Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора

Армия 1488

Всё, что связано с расизмом и ксенофобией, неизбежно привлекает реальных расистов и ксенофобов. Более терпимые альтернативные правые мрачно называют этих людей «армией 1488», и хотя о таких говорят, что они «правым не враги», по нашим интервью видно, что многие альт-правые хотели бы задвинуть их куда-нибудь подальше.

Это как раз те люди, из которых движение состоит по мысли левых. Благополучие их собственной группы интересует их меньше чем фантазии об истреблении других. Восьмидесятивосьмидесятники, скорее всего, объявят эту статью плодом трудов дегенеративного гомосексуалиста и полукровки.

Почему «1488»? Это ссылка на два популярных нацистских мема. Первый — так называемые 14 слов: «Мы должны обеспечить существование нашего народа и будущее белых детей». Второй, 88 — это две восьмых буквы алфавита, HH, «Heil Hitler».

Не очень вдохновляет, да? Но если вы хотите после этого скопом объявить всех альт-правых нацистами, придётся сделать то же самое с исламом и исламскими террористами, а потом решить, что безумные феминистки третьей волны обнуляют заслуги и цели исторического феминизма. Такая точка зрения имеет право на жизнь, но мы за последовательность.

Альт-правый видеоблогер Пол «RamZPaul» Рэмси называет этих людей «ролевиками»: унизительное сравнение с задротами, которые одеваются в костюмы средневековых рыцарей. Пол даже доходит до предположения, что «ядовитая смесь психов и уголовников» нанята специально, что дискредитировать более вменяемых идентитаристов.

Они есть в каждой идеологии. Идеологи с постными лицами, у которых нет жизни кроме их политического крестового похода и которые воображают себе бесконечную великую борьбу. Их можно найти на Стормфронте и других подобных сайтах — собравшись вместе, они перестают шутить про расовую войну и начинают строить на нее планы. В остальном интернете они известны как Стормфаги (Стормопидоры).

Судя по тому, что нам удалось узнать, они представляют собой разительный контраст с остальной частью движения — другие альт-правые скорее хотят построить на основе своих ценностей сообщество и образ жизни, а не устроить насильственную революцию.

Восьмидесятивосьмидесятники — это прямой эквивалент людей из BlackLivesMatter, требующих убивать полицейских, или феминисток, у себя в твиттере всерьёз призывающих #УбитьВсехМужчин. Разница, очевидно, в том, что таких феминисток и борцов за права мейнстримная пресса любит объявлять ничего не значащим меньшинством и экстремистами, а вот «армию 1488» те же журналисты считают синонимом альтернативных правых.

Новости специально для тех, кто занят поиском нацистов под кроватью: они там совершенно точно есть. Просто их мало, они никому не нравятся и не добьются в движении ничего серьезного.

То, что осталось от белого расизма старой школы и ККК, давно превратилось в крошечное меньшинство, не имеющее никакого влияния общество и лишенное поддержки даже формально «ультраправых» медиа (надо, правда, признать, что то же самое сейчас говорят вообще о любом избирателе республиканцев).

Истеблишмент и чудовище, которое он создал

Не все альт-правые согласятся с нашей таксономией. Допустим, Эндрю Ауэрнхаймер, хакер и белый националист, более известный под ником weev, ответил на наши вопросы в своем фирменном стиле: «Ваши бесконечные жидовские попытки опорочить честных нацистов отвратительны».

Чем глубже мы погружаемся в движение альт-правых, тем яснее понимаем, что они скорее определяют себя через то, чему противостоят, а не через то, с чем соглашаются. Что альт-правые хотят создать? В этом вопросе у них мириады разногласий. Но они абсолютно едины в понимании того, что они хотят уничтожить.

СМИ и политический истеблишмент десятилетиями — с 60-х годов — придерживались консенсуса в том, что можно и что нельзя обсуждать в приличном обществе. Идентитарность, особенно исходящая от женщин, сексуальных меньшинств, чернокожих (и вообще небелых), рассматривается как разрешенная тема — даже тогда, когда переходит в открытую ненависть.

Но любое обсуждение белой идентичности, интересов белых рассматривается как трансгрессия. Ярвин писал об этом еще в 2008 году:

«Этническая гордость — это одно. Этническая ненависть — совсем другое. Но — как отмечают прогрессивисты — часто эти две вещи дополняют друг друга. Мне кажется неоспоримым тот факт, что, посети инопланетный антрополог Землю с целью сравнить враждебность разным подгруппам людей в западной культуре, он бы отметил, что ненависть к европейцам представлена наиболее широко. Сегодня отрицание европейского уклада широко преподается в школах и университетах. Противоположные точки зрения не представлены вовсе. Вот мой вопрос прогрессивистам, мультикультуралистам, „динамистам“ и им подобным: если вы действительно противники расизма, если вы действительно только Вольтер 3.0, почему же неевропейский этноцентризм и враждебность европейцам нисколько вас не смущает? Быть может, ненавидеть евроейцев вам… нравится?»

Современный консенсус (в лучшем случае) неохотно осуждает идентитарность слева и вовсе не терпит идентитарности справа. Даже мы, авторы статьи — гомосексуалист с еврейскими корнями и полуангличанин-полупакистанец — понимаем, что рискуем, просто обсуждая эту тему. Мы не относим себя к альт-правым — но даже написание статьи о них это прогулка по минному полю.

Тяга к самоцензуре у белого гетеросексуального мужчины, видимо, непреодолима; вполне возможно, именно так и есть — что объясняет тягу альт-правых к анонимности.

Феминизм третьей волны и движение BlackLivesMatter часто подвергаются критике со стороны консерваторов и либертарианцев — но защита этих движений не грозит защитнику концом карьеры. Скорее, наоборот — так можно выстроить успешную и прибыльную карьеру: взять хотя бы Эла Шарптона, Аниту Саркисян и Дерея Маккессона.

В последние пять лет в области левого идентитаризма произошел практически ренессанс — и одновременно стал очевиден кризис белого мужчины, особенного молодого белого мужчины — в западном мире. Феминизм дошел до «четвертой волны», одержимой безумной чушью вроде борьбы с изнасилованиями в твиттере, «сексистскими футболками» и «актами микроагрессии»; число самоубийств среди мужчин достигло критической отметки.

Пока защитники прав меньшинств завывали при виде оскорбительных костюмов на Хеллоуин и требовали создания safe spaces, где им не придется сталкиваться с неприятными им мнениями, белые мужчины из британского рабочего класса понемногу стали группой, у выходцев из которой шанс получить высшее образование меньше всего.

Для молодых людей контраст между действительно маргинализированными группами и теми, кто только изображает жертву, особенно очевиден.

Большая часть вины в этом ложится на истеблишмент. Если бы он действительно стоял за гуманизм, либерализм и универсализм, альт-правые бы не поднялись. Все что требовалось от истеблишмента — всего лишь настоять на общих принципах равенства, атакуемых идентитарными движениями чернокожих и феминисток; вступиться за свободу слова от регрессивной левой цензуры; поддержать универсальные ценности перед лицом левого морального релятивизма.

Вместо этого истеблишмент закрыл глаза на подъем левого трайбализма — и бросился безжалостно подавлять любые намеки на подобное в правом движении. Именно эта политика двойных стандартов и дала первичный импульс альт-правым. Именно она, в числе прочего, привела к появлению Дональда Трампа.

Альт-правые слишком сложны, чтобы объявить их простым сопротивлением норме — но их объединяет именно неприятие консенсуса. Некоторым из них доставляет удовольствие шокировать публику нарушением социальных норм; другие же более интеллектуальны. Но все они — противники лицемерных негласных норм, поддерживаемых как левыми, так и правыми.

В этом альт-правые схожи с движением культурных либертарианцев, впервые описанным на страницах этого издания. И многие люди сегодня причисляют себя к обоим лагерям.