Темное просвещение. Американские консерваторы против Империи и Собора

Неужели антисемитизм может похвастаться «слишком большим количеством» доказательств?

Когда я впервые начал изучать антисемитизм и историю евреев, я был поражен тем, как антиеврейская критика часто сразу отвергалась в мейнстримной литературе как расплывчатые и фанатичные обвинения, построенные на стереотипах. Стандартная характеристика антисемитских материалов часто заключалась в том, что они основаны на своего рода ленивых рассуждениях (например, «антисемитизм — это социализм дураков»), изобилующих грубыми обобщениями о «евреях». Несомненно, существует некоторый материал, обычно возрастом в несколько веков, к которому, наверное, можно было бы применить эти описания.

Однако в более поздние периоды антисемитизм стал полагаться на доказательства и факты с определенным акцентом на названных лицах, их идеях и действиях, как на единственном возможном противовесе подавляющей силе и влиянию противостоящих сил. Не имея ничего, кроме правды на своей стороне, антисемиты все больше бросаются на то, чтобы предложить как можно больше в защиту своих аргументов. Как заметил Хиллер Беллок в своей книге «Евреи» (1922), когда таких людей, как немецкий историк Генрих фон Трейчке, заставили замолчать за то, что они публично жаловались на «несправедливое влияние евреев в прессе», а позже их сочинения были осуждены как «экстравагантности фанатиков», они в конечном итоге смогли расстроить их оппонентов только «цитированием огромного количества фактов, которые не могли не остаться в памяти». Идея о том, что кто-то может достоверно анализировать власть и влияние евреев, не будучи хорошо вооруженным фактами и данными, нелепа.

Остается простой факт, что писать или говорить о евреях — очень сложная задача — не только в интеллектуальном плане с точки зрения понимания соответствующих идей и огромного количества литературы, но и с точки зрения крайне негативного восприятия таких писаний. В некоторых странах отрицательный отзыв о евреях приведет к тюремному заключению. В большинстве случаев это может привести к потере средств к существованию. В целом это приведет к насмешкам, презрению и пренебрежению. Это так, независимо от уровня усилий, которые можно было бы вложить в такую работу. Честно говоря, я не могу придумать более неблагодарную задачу, которая приводит меня к убеждению, что должен быть хотя бы какой-то уровень фанатизма во всех, кто берется за перо таким образом.

Я помню мои первые встречи с работами Кевина Макдональда, и меня впечатлили библиография и масштаб чтения — гораздо больше, чем что-либо, к чему я привык в некоторых стандартных историях, которые я читал. Я был весьма ошеломлен тогда, когда начал читать некоторые из ранних критических отзывов о трилогии Макдональда, некоторые из которых были отрыгнуты совсем недавно, во время интервенции Кофнаса в 2018 году. Я имею в виду в основном обвинение в том, что Макдональд вырвал некоторые из сотен своих цитат «из контекста», как будто извлечение объективного факта из книги автора означает, что мы также обязаны принять или включить его или ее субъективное мнение. Некоторые из критических замечаний по поводу использования текстов Макдональдом были настолько инфантильными и педантичными, что вместо того, чтобы заставить меня пересмотреть полезность тезиса Макдональда, они заставили меня задуматься об абсолютной необходимости делать заявления о евреях как можно более «непроницаемыми». Конечно, ничего никогда не будет достаточно, чтобы умилостивить определенные элементы, но для нужных людей мне казалось, что хорошо цитируемая, подкрепленная доказательствами работа будет единственным способом преодолеть это интеллектуальное вмешательство. «Слишком много» доказательств просто не могло быть.

Каково же мое удивление, когда я увидел заявление Кертиса Ярвина о том, что антисемитизм теперь имеет «слишком много» доказательств. Делаю Ярвину комплимент — он оригинальный. Его главная претензия, похоже, заключается в том, что для того, чтобы опровергнуть утверждения антисемитов, ему пришлось бы пробираться через огромное количество доказательств, чтобы отделить правду от вымысла. Поэтому его основная проблема с работами Макдональда, похоже, состоит в том, что он не хочет просматривать одни и те же двести или около того текстов для каждого тома, чтобы предложить различную интерпретацию. Не имея ничего, чтобы ответить, он просто отрицает необходимость ответа, уходит и называет это победой.