Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами

Глава 6. ГМО: можно ли говорить о либеральном наукоотрицании?

Некоторые комментаторы считают, что наукоотрицание в принципе более свойственно людям правых убеждений. Примеры такой позиции найти нетрудно. Мы только что видели, как стараниями Республиканской партии тема климатических изменений была до того политизирована, что стала практически индикатором политической ориентации. Другой яркий пример – дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора: мы видим не только четкое партийное деление в опросах, но и не особо скрываемую пропагандистскую кампанию консервативно ориентированных христиан-евангелистов, пытающихся рядить креационизм в одежды новой «научной» теории «разумного замысла», чтобы внедрить его в учебную программу американских государственных школ. Картина четкая: лишь 27 % республиканцев считают, что глобальное потепление несет серьезную угрозу, а среди демократов таких 84 %. По поводу Дарвина: лишь 43 % республиканцев (против 67 % у демократов) верят, что человек есть продукт длительной эволюции, и этот процент после последнего замера падает. Однако значит ли это, что мы не знаем примеров наукоотрицания, где политические границы размыты? Или даже где стороны меняются местами?

Что ж, давайте присмотримся внимательнее. Мы уже видели в статье Лилианы Мейсон, что существует объяснимая разница между политической идеологией и партийной принадлежностью. В ряде случаев нам важнее не во чтó верить, а кто делит с нами одну веру. До некоторой степени отрицание консерваторами глобального потепления и эволюции можно объяснить тем, что консерваторы, как считается, должны думать именно так, а вовсе не твердыми личными убеждениями относительно угольных налогов или человеческого глаза, который «слишком сложен, чтобы возникнуть путем естественного отбора». Одним словом, при той степени политизации, которой подверглись темы глобального потепления и происхождения видов, деление на либералов и консерваторов в этой области вполне ожидаемо. Получив установку, во что верить, человек затем усваивает и тезисы, на которые опираются верования его лагеря.

Но всегда ли антинаука строится по этой схеме? А если так, найдется ли в ней место для наукоотрицания не только справа, но и слева? Подходящие кандидаты есть, на них указывают в равной мере ученые и эксперты: это отрицание прививок и отказ от ГМО. Майкл Ширмер в широко цитируемой статье 2013 года для журнала Scientific American проводит мысль о том, что извращать науку склонны политики на обоих краях спектра. Более того, он вбрасывает провокационное утверждение, что в дополнение к широко известной проблеме республиканского наукоотрицания существует и «либеральный поход против науки». В более поздней статье он развивает тезис:

Левые столь же скептичны по отношению к доказанным фактам, если научные открытия противоречат их политической идеологии: так происходит с ГМО, атомной энергетикой, генной инженерией и эволюционной психологией. Отрицание последней я называю «когнитивным креационизмом» – оно выдвигает модель разума как чистой доски, то есть считает, что естественный отбор работал с человеком только вниз от шеи.

Утверждение выглядит проверяемым, но остается спорным. Ширмер обильно цитирует психолога Эшли Лендрам, которая пишет, что «человек с широкими знаниями принимает лишь те научные факты, которые не конфликтуют с уже имеющимися у него воззрениями и ценностями. В противном случае он применяет свои знания для того, чтобы оправдать и укрепить собственную позицию». Из трудов Дэниела Канемана о когнитивных искажениях мы знаем, что все люди – демократы и республиканцы, либералы и консерваторы – подвержены одним и тем же порокам мышления, которые развились у нас в процессе естественного отбора за сотни тысяч лет эволюции. И оттого, что человек придерживается левых взглядов, он не приобретает иммунитета от предвзятого подтверждения, выдачи желаемого за действительное и подобных отклонений. Вспомним опыт Дэна Кагана из второй главы, когда либералы, хорошо разбиравшиеся в математике, не могли вывести из таблицы с цифрами верное заключение, если речь шла о контроле над оружием?

Но вернемся к главному: верно ли, что есть и либеральные области антинауки? Стефан Левандовский в нескольких из множества написанных им книг и статей о конспирологии, когнитивных искажениях и причинах отрицания науки утверждает, что «свидетельств о левом наукоотрицании нет или почти нет» и недоверие к науке, «похоже, концентрируется прежде всего среди политически правых».

Сама постановка этого вопроса настолько рискованна, что нужно ясно понимать, что мы имеем в виду, когда говорим о существовании либеральной антинауки. Достаточно ли будет показать, что среди либералов есть какие-то люди, отрицающие научную истину в каких-то областях знания? Это было бы слишком просто, да это уже и установлено.

Чтобы доказать существование (какого-то) либерального наукоотрицания, достаточно привести данные, согласно которым 16 % демократов не считают климатические изменения серьезной проблемой, или упомянуть 33 % сомневающихся в эволюционной теории. Но вряд ли Ширмер ведет речь об этом. Тогда, наоборот, попробуем найти тему, в которой отрицанию научной истины подвержены исключительно либералы? Это слишком сурово. Ведь существование либералов, отрицающих глобальное потепление, не отменяет того, что климатическое диссидентство свойственно преимущественно правым; значит, и нам, чтобы доказать существование левой антинауки, нет нужды искать область, где антинаучники поголовно либералы.

Ну так чего же мы тогда ищем?

Ну, например, тему, где большинство отрицателей – либералы. Или такую, где мотив, заставляющий оспаривать установленную научную истину, имеет отношение к какой-то из главных либеральных идей. О том, куда может завести поиск образцового случая, предупреждает Крис Муни, продолжающий разработку этой темы. Муни прежде всего (и по праву) настораживает фиктивное равенство случаев: даже если мы найдем в антинауке область, представленную преимущественно левыми, это не будет означать, что тем самым мы признали равным вред, наносимый науке правыми и левыми отрицателями. И если мы намерены объявить борьбу с прививками или отрицание ГМО примером либеральной антинауки, стоит припасти доказательства не только того, что большинство представителей этого отрицания – носители левых взглядов, но и того, что мотивом для этого отрицания служит некая либеральная догма: так же как климатическое отрицание не просто чаще встречается среди правых, но и мотивировано консервативными идеями, такими как недоверие к государству или непоколебимая вера в эффективность свободного рынка. И все же начнем с вопроса: даже если на весах наукоотрицания заметно перевешивает правая чаша – о чем говорит Муни в книгах «Война республиканцев против науки» («The Republican War on Science») и «Республиканский мозг» («The Republican Brain»), – нет ли такой области антинауки, которая тяготеет к либерализму?

Один популярный кандидат – движение против прививок. Муни разбирает эту тему в очерке 2011 года «Наука о том, почему мы не верим в науку»:

Есть ли у нас описанный случай отрицания науки, представленный преимущественно левым крылом? Есть: это убеждение, что детские прививки вызывают эпидемию аутизма. Среди самых знаменитых его выразителей – видный эколог (Роберт Ф. Кеннеди – младший) и многочисленные голливудские звезды (наиболее крупные – Дженни Маккарти и Джим Керри). Огромную аудиторию предоставляет этим отрицателям издание The Huffington Post. Писатель Сет Мнукин, автор новой книги «Вирус паники» («The Panic Virus»), отмечает, что быстрее всего антипрививочников можно найти, потолкавшись в магазине полезных продуктов.

Впрочем, в следующем абзаце Муни сглаживает углы, замечая, что наукоотрицание «гораздо обильнее цветет на правом крыле», а «среди госслужащих-демократов антипрививочники практически не встречаются». Считать ли точку зрения политически окрашенной, если ее не придерживаются действующие политики? В дальнейшем Муни сдает назад еще больше, очевидно, испугавшись, что невольно помог и поддержал сторонников точки зрения о равной склонности левых и правых к отрицанию науки. Он пишет статьи с такими заглавиями, как «Либеральный поход против науки – несуществующее явление» или «Хватит делать вид, что либералы – такие же антинаучники, как и консерваторы».

Что, если Муни прав? И в том, что антипрививочники – пример антинаучного диссидентства, укоренившегося среди левых, и в том, что это не оправдывает вывода, будто либералы отрицают науку в той же мере, что и консерваторы? В таком случае годится ли антипрививочничество в качестве примера либерального наукоотрицания? Как посмотреть. Свежие опросы показывают, что со времени выхода последней статьи Муни (2011 год) ситуация несколько изменилась. По итогам опроса Института Пью в 2014 году, «34 % политиков-республиканцев, 33 % независимых и 22 % демократов считают, что родители должны сами решать, прививать ли ребенка». Но это лишь один из способов измерить общественное сопротивление прививкам. Опрос того же Института в 2015 году показал, что 12 % либералов и 10 % консерваторов считают прививки опасными. Каким способом можно точно оценить антипрививочные настроения? И настолько ли вообще велика разница между партиями, чтобы стоило с ней носиться? В наше время движение против прививок, похоже, не просто приобрело сторонников в обеих партиях, но и в целом стало внепартийным. Подверглась ли вообще эта тема политизации? Недавние исследования установили: хотя либералы и консерваторы образуют примерно равные доли антипрививочного сообщества, и те и другие представляют радикальное крыло своих партий. Как сформулировал один комментатор, «не важно, каких вы политических взглядов; чем более партийный вы человек, тем скорее будете думать, что прививки опасны». Другие научные данные наводят на мысль, что прививочный скептицизм равно свойствен либералам и консерваторам, но имеет у тех и других разный генезис. Что это говорит нам о борьбе с прививками как примере либерального наукоотрицания?

Антипрививочничество – захватывающая тема и идеальный материал для любой книги о наукоотрицании. Но его политические аспекты обескураживающе неоднозначны, особенно в эпоху ковида. Как мы уже отмечали, в последние годы об этом явлении довольно много пишут и уже вышло несколько превосходных книг. Упоминавшийся «Вирус паники» Сета Мнукина – неплохой вариант для первого знакомства, как и книга Пола Оффитса «Жестокий выбор: как движение антипрививочников запугивает нас всех» («Deadly Choices: How the Anti-Vaccine Movement Threatens Us All»). Еще более свежий, абсолютно доступный обзор вы найдете в книге Джонатана Бермана «Антиваксеры: как спорить с дезинформированным сообществом» («Anti-vaxxers: How to Challenge a Misinformed Movement»), где рассматриваются основные тезисы и генезис антипрививочного сопротивления. Мы же поищем другой пример либерального наукоотрицания.

Нам же нужен идеальный образец – ситуация, когда все факты налицо, ученые пришли к консенсусу, а широкая публика отвергает научные открытия под влиянием тех или иных либеральных идей. Нам нужно отрицание, которое не только представлено в основном либералами, но и коренится в самóм либеральном мировоззрении. (В порядке провокации было бы занятно показать, что при этом некоторые тактические аргументы – те же, что приводятся консерваторами в споре о климатических изменениях и никогда не принимаются либералами: «Нужны еще доказательства» и «Не было исследования, которое закрыло бы вопрос».)