Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Попытки снижения издержек с использованием «серийных» технологий, разработанных для гражданских целей частными корпорациями, до последнего времени были ограниченными.[775]Основанное в 2012 году при администрации Обамы Управление по стратегическому потенциалу, специальной задачей которого были закупки или адаптация коммерческих продуктов для использования военными, с того момента стремительно выросло, но в 2017 году распоряжалось бюджетом лишь в 907 млн долларов.[776] Его усилия сталкиваются с сопротивлением со стороны оборонных подрядчиков, которые, продавая свои дорогостоящие специальные компоненты и системы, понесут убытки в конкуренции с более дешёвыми гражданскими поставщиками, а также со стороны офицеров, чьи карьеры основаны на командовании очень сложными и специфичными в обслуживании вооружениями. Кроме того, военное командование указывало, что гражданские информационные технологии легко взламываются, выдвинув связанные с соображениями безопасности возражения по поводу использования серийных компонентов и систем. Недавние попытки использовать коммерческие беспилотники, которые на несколько порядков дешевле, чем сделанные по специальным заказам армейские модели, разбились об уверенность военных, что все их беспилотники должны иметь возможность действовать в закрытых пространствах точно так же, как в открытых, и иметь сложное программное оборудование по обнаружению целей, что выходит за рамки возможностей существующих гражданских беспилотников и значительно увеличивает их стоимость и сложность. Аналогичные возражения воспрепятствовали более ранним попыткам, предпринятым в начале президентства Клинтона, заместить производственные линии, специализированные для военной продукции, линиями, на которых выпускались бы и гражданские товары, и военные комплектующие.[777]

Оборонные подрядчики заинтересованы в использовании своего политического могущества для сохранения финансирования любой системы вооружений. Уникальность Соединённых Штатов заключается в том, что почти всё оружие в стране, от передового до пехотного, производят частные коммерческие корпорации. Как отмечалось выше, это наделяет менеджеров и акционеров компаний заинтересованностью в поддержке запросов военного командования на инновационное и дорогое вооружение, которое будет находиться в производстве много лет, а заодно его можно будет продавать союзникам. Способность военных подрядчиков влиять на голосование в Конгрессе по бюджету Пентагона основана на расположении их предприятий и отношениях с субподрядчиками на всей территории США. Поэтому почти у каждого сенатора и члена Палаты представителей в их штатах и избирательных округах имеются владельцы компаний и работники, получающие выгоды от сохранения производства систем вооружений вне зависимости от их эффективности или стоимости. В действительности чем дороже оружие, тем больше выгод имеют корпорации и работники. Как отмечалось в предыдущей главе, в оборонном секторе наблюдается очень высокий охват работников профсоюзами, что наделяет все профсоюзы и даже работников, которые являются членами профсоюзов необоронных отраслей, интересом в поддержке крупных военных бюджетов.

После окончания Холодной войны связи между экономической и военной элитами укрепились и углубились за счёт двух тенденций. Во-первых, при администрациях Джорджа Буша-старшего и Клинтона имели место усилия по консолидации оборонных компаний — в оказавшихся несбыточными надеждах, что гигантские корпорации окажутся более инновационными и эффективными, чем мелкие фирмы.[778] В результате банки стали ссужать корпорациям, приобретавшим другие компании, крупные суммы для финансирования покупки более мелких игроков (разумеется, слияния в оборонной сфере происходили параллельно со слияниями в других секторах, о чём уже говорилось в главе 6 и ещё будет сказано в главе 8). Это означало, что у банков постепенно появлялся интерес в подержании военного бюджета и прибылей от контрактов на вооружения на достаточно высоком уровне для обслуживания долга, который брали на себя объединённые оборонные корпорации.

Во-вторых, коммерческим организациям передавались задачи, которые некогда выполнялись военнослужащими. Обязанности по охране американских дипломатов и даже высшего военного командования, а также работа по защите высокопоставленных чиновников в поддерживаемых США правительствах Афганистана и Ирака, которые в предшествующих войнах выполнялись американскими солдатами рядового и сержантского состава, были переданы на аутсорсинг частным компаниям. Наиболее печальную известность среди них получила корпорация Blackwater,[779] полагавшаяся на отставных американских солдат и иностранных наёмников. Задачи поставки горючего и других ресурсов американским войскам, приготовления еды, стирки, доставки почты и т. д. также передавались частным компаниям, таким как нефтесервисная корпорация Halliburton, которую до того, как стать вице-президентом, возглавлял Дик Чейни.[780] В 2001 году численность рабочей силы на аутсорсинге для Пентагона впервые превысила количество гражданских служащих военного ведомства.[781] Если во время Войны в заливе было задействовано 9200 сотрудников на аутсорсинге, то к 2008 году в Ираке их насчитывалось по меньшей мере 100 тысяч человек.[782] В 2010 году контрактный персонал составлял 48% от всей контрактной и штатной рабочей силы в Афганистане и Ираке.[783]

Помимо благоприятных возможностей для обогащения частных корпораций, для приватизации некоторых военных функций существуют актуальные политические причины. Во-первых, приватизация сокращает численность солдат, необходимых вооружённым силам. Каждый повар, водитель, механик или охранник, обеспеченные частной компанией, — это минус один солдат, которого военным нужно завербовать и обучить, а в дальнейшем и обеспечивать его после увольнения в запас или получения инвалидности. Джордж Стейнмец описывает эту ситуацию в качестве некой военной версии «постфордистского производства по схеме "точно в срок"».[784]Питер Сингер утверждает, что аутсорсинговые компании снижают издержки, будучи «виртуальными» игроками и нанимая персонал только для особых контрактов, а в конце войны этих людей можно распустить.[785] В этом смысле контрактный персонал напоминает призывников, которых демобилизуют в конце любой войны, но без политических издержек, связанных с необходимостью принуждения гражданских лиц служить в армии и рисковать своей жизнью. Однако нужно различать вспомогательный персонал, который поставляют эти корпорации, и обеспечиваемую ими вооружённую охрану. Первая группа работников набирается из штатских лиц, зачастую из неамериканцев, и их выключение из гражданской рабочей силы мало влияет на внутриэкономическую ситуацию, поскольку большинство из них являются низкоквалифицированным персоналом, а многие до того, как соблазниться командировкой в Афганистан или Ирак, были безработными или имели неполную занятость. Напротив, некоторые из охранников являются бывшими военными, на обучение которых американское правительство тратило огромные деньги. Поскольку из вооружённых сил они переместились в частные корпорации, экономия для армии оказывается гораздо больше, чем в случае потерь подготовленных солдат и высоких издержек набора и подготовки людей им на замену.[786] Кроме того, эти охранники не находятся под прямым контролем военного командования, а следовательно, они в итоге могут выполнять цели, противоположные целям американских вооружённых сил, — например, убивать местное мирное население.

Администрации Буша-младшего и Клинтона определённо способствовали приватизации многих правительственных функций — отчасти это происходило в связи с их идеологической приверженностью неолиберализму, но было бы ошибочно рассматривать траекторию приватизации в качестве составляющей большого постфордистского или неолиберального проекта. В той же степени, что и правительственные чиновники, приватизацию продвигали настроенные на извлечение выгод частные компании, жаждавшие получать высокие нормы прибыли на военных контрактах. Корпорации наподобие Halliburton и Blackwater выстраивали политическую поддержку продолжения приватизации посредством давно зарекомендовавших себя методов, которые прекрасно служили оборонным подрядчикам — делая пожертвования кандидатам на политические посты и нанимая бывших военных офицеров и гражданских чиновников на свои многочисленные публичные должности. В результате, как только принималось первоначальное решение о приватизации тех или иных военных функций, корпорации создавали и поддерживали политические и зачастую коррумпированные альянсы, которые гарантировали, что данные задачи больше никогда не будут выполняться гражданскими или военными сотрудниками Министерства обороны.

Для использования сторонних подрядчиков вместо солдат существует ещё одна дополнительная и веская причина: контрактные работники, погибшие в зоне боевых действий, не включаются в списки американских военных потерь, а об их участи почти никогда не сообщается — она остаётся невидимой для американского общества.[787] Потребность военных в минимизации потерь и её воздействие на военную стратегию будут рассмотрены в следующем разделе этой главы.

Ни одна американская элита не заинтересована в изменении той военной стратегии США и таких бюджетов военных закупок, которые поддерживают опору на высокотехнологичные виды вооружений. Как будет показано в следующем разделе, попытки вести войны, неизменно полагаясь на сухопутные войска (либо призывников, либо добровольцев), провоцировали нарастающее сопротивление — от войны в Корее до Вьетнама и Ирака. Вместо этого американские военные искали способы заменить солдат технологиями. Ещё полвека назад во Вьетнаме «в ходе операции Иглу Уайт, которая обошлась в 7 млрд долларов, в джунглях Вьетнама и Лаоса [были размещены] десятки тысяч сенсорных устройств… в надежде на обнаружение и поражение колонн снабжения противника на тропе Хошимина. Однако вьетнамцы быстро научились перемещать сенсоры или делать так, чтобы они посылали ложные сигналы».[788]

Грандиозные претензии на эффективность «умных» вооружений в ходе Войны в заливе и второй войны в Ираке, а также в воздушной операции против Сербии оказались чрезвычайно преувеличенными.[789] Самое последнее технологическое решение — беспилотники «Хищник» — «оказалось дорогим и капризным инструментом».[790]К 2011 году иранцы и северокорейцы поняли, как заглушать их GPS-системы, хотя не столь технологически подкованным боевикам в Афганистане, Пакистане, Йемене, Сомали и других территориях со слабыми или дезинтегрированными государственными структурами ещё предстоит понять, каким образом сбивать беспилотники.

Дроны и все прочие «умные» виды вооружений зависят от агентурных сведений, а для получения точных разведданных требуется присутствие американских войск или лазутчиков на земле (либо нужны более надёжные разведданные от союзников, чем это было в Южном Вьетнаме, Ираке или Афганистане). Сложности с обнаружением Усамы бен Ладена, а затем с решением использовать спецназ, а не беспилотники или пакистанцев для его ликвидации, демонстрируют пределы технологических решений, равно как и многочисленные случаи, когда дроны поражали неверные цели или наносили удары по целям на основании ложных разведданных. По состоянию на 2013 год почти 90% людей, убитых беспилотниками в Афганистане, не относились к заранее намеченным целям, хотя Соединённые Штаты классифицируют любое ставшее мишенью «лицо мужского пола в боеспособном возрасте» как «противника, уничтоженного в бою», за исключением редких случаев, когда личность погибшего может быть установлена и существуют веские доказательства в пользу того, что он не был «участником незаконных вооружённых формирований противника».[791] Когда Соединённые Штаты пытаются завоевать «сердца и умы» гражданского населения той или иной страны, которую они оккупируют или ведут боевые действия на её территории, удары беспилотников по ни в чём не повинным мирным жителям способствуют подрыву этой цели.