Москва криминальная

ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА

Попробовать себя в качестве бомжа оказалось делом довольно-таки несложным. Образ человека, лишившегося всего в жизни — друзей и крыши над головой, — мог дать мне возможность еще раз посмотреть на дно столичной жизни, проверить мои предположения о том, кто и почему попадает в ту человеческую касту, которую все с отвращением называют — бомж. Свою помощь оказали и сотрудники милиции, на время выписав мне липовую справку о том, что я лишился своей жилплощади в столице.

Весь свой отпуск тщательно отращивал бороду и усы. Эффект превзошел все ожидания — трехнедельная щетина хорошо изменила мое лицо. Сделать красными глаза и мешки под ними было вообще пустяком — хорошая компания со спиртным, но без особых разносолов, и до утра. С рассветом в зеркале ванной увидел совершенно незнакомого мне человека. Понял — свершилось! Теперь мне оставалось только приодеться похуже и выйти в город. При этом еще решил для «солидности» чуть приволакивать правую ногу.

Из гаража принес свою рабочую спецовку, в которой обычно чинил машину: некогда синие джинсы сплошь в заплатках, розовая замасленная рубашка, светло-серый, рваный в нескольких местах свитер и даже зеленая подростковая ветровка с символом Олимпиады-80 на кармане. Стоптанные некогда зимние полусапожки с лопнувшей подошвой починил подручными средствами: обернул подошву несколькими полиэтиленовыми пакетами, а затем крепко перевязал сапог изолентой. Получилось не очень красиво, но на первый взгляд крепко.

На выходе из подъезда нос к носу столкнулся с нашим местным алкашом, по прозвищу Бидон. Он, все и про всех знающий во дворе, даже не поздоровался, презрительно взглянув на меня мельком. По его реакции я понял, что даже он не узнал, а стало быть, цели я своей добился.

В подошедший автобус вместе со мной люди не поднимались, предпочитая другой вход. Незанятым осталось и место рядом, хотя автобус и был переполнен. Появившийся невесть откуда билетный контролер лет пятидесяти долго с нескрываемым ин-тересом рассматривал мой прокомпостированный проездной документ, так, видимо, и не поняв, зачем я его купил. Но уже дав мне оценку.

— Не стыдно в таком виде ездить? — вдруг сказал он, еще раз окинув меня взглядом с ног до головы. — Молодой ведь, а уже тунеядец. Шел бы лучше в дворники — и деньги и крыша над головой.

— А твое какое дело, — вяло парировал я, уютно расположившись на мягком сиденье, — еще кто-то из великих сказал, что от работы даже лошади дохнут. А твои вонючие триста рэ я зарабатываю на Арбате за день. А пожить можно и на вокзале.

В дальнейших дебатах относительно моего будущего я уже участия не принимаю. Выхожу на ближайшей остановке и спускаюсь в метро.

На выходе к площади Белорусского вокзала сразу же вижу топчущихся трех бомжей — двух мужчин и женщину. Все неопределенного возраста — ни двадцать, ни шестьдесят, одеты не лучше, чем я. По тому, как милиционеры патрульной группы не обращают на них никакого внимания, обитают эти аборигены здесь давно. А значит, и знакомиться с ними нет резона.

Стараясь быть незамеченным, проскакиваю к кондитерской палатке и слежу за тем. как три «конкурента» уходят в сторону вокзала. Еще раз осматриваюсь — никого подозрительного. Я уже вошел в роль и. как истинный бомж, сразу же обращаю внимание на пустую пивную бутылку, которую оставил возле троллейбусной остановки какой-то парень.

За тарой не успеваю. Появившаяся откуда-то старушка вырывает бутылку у меня прямо из-под носа и громко кричит на всю площадь, что, мол, эти бомжи совсем обнаглели и чуть не украли у нее… три рубля. Вот так послушаешь и действительно задумываешься, может, правда, у бабули последнее отнимаю.

Откуда-то внезапно появляются еще старушки, и я отступаю. Но не сдаюсь. Буквально в двадцати метрах — пункт обмена валюты. А туда простые инженеры не ходят. Может, повезет?

Молодой бугай в замшевой куртке с сотовым телефоном презрительно смотрит на меня и проходит мимо. Ему я сочувствия не внушил. Пожилая женщина с небольшим рюкзаком за спиной в обменник не заходит, но зато вытаскивает из кармана несколько смятых бумажек и сует мне их в ладонь. Повезло.

Интересно, сколько? Я все еще сжимаю их в руке, не рискуя посмотреть, и пока только предполагаю: ну, не меньше пятерки, иначе бы мелочь сыпанула.

Так и не взглянув, я сбрасываю банкноты в карман и опять прошу о помощи.

— Пшел отсюда на х…

Чувствую, что кто-то толкает меня в спину. Поворачиваюсь. Оправдываются самые худшие предположения — это мои конкуренты. Рядом с ними та самая бутылочница — бабушка-одуванчик. Уже успела сообщить о незваном госте на их территории.

Правда, теперь они уже не одни. За их спинами несколько молодых ребят, лет двадцати. Причем явно не бомжи, под запрещающим остановку знаком стоит их красная «пятерка». Бомжи расступаются, и эти ребята вплотную подходят ко мне. Один из них, с родимым пятном на правой щеке, видимо, главный. Он отводит меня в сторону и объясняет, что здесь все поделено на секторы. И я влез на его участок. Хочу работать — буду платить ему двести рублей в день, иначе мне несдобровать. В случае моего отказа я обязан отдать все имеющиеся в моих карманах деньги и бежать отсюда.

Начинать драку нельзя, да и это не входит в мои планы. Невольно жалею, что не поставил в известность своих друзей из ГУВД. Но и сдаваться без боя не намерен.

— Да у вас здесь в Москве и десятку заработать проблема, — пытаюсь заговорить их. — За целый час стояния сунули лишь один рубль. Не заберете же последнее?

Они надевают перчатки, видимо чтобы не испачкаться об меня, и волокут к ближайшему туалету. Он метрах в десяти, за углом. Милиционеры патрульной группы с явным безразличием наблюдают за этой картиной. Они вступятся, если только что-то произойдет на улице. А то, что не у них на глазах, их не касается.

В туалете эта молодежь пытается вывернуть мне карманы. Оказываю сопротивление. Бью близстоящего в лицо. Они явно не ожидали такого. Всегда бомжи тихо отдавали всю наличность. А тут мордобой. Понимаю, что, пока они своими бычьими мозгами не поняли, что произошло, преимущество на моей стороне. Бью второго в живот. Он охает и получает еще один удар в челюсть.

Временная свобода. Этим надо воспользоваться. Вытаскиваю из кулака одного из рэкетиров свою помятую бумажку и улыбаюсь — белорусские «зайчики». Теперь у меня есть еще несколько секунд сбежать отсюда. А в метро они меня не догонят.

Мужики в туалете с интересом смотрят за происходящим. Такое впечатление, что они попали в театр, и мы тут перед ними ставим какую-то детективную пьесу, да еще задарма.

Стоящие на углу бомжи буквально обладели. Я спокойно вышел и зашагал к метро. А их «крыши» пока нет. Вижу, что один из них бежит к милиционерам, и сам прибавляю ход.

Для того чтобы сэкономить время, дежурной по метрополитену показываю служебное удостоверение. Прохожу не останавливаясь. А она так и остается сидеть с открытым ртом… Видимо, у нее так и не получилось сравнить фотографию в военной форме в удостоверении с тем, что видела сейчас.

К вокзалам решаю больше не подаваться, там своя мафия. Пробую сделать свой бизнес в центре, у метро «Парк культуры». Здесь многолюдно. Уж если люди готовы выкинуть на аттракцион около пятидесяти рублей, то какую-нибудь мелочь мне сунут обязательно.

Так и получается. Особенно сердобольными оказываются женщины с маленькими детьми и, к моему удивлению, студенты с девушками. Видимо, последние хотели показать всю широту своей души. Всего за несколько часов работы в моем кармане уже было около пятидесяти рублей. Согласитесь, довольно-таки неплохо получить ни с того ни с сего кругленькую сумму.

Но здесь нашлась другая напасть — вышедший с Комсомольского проспекта милицейский патруль забрал в «кутузку». Проверили справку. И определили не в КПЗ (камеру предварительного заключения), а в дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства.

Согласно моей «справке» и придуманной мною же «легенде» отправили по месту моего последнего проживания. С согласия мэрии.

Уже в «УАЗе» понял, что вот оно, настоящее счастье для бомжа: там обещали не только отмыть, откормить, но и дать кровать, а также выдать новую одежду. Приехали, когда уже стемнело. Большую железнуюдверь открыл сержант милиции. Зарегистрировали и, когда милицейский наряд уехал, меня… выставили из ночлежки. Дежурный сержант милиции в дверях лишь сказал вслед: «Если повезет, то зиму перекантуешься, нет — похоронит государство. А гостиница не для таких безродных, как ты. У нас мест нет».

Мне ничего другого не оставалось, как отправиться на Тверскую. Искать своего бомжа Андрея. Он в очередной раз оказался прав…