей увидеть тяжело раненного в Таджикистане брата или дядю. В коридорах медицинского корпуса было немноголюдно. Они поднялись на третий этаж и подошли к двери с табличкой «Гинеколог».

Незнакомая женщина попросила Гулю раздеться. Впервые в своей жизни девочка раздевалась перед незнакомыми людьми. Но это были врачи, а значит, тоже ничего плохого сделать не могли. У Гули взяли анализы и попросили посидеть в коридоре.

Девочка сидела на диване вся красная от стыда. Деньги, казалось, жгли руку. Это был позор. Но Валентин был доволен происходящим и протянул ей еще одну пятисотрублевую купюру. Гуля взяла ее механически.

Потом в коридоре появилась врач и, взглянув на девочку, произнесла:

— Она совершенно здорова. И девственница.

— Это тот недостаток, который легко устранить. — Валентин был явно обрадован этим сообщением и повел Гулю к себе обратно в машину.

В тот же день он купил будущей актрисе новое платье, туфельки, чулки, как у взрослых, и даже две огромные сумки с продуктами и бутылку коньяку для отчима. Вечером Валентин отвез ее к дому, где беженцы снимали за крохи квартиру, и не забыл напомнить, что завтра она с отцом должна быть у «Парка культуры» ровно в два часа дня.

На следующий день девочку он увидел сразу. Она была все в том же халате, все покупки остались в сумке, которую она держала в руке. Под правым глазом у нее растекся огромный синяк — свидетельство того, что она обо всем рассказала отчиму.

Валентин, лишь кивком поздоровавшийся с Гулей, прошел мимо и взял за плечи ее отчима-бородача в тюбетейке, пригласил к себе в машину. Оставшись один на один, он быстро убрал со своего лица улыбку:

— Если ты еще раз, черножопый, ударишь этого ребенка, то я тебя превращу в один огромный синяк. А потом прикончу где-то в канаве. — Валентин сильно ткнул бородача локтем в нос, и усы залила кровь. — Тебе, мудаку, деньги предлагаю. Тебе их все равно кормить нечем. А я за Гулю две тысячи долларов даю. И ты о ней забываешь. — Валентин достал из кармана куртки пачку долларов. — Откажешься, заберу ее так. Задарма.

Бородач вытер кровь и посмотрел в окно.

— Давай пять тысяч и забирай всех четырех дочерей, — вдруг заявил он. — Младшей восемь, старшей шестнадцать. Еще ни разу с мужчинами не были. Хороший товар.

Когда на следующий день огромная пачка «зеленых» перешла в руки отчима, все четыре сестры сели в автомобиль «Жигули», чтобы никогда больше не увидеть свою мать и брата.

Буквально в этот же день по подложным документам две старшие сестры — четырнадцати и шестнадцати лет — были вывезены из Москвы. В липовых документах было сказано, что эти две шестнадцатилетние девочки выезжают в Германию со своим отцом в туристическую поездку… Валентин сумел договориться об их продаже. Навар получился около 10 000 долларов чистыми.

А право первой ночи с Гулей и ее малолетней сестрой досталось двум новым русским, которые вы-ложили за порнофильм о растлении малолетней девственницы по 6000 долларов.

Уже под утро Валентин обнаружил Гулю в ванной с перерезанными венами. Девочка не выдержала такого унижения и решила покончить жизнь самоубийством. Сразу же вызванный по телефону «свой» врач остановил кровь и вернул девочку к жизни. В качестве компенсации Гуле подарили полутораметровую мягкую игрушку — медведя.

И уже через две недели Гуля стала пробоваться в порнофильме. Съемочные дни были раз в два-три месяца. А все остальное время Гуля была примерной ученицей 5-го «Б» обычной московской школы, фиктивная дочка каких-то родителей-алкашей, содержащая на деньги от фильмов сама себя…