Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Структура вооружённых сил США

Вооружённые силы США принципиальным образом отличаются от армий предшествующих великих держав. Американские офицеры являются профессионалами, которые набираются и продвигаются по службе на основании заслуг. Они не могут покупать или наследовать свои звания, то есть являются бюрократами в веберовском смысле этого термина. Финансирование вооружённых сил США всецело зависит от федерального правительства — у военных нет собственных приносящих доходы активов, а также они не могут самостоятельно привлекать поступления. (Правда, начиная с 1960-х годов Пентагон создавал гибридные фонды венчурного капитала, задачей которых является стимулирование полезных военным технологических инноваций. Но почти все прибыли от компаний, которые отпочковываются от этих фондов, дозволено аккумулировать частным инвесторам. Интерес Пентагона в этих инвестициях имеет технологический характер. Они не предназначаются для того, чтобы субсидировать другие сегменты военного бюджета, а прибыли, которые оставляет себе Пентагон, реинвестируются в новые высокотехнологичные предприятия.)[710] Однако несмотря на «модерность» вооружённых сил США, они сталкиваются с изнурительными структурными препятствиями, в некотором отношении напоминающими затруднения, с которыми имели дело армии в раннее Новое время. Именно эти препятствия и объясняют парадоксальное сосуществование американских стратегических поражений с беспрецедентным технологическим и финансовым преимуществом над всеми соперниками.

Вооружённые силы США обладают высокой степенью автономии от остальных федеральных структур власти.[711] В то же время сами вооружённые силы разделены на четыре рода войск: армия, военно-морской флот, военно-воздушные силы и морская пехота, — у каждого из которых имеется заинтересованность в поддержании собственной организационной автономии. В значительной степени это объясняется тем, что офицеры выстраивают свои карьеры в каком-то одном роде войск, а карьерное продвижение зависит от наличия у них под началом людей и в особенности вооружений (этот момент ещё будет подробно рассмотрен ниже). У каждого рода войск имеется собственная академия, которая готовит младших офицеров и присуждает степени бакалавра, а также военные колледжи для углублённого последипломного образования, помогающие офицерам получать более высокие звания и наращивать влиятельность. Эти отдельные образовательные и подготовительные институты способствуют тому, что каждый род войск имеет особое «лицо». Офицеры обучаются тому, как давать оценку тем или иным вооружениям и формировать стратегии ведения войны, основанные на их контроле над данными системами.[712] В свою очередь, эти преференции и карьерные интересы, как мы увидим в следующем разделе, стимулируют каждый род войск к борьбе за сохранение собственной доли в совокупном бюджете Министерства обороны и в передовых вооружениях. Например, закупку самолётов и полёты на них осуществляют как военно-воздушные силы, так и военно-морской флот и морская пехота, а ВМФ, ВВС и армия по отдельности приобретают ядерное оружие и распоряжаются им.[713]

После Второй мировой войны Министерство обороны, равно как и ЦРУ, культивировало прямые взаимодействия со своими коллегами-военными в других странах по всему миру.[714] Оба эти ведомства вышли далеко за пределы того уровня координации с союзниками, который существовал во время двух мировых войн. Кроме того, военные и ЦРУ сохраняют самостоятельные отношения с гражданскими чиновниками многих зарубежных правительств.[715] Более того, Пентагон создал «командования» для каждого региона планеты, возглавляемые старшими генералами или адмиралами, которые ведут прямые переговоры с военными и гражданскими чиновниками в отдельных странах по политическим вопросам, выходящим далеко за пределы военного сотрудничества.[716] Эти командования существуют дольше, чем сроки полномочий президентских администраций, и тем самым обеспечивают более существенную преемственность в стратегической политике США и их отношениях с иностранными правительствами, чем гражданский сегмент американских властей. Региональные командования преодолевают соперничество между родами войск на уровне стратегии, хотя родовые различия по-прежнему создают помехи для военных миссий в рамках этих командований. В то же время региональные командования выступают ещё одним источником формирования независимых сфер интересов, препятствующих единству в вооружённых силах, а также формируют политику, которую оказывается сложно обратить вспять гражданским чиновникам — в тех редких случаях, когда они, возможно, хотели бы это сделать.

Офицеры вооружённых сил всё чаще получают докторские степени элитных университетов, в особенности в сфере международных отношений и государственной политики, и «благодаря этому обладают кураторскими компетенциями, которые в значительной степени превосходят те навыки, что необходимы для командования людьми в бою».[717] Эти академические регалии, помимо любых знаний и премудростей, фактически получаемых благодаря обучению в учреждениях наподобие Школы Кеннеди в Гарварде или Школы Вильсона в Принстоне, дополняют претензии старших офицеров на престиж и окутывающую их ауру владения экспертными знаниями при взаимодействии с президентами и их помощниками, конгрессменами и журналистами, которые проявляют ещё более почтительное отношение к офицерам с высокими научными степенями, даже несмотря на то, что (или, возможно, в особенности когда) сами эти политики и журналисты имеют опыт учёбы в элитных университетах. Кроме того, доля политиков и журналистов, которые служили в армии и благодаря этому обладают непосредственным опытом в каких-нибудь аспектах военного дела, резко сократилась — даже ещё больше, чем среди населения в целом. К 1949 году благодаря тому, что участники Второй мировой войны выбирались на различные должности, 65% сенаторов были ветеранами. До 1993 года ветеранами являлись более двух третей сенаторов, но к 2012 году этот показатель сократился лишь до 16%.[718]

Гражданские чиновники в администрации США, включая самих президентов, считают политически рискованным шагом отказывать военному командованию в его запросах на предоставление живой силы, как только война начата. Смещение президентом Трумэном генерала Дугласа Макартура было редким примером того, как президент отверг предложенную ему военную стратегию (в данном случае — прямую вооружённую конфронтацию с Китаем) и подкрепил это своё решение, заменив командующего действующей армией. За противостояние Макартуру Трумэн и демократы в Конгрессе заплатили высокую политическую цену,[719] хотя она была смягчена редким для остального высшего военного командования нежеланием поддержать Макартура и его стратегические предложения после того, как он был смещён.[720]

Эскалация войны во Вьетнаме происходила из-за того, что американские президенты опасались отвергать требования генералов предоставить им больше солдат. Историки по-прежнему спорят, почему правительство Соединённых Штатов ввязалось в эту войну, на пике которой было задействовано 550 тысяч американских солдат, а её конечным итогом стали потеря 58220 американских военных и гибель примерно 2 млн вьетнамцев. Гарет Портер утверждает, что Вьетнамская война была делом американских военных, убеждённых в том, что они обладают настолько всеобъемлющим стратегическим преимуществом над Советским Союзом и Китаем, что смогут покончить с коммунизмом во Вьетнаме, не опасаясь значительного отпора от какой-либо коммунистической державы. Портер полагает, что СССР, Китай и Северный Вьетнам разделяли это представление и были готовы оставаться в стороне, пока Соединённые Штаты наносили сокрушительные удары по южным повстанцам. Однако, добавляет Портер, трём этим державам пришлось противостоять Соединённым Штатам из-за самостоятельного решения коммунистов Южного Вьетнама (Вьетконга) успешно сражаться с американцами и их марионеточным правительством.[721]

Фрэнк Лоджволл обнаруживает, что Джонсон и некоторые его советники уже в 1964–1965 годах крайне пессимистично оценивали шансы на победу в войне, а союзники США и отдельные конгрессмены, а также СМИ были готовы поддержать уход из Вьетнама, даже если бы это привело к установлению контроля коммунистов над всей страной. В качестве главной причины решения наращивать, а не прекращать боевые действия Лоджволл рассматривает мачистское нежелание Джонсона руководить «первым» американским «поражением».[722] Х.Р. Макмастер утверждает, что объединённое командование заранее знало, что стратегия Джонсона и министра обороны Роберта Макнамары была неадекватна задаче победы в войне. Однако военным не удалось противостоять гражданским чиновникам как потому, что генералы признавали своё положенное по Конституции подчинение президентам, так и потому, что соперничество между разными родами войск позволяло куда более опытным в политике Джонсону и Макнамаре создавать между генералами разногласия и ставить их в безвыходное положение. Тем не менее книга Макмастера основана на допущении, что при наличии правильной стратегии Соединённые Штаты смогли бы разгромить коммунистов — повторение той трактовки представлений генералов, которую тремя десятилетиями ранее давал Портер.[723]

Гордон Голдстейн в своём исследовании неопубликованных мемуаров Макджорджа Банди, одного из ключевых сторонников войны среди советников Джонсона, обнаруживает, что госсекретаря Дина Раска и самого Банди заботило главным образом сохранение доверия к США среди их союзников. Оба эти советника президента считали данное обстоятельство достаточным основанием для войны во Вьетнаме, даже если её нельзя было выиграть. Доверие к Америке также стало причиной того, что Никсон не вёл переговоры о прекращении войны, которые привели бы к появлению единого посткоммунистического Вьетнама, хотя Никсона больше заботило то, что именно противники США, прежде всего Советский Союз, думают о его жёсткости, нежели беспокойство о союзниках. В связи с этим Голдстейн и Банди приходят к выводу, что Джордж Болл,[724] главный сторонник ухода из Вьетнама в администрации Джонсона, совершил стратегическую ошибку, предложив переговоры в качестве альтернативы войне, поскольку Болл так и не смог убедительно объяснить, каким образом Джонсон смог бы в ходе переговоров продавить такое решение, которое сохранило бы нейтральный Южный Вьетнам.[725] Лоджволл, напротив, утверждает, что Северный Вьетнам точно так же, как США и Китай, согласился бы с нейтралитетом Южного Вьетнама на долгий срок. Задним числом Голдстейн и Банди считают, что Болл поступил бы лучше, выдвинув аргументацию в духе реалполитик: война была «поражением — так давайте же проиграем её как можно дешевле».[726]

Так или иначе, Банди ясно указывает на то, что подлинным предметом торга между Макнамарой и командующим американскими силами во Вьетнаме Уильямом Уэстморлендом была достаточная для последнего минимальная численность нового войскового контингента. В 1965 году и далее Джонсон формировал свою военную стратегию таким образом, «чтобы поддерживать консенсус между генералом Уэстморлендом, объединённым главнокомандованием и штатским руководством Пентагона»,[727] — подобное представление разрушает нарисованную Макмастером картину подчинённого или пребывающего в разногласиях главнокомандования. Джонсону требовалось согласие генералов до конца его президентского срока: