Темные воды Венеции

Глава 11

Прошло много лет с тех пор, как капитан заходил в церковь не по долгу службы. Флавио покосился на бархатную занавеску исповедальни. Когда же он исповедовался последний раз? Лет 25 назад, не меньше. Ему было 13 лет и ужасно нравилась темнота в кабинке, мягкий голос священника и хотелось исповедаться в чем-то кошмарном, чтобы на него наложили… как же это называется? Ептимья? Это щекотало нервы. Но в чем он мог исповедаться в 13 лет, в том, что заглядывался на девочек? К старшим классам школы он перестал приходить на воскресную мессу, и даже дружба с доном Пеппино ничего не изменила, пожилой священник никому не навязывал своей веры.

Флавио вспомнил, как старенький падре Сильвестро, которого уже нет в живых, защищал их с друзьями. Несмотря на запреты, они носились по площади на велосипедах, играли в мяч, который гулко бился о стены старого храма и получали дома хорошую взбучку. Карабинеры воспитывали родителей, родители — детей, и лишь дон Сильвестро всегда приходил на выручку:

— Что вы хотите? Это же дети! Они не могут ходить по струнке, дети должны играть, бегать и ездить на велосипедах, если их угораздило родиться в Венеции, это не значит, что нужно лишать их детства!

Он первый с уважением отнесся к решению Флавио не ходить в церковь. Все придет в свое время, нельзя делать это насильно!

Дон Сильвестро уже не узнал, что вчерашние сорванцы заняли достойное место в жизни, а Флавио дослужился до капитана карабинеров.

Было темно и прохладно. Солнечный свет пробивался сквозь витражное стекло, мягко рассекая сумрак старого храма, когда они направились в центральную часть «корабля», раньше все церкви строили именно так, словно корабли.

Отец Пеппино встретил их в маленькой часовне и провел во внутренние помещения. Духовник небольшой группы монахов, он жил здесь же, и монахи, и церковь были неотъемлемой частью города века эдак с XIV-го.

На общем фоне иезуиты всегда были самым «приличным» орденом, не замешанном в скандалах, они искренне относились к клятве бедности, вот и отец Пеппино встретил их в заштопанной на локтях рясе. Никакой роскоши жилища князей церкви, потертый линолиум, старенькая скатерть на обеденном столе, пожилая монахиня, моющая зелень к обеду в раковине на кухне. Она подслеповато всматривалась в зеленые веточки, безжалостно отделяя не прошедшие ее строгий контроль.

— Спасибо, что согласились с нами поговорить.

Дон Пеппино кивнул, луч солнца скользнул через окно под крышей и осветил помещение, сразу ставшее теплым и уютным.

— Хвала тебе, мой Господь, со всеми твоими творениями, особенно с Братом Солнцем, который есть день и через которого ты излучаешь свет.

— Песнь Святого Франциска, — сказал Флавио.

Священник кивнул.

— Отец, — закричала монахиня с кухни, — мне нужно с тобой поговорить! — наверняка зелени не хватило, или что-то из овощей забыла купить

— Погоди, сестра Маура, вот закончим и я приду.

— Вам знаком этот человек? К сожалению, мы не можем показать его лицо, но, возможно, вам удастся его узнать. Мы предполагаем, что он имеет отношение к вашему храму.

Священник внимательно рассмотрел распечатку с камеры видеонаблюдения.

— Да, это Лучано. Он послушник, скоро собирался принять сан.

— Собирался, в прошедшем времени?

— Я уже не уверен… он очень изменился.

— Он здесь, с ним можно поговорить?

— Он уехал к матери, она заболела, и я разрешил ему навестить ее. Это в Калабрии, так что я не жду его раньше, чем через неделю.

— Давно?

— Дня четыре назад.

— Он звонил?

— Нет, но в этом нет надобности,

— Можно увидеть его комнату?

Дон Пеппино пожал плечами: — У нас нет секретов. Я проведу вас.

Комната, как и ожидалось от монаха, даже будущего, была спартанской. Крошечное окошко выходило во внутренний двор, окруженный средневековой крытой дорожкой. Минимум предметов: кровать, тумбочка и гитара. В нише гардероба висели две пары брюк и рубашка.

— Мы полагаем, что он знаком с девушкой, которую убили недавно.

— Если вы говорите об Олессии, то я в курсе. Лучано несколько раз разговаривал со мной о ней.

— На исповеди?

— Конечно нет, иначе я не сказал бы вам.

— И что он рассказывал?

— Он сказал, что Олессия его подруга, она познакомились случайно, когда ей нужна была информация о нашей церкви для контрольной работы в университете, Лучано помог ей. Потом они встречались, ходили обедать. Девушка жаловалась, что ее преследует университетский профессор и Лучано пытался быть рядом, чтобы защитить ее.

— Профессор?

— Да, она какое-то время встречалась с ним, но порвала, а он не успокоился, звонил, преследовал.

— Он угрожал ей?

— Я не знаю. Он сказал, что не позволит ей защитить диплом.

— Что вы сами думаете об этой истории?

— Как жаль, что девушку убили, когда уехал Лучано. Он не простит себе, что не оказался рядом. Мне показалось, у него с девушкой сильная эмоциональная связь.

— Он любил девушку?

— Можно сказать и так.

— Именно это стало причиной его сомнений в выбранном монашеском пути?

— Боюсь, что да.

— Девушка проявляла к нему интерес, как к мужчине?

— Я не могу ответить на этот вопрос. На эту тему мы не говорили. Лучано уверял, что они просто друзья.

Возле офиса карабинеров Флавио увидел того же бомжа, что и вчера. Вернее, сначала его увидела Саша:

— Первый раз вижу, чтобы бомж приходил сам к карабинерам.

— У нас и не такое бывает. Он и вчера приходил.

— Может, он тут у вас обедает?

— Давай-ка спросим, второй день подряд, это необычно. — Флавио пропустил мимо ушей шутку Саши, в конце концов, ну накормят его подчиненные бездомного «барбоне», и что в этом страшного? — Синьор, я вижу вас второй день, вы пришли с каким-то заявлением?

— Capitano, вuongiorno! — Barbone безошибочно определил ранг офицера по погонам. — Я тут вчера заявлял о рясе… сегодня вот принес посмотреть. Говорят, выкинул кто-то. Ну, не надо, так не надо. Я сам никогда не видел, чтоб священники рясы выбрасывали.

— Погоди, какую рясу?

Бомж затряс свертком: — Так я вот и принес посмотреть. Это в мусорке у причалов на Фондаменте Нова. Не здесь, возле нас, а рядышком, мост Дона перейти, и все.

— Знаю я, где причалы. И что, ряса просто так валялась?

— В пакете.

— Еще что-то там было?

Бомж покраснел: — Сандалики.

— Какие сандалики?

Он покраснел еще сильнее. Саша никогда не видела, чтобы бомжи краснели, а этот выставил вперед ногу в ношенных, но вполне еще приличных черных сандалиях, какие часто носят монахи. — Подошел размер, как влитые.

— Ну-ка, ну-ка, давай, заходи внутрь. Да не волнуйся, купим мы тебе сандалии. Ты бы еще рясу примерил.

— Не, это я понимаю, я бы ни за что, я понятие имею, что можно, а что нельзя.

Отец Пеппино появился через пять минут после звонка капитана.

— Я не могу так сразу сказать… но похоже, очень похоже…

— Думаете, ваш юный послушник решил начать новую жизнь и выбросил монашескую одежду?

— Не мог Лучано так поступить. Как бы он ни запутался в личной жизни, никогда бы не ушел молча, а тем более, не выбросил рясу. Я хорошо его знаю. И не смотрите на меня так, капитан. Лучано не убийца. Я же вижу, вы сразу подумали, что он убил девушку, а потом решил спрятаться.

— Он мог ревновать. Возможно, он узнал, что у Олеси много мужчин. А он ради нее готов был отказаться от Бога.

— Это звучит пафосно, капитан. Отказавшись от монашеской жизни, он бы не отказался от Бога. Тем более, что он еще не принял обеты, был свободен в выборе. И кто знает, что предначертано каждому из нас там, — священник поднял глаза вверх и что-то прошептал. — Возможно это был не его путь и девушка была послана, чтобы дать ему это понять. Но он никогда бы не убил, и в любом случае поделился бы своим смятением со мной.

— А он не делился?

— Я же рассказал вам обо всем, что он мне говорил.

— И даже на исповеди не делился?

— Нет. — Твердо ответил дон Пеппино. — Не делился. И не убивал, или я ничего не понимаю в людях.

Флавио отправил на экспертизу рясу сандалии и рубашки, которые принес дон Пеппино из комнаты Лучано.

— У вас есть фотографии парня?

— К сожалению, нет.

— Капитан, — в дверь заглянул один из карабинеров. — Пришли результаты экспертизы по утопленнику у моста Лоредан.

— Лоредан? — удивилась Саша. — палаццо знаю, а про мост не слышала.

— Один из редких сохранившихся деревянных мостов в Венеции. На севере. Недалеко от того места, где ты живешь. Погоди… Падре, постойте!

Флавио быстро пробежал глазами заключение.

— Падре, вы сможете проехать с нами в Оспедале, нужно опознать тело.

— Какое тело? — Заволновался священник.

— Два дня назад у моста Лоредан выловили утонувшего, без одежды.

— Не может быть. Лучано уехал неделю назад!

— Давайте съездим, падре.

Священник со вздохом поднялся, перекрестился, снова зашептал что-то. А Флавио развел руками:

— Ну, что, Алессандра, встречаемся завтра на утреннем кофе у графини?

Саша кивнула. — А что в заключении?

— Молодой человек лет 23–28, в легких воды нет, похоже он умер до того, как попал в канал. В крови найдены частички опиатов.

— То же самое? Тот же убийца?

— Пока все сходится к твоей соотечественнице.

— Неразборчивой в связях. — вздохнула Саша.

— Бывает. — Кивнул капитан. — Но в таких случаях хотя бы трупы вокруг не всплывают. Тут вот еще какая деталь. Несмотря на то, что наш утопленник несколько часов провел в воде, эксперты нашли частицы железа. Ржавого железа. Такая ржавчина бывает на старых замках, воротах, ну, и так далее.

— Ты думаешь, кто-то сошел с ума, и убивает всех мужчин Олеси?

— Такая версия тоже имеет право на существование. Но, как шутят в таких случаях, проще убить одну женщину, чем каждую неделю по любовнику.

— Так он и убил.

— И выбрал из всех ее мужчин того, с кем она порвала несколько месяцев назад, чтобы усадить его тело рядом? До завтра, Алессандра. Отдыхай. А мы пригласим на допрос профессора Бирри.

— А можно… можно я подожду?

— Тогда пойдем попьем кофе и перекусим что-нибудь за углом.

— Странно, ты даже не возразил.

— Я уже понял, что мне некуда деваться.

Саша не поняла, пошутил капитан, или сказал всерьез, но решила не переспрашивать.

***

Они завернули за угол и буквально через пару минут Флавио открыл перед девушкой двери в полутемный небольшой бар, гудящий от разговоров людей, стоя пьющих вино с нехитрыми закусками, или вообще без них.

— Здесь собираются адвокаты, суд недалеко, — пояснил капитан, ответив на несколько приветствий.

— Un ombra? — не дожидаясь ответа бармен налил прохладное белое вино в два бокала.

— Что это значит, причем здесь ombra, тень?

— Одна из давних венецианских традиций. Алессандра, в Венеции издавна существовало несколько видов таверн: «фуратоле» или «луганегери»— furatole e lunganeri — («темные» заведения, которые освещались очень плохо, чаще всего маляными лампадами) в которых жареная рыба и прочие простые блюда подавались простым людям, собравшимся здесь перекусить и пообщаться. Здесь никогда не подавалось вино. В бастионах — bastioni наоборот подавали только вино очень низкого качества. А вот «магазины»— magazeni были популярными местами для продажи вина, в том числе в долг, но и предоставляли другие услуги, а также выдавали кредиты. Получить кредит в банке Монте деи Пьета было сложно, и люди, попавшие в затруднительное состояния, шли в «магазин». Возврат кредита производился 2/3 деньгами и 1/3 плохим вином, которое называли «залоговым» — vino da pegni. Ты встречала такое название улицы, Calle del Magazen?