Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора

Является ли мультикультурализм еврейским?

Играли ли евреи особую роль в продвижении плюрализма, терпимости и мультикультурализма в западных обществах? Исторические данные свидетельствуют о том, что первая защита мультикультурализма в его современной политической форме возникла в трудах Моисея Мендельсона (1729–1786), немецкого еврея и философа «Открытых границ», который довел идеи Просвещения о толерантности до предела с помощью таких вопросов как: «Как долго, на протяжении скольких тысячелетий должно продолжаться это различие между хозяевами земли и чужеземцем? Не лучше ли для человечества и культуры стереть это различие?»[8]. Основная мотивация Мендельсона в контексте упадка абсолютных монархий заключалась в том, чтобы обеспечить евреям возможность сохранить свою уникальную идентичность в рамках будущего мультикультурного общества — комбинация, которая, по его мнению, обеспечит еврейскую безопасность и преемственность в Европе. Первичным требованием для такого будущего будет делегитимизация понятия стержневой гегемонистской культуры, с которой, как ожидается, будут ассимилироваться другие. На самом деле Мендельсон был пионером целого движения (Хаскала) еврейских интеллектуалов, известных как маскилим, все они распространяли философию толерантного мультикультурализма в кругах Просвещения и предоставили евреям из гетто в Европе методологию поверхностной ассимиляции и этнически безопасный еврейский секуляризм — принцип «быть европейцем снаружи, евреем внутри». Ученый Эфраим Нимни утверждал, что современный мультикультурализм неразрывно связан с пользой для евреев и представляет собой воплощение идей Хаскалы:

Если модель Хаскалы была серьезно подорвана жесткостью европейской модели национального государства, то модель пост-Хаскалы в высшей степени осуществима в эпоху мультикультурализма и многонациональных государств и согласуется с образом жизни и желаниями светских евреев в современных либеральных демократиях. … Еврейские диаспоры имеют общий проект с другими этническими и национальными меньшинствами, и еврейские общины пост-Хаскалы обнаруживают чувство миссии и отпечаток своей коллективной личности. Это чувство миссии привлекает и мобилизует, поскольку оно связано с непосредственными еврейскими интересами, а также имеет более широкое применение в пользу других меньшинств… все это полностью соответствует целям и задачам еврейства пост-Хаскалы.[9]

Идеи Хаскалы Мендельсона, заимствованы и в тоже время контрастируют со взглядами европейских атеистов, деистов и либеральных протестантских философов, особенно рационалистов, таких как Бейль и Локк (которые, честно говоря, оба были кальвинистами), которые верили в общее человечество, способное двигаться к миру без религии или к единой религиозной истине[10].

Для Мендельсона идея будущего общего человечества была просто территориальной — европейские земли и сообщества по сути стали бы домом для отдельных людей, которые имели право придерживаться своих собственных убеждений без давления с целью ассимиляции с ценностями и традициями более широкой культуры. Короче говоря, мультикультурализм Мендельсона означал бы немногим больше, чем отказ большинства от своей позиции в политической, культурной и демографической групповой гегемонии, примером которой является гомогенное национальное государство.[11] Его идеи также были связаны с активизмом по законодательному обеспечению мультикультурной терпимости и продолжающейся еврейской иммиграции. В Австрии, например, «Эдикт Толерантности» 1781 года Иосифа II (который Мендельсон напечатал и распространял в качестве пропаганды) стал результатом литературной сцены, которую Мендельсон устроил в городах, а также вмешательства богатых придворных евреев.[12] Менассех бен Исраэль (1604–1657), еврейский интеллектуал, стоящий за реадмиссией евреев в Англию при Кромвеле, также рассматривался Мендельсоном как прототипом прото-Хаскалы, который рассматривал усилия бен Исраэля по продвижению «терпимости» в Нидерландах как образец для действий, и кто перевел на немецкий язык апологетическую книгу бена Израэля «Оправдание евреев» в 1782 году. Возможно, вершиной карьеры Мендельсона была его публикация «Иерусалим» (1783 г.), работа утопического мультикультурализма, пропагандирующая отделение церкви от государства, религиозную свободу и идею о том, что «расовое происхождение или религиозная принадлежность человека не будет играть никакой роли ни в какой сфере жизни, кроме религии»[13].

Как отметил Якоб Кац, обман относительно природы иудаизма был центральным элементом еврейского продвижения мультикультурализма со времен Мендельсона. Из-за упадка власти европейских монархий и роста демократии старые еврейские привилегии (например, сбор налогов и отказ от призыва в армию) также уменьшались. Раннее еврейское продвижение мультикультурализма было отчасти разработано для того, чтобы позволить евреям получить в законодательстве равные с уроженцами европейских национальных государств права, тем самым предоставив евреям возможность установить влиятельные отношения с новыми, растущими коренными элитами — парламентскими, коммерческими и профессиональными, — и получить новый набор привилегий. Используя терминологию Ярвина, евреи полностью намеревались стать неотъемлемой частью, если не руководить или доминировать над «собором». Стремление к равным «правам», и его оправдание, как указывает Кац, основывалось на лжи, что иудаизм был «религией с широким кругозором и терпимостью».[14]

Это была уловка, представленная «Большим синедрионом» еврейских представителей, созванным Наполеоном в Париже в 1807 году, после чего евреи были официально признаны в юридических прокламациях впервые как французы и граждане Французской империи. [15] С юридической точки зрения и с точки зрения значимого прецедента, мы можем точно определить дату, когда Европа стала мультикультурной, как 17 марта 1808 года, факт, который напрямую связан с историей, активизмом, идеями и даже обманом евреев. Следствием этого стало увековечение этноцентрической нации [евреев] во все более атомизированной культуре [европейцев], в которой само понятие гражданства было фундаментально размыто. Из этого протомультикультурализма проистекает сильное подозрение антисемитов в период после Просвещения в том, что евреи по сути обманули свой путь к гражданству и что их ассимиляция была чисто поверхностной, а евреи оставались «нацией в нации». Таким образом, страхи антисемитов отражали не только их антагонизм по отношению к еврейской клановости и реальности еврейских привилегий, но также и растущее осознание распада их собственной этнической и культурной сплоченности. Такова с тех пор фундаментальная динамика западного мультикультурализма.

Помимо философии рационалистов и деятельности Мендельсона и маскилим, а также юридического водораздела 1808 года, западный мультикультурализм в радикальном демографическом смысле является очень недавним явлением, начавшимся с периода 1945–1965 годов и быстро развивающимся в последние 30 лет. Это событие, опять же, неотделимо от еврейской исторической траектории, поскольку повествование о Холокосте безжалостно использовалось для разрушения моральных основ претензий европейцев на их собственные земли, для демонизации любого европейского использования языка и представлений о расе, с целью разжигания культуры европейской вины и репараций и способствования извращенному обожествлению евреев и возрожденным «ценностям» Мендельсона — терпимости, разнообразию и плюрализму.[16] Холокост является краеугольным камнем современного образования в области мультикультурализма и прав человека, без которого трудно представить что-либо в масштабах, которые мы наблюдаем в настоящее время, в виде массовой миграции, маргинализации белых и бесконечного расширения границ «толерантности». в новых формах Иного, будь то сексуальные извращения, психотические идентичности или радикальное самоотречение белых.

В моей будущей книге «О евреях» я выдвинул теорию о том, что в европейском обществе было три устойчивых длительных «Великих реакций» против евреев, в результате которых еврейское население адаптировало свои позиции и усилилось. Антиеврейское насилие во время крестовых походов, развитие так называемой «кровавой клеветы» и связанного с ней фольклора в отношении евреев, а также самые ранние изгнания ростовщиков были ключевыми элементами «Первой европейской реакции» (1095–1290). Возросшее участие церкви и государства, а также некоторый социологический поворот во взглядах церкви на евреев (например, деятельность Мартина Лютера в Германии и война с конверсо в Испании) в периоды позднего средневековья и раннего Нового времени составляло «Вторую европейскую реакцию» (около 1380–1535 гг.). «Третья европейская реакция» (около 1870–1950) была относительно недолгой, но была сосредоточена на последствиях еврейской эмансипации и реализации плюралистического видения Мендельсона — экономического, социального и политического воздействия евреев на европейское общество. То, что началось как оппозиция еврейской политической «эмансипации», превратилось в последовательную политическую философию и идеологию, основанную на нескольких ключевых принципах:

* Евреи — это отдельная этническая группа, которая по своим чертам и характеристикам существенно отличается от европейцев.

* Евреи несовместимы с национализмом, потому что они обладают собственными культурными и национальными устремлениями, не могут быть интегрированы и, таким образом, представляют государство в государстве.

* Современное государство стало объектом агрессивного, спекулятивного и эксплуататорского капитализма, который был впервые введен и во многих случаях управляем евреями.

* Еврейское влияние в общественной жизни тесно связано с негативными аспектами современности и упадком европейской расы.

* Чрезмерное влияние евреев на общественную жизнь в условиях демократии потребовало демократической мобилизации антисемитизма при антисемитских партиях, антисемитской прессы и распространения антисемитизма в культуре.

Как и в случае с предыдущими «Реакциями», у евреев был огромный ответ. На Западе они укрепили существующие связи с дружественными европейскими элитами и сформировали свои первые официальные светские комитеты по обороне, в которых агитировали за репрессивные законы, например за закон о выступлениях. На Востоке у них было две основные стратегии. В первой они начали одну из крупнейших пропагандистских мистификаций, когда-либо задуманных, и под видом массовых погромов якобы спровоцированных российской элитой, массово мигрировали на Запад, особенно в США, что сопровождалось волнами сочувствия, вызванными СМИ. Во второй они бросили свою демографическую массу и интеллектуальную агрессию в коммунизм, сформировав его авангард и используя его импульс, чтобы отомстить российской элите, которая, по их мнению, не смогла поддержать их интересы, и восточноевропейскому крестьянству, которое они часто считали незначительно лучше, чем группу животных.[17] В заключительной стратегии евреи развили сионизм, в котором Палестина постулировалась как еврейская родина, но вместо этого стала представлять собой колониальный промежуточный дом, безопасную гавань, из которой можно действовать в тандеме с растущей и все более могущественной диаспорой в Соединенных Штатах, и «безопасное пространство», которое будет использоваться в случае Реакции. Эти стратегии будут настолько успешными, что они побудят историка Юрия Слезкина описать двадцатый век как «еврейский век». [18]